"Сервировочная тележка" Автор: Glishara Персонажи: Майлз, граф Петр. Взято с http://archiveofourown.org/works/108650 Перевод jetta-e

Если вам понравилось, пожалуйста, оставьте отзыв - порадуйте автора.

- ... боже правый, человече, не можешь же ты ждать, что мы просто станем тихонько сидеть, пока шестипалый ублюдок скормит нам всю эту чушь!

Часом раньше, подумал Майлз, граф Фориннис смолк бы, едва открылась дверь гостиной. Теперь же никто, исключая самого графа Форкосигана, не заметил, что Эстергази прикатил сервировочную тележку с вином.

- Ты говоришь про моего сына, Дмитрий, - вмешался дед, хотя, на опытный глаз Майлза, не так уж жутко он оскорбился этими словами. Вот дед-то заметил и тележку, и Майлза, который сбоку от нее просочился в комнату. Реплика его предназначалась графу Фориннису, но одновременно он проследил взглядом за внуком, и морщины у его левого глаза на долю секунды обозначились резче. Даже не подмигнул; возможно, всего лишь узнал и принял к сведению? Майлз предпочел счесть это разрешением и метнулся в большое кресло возле камина, развернутое спинкой к комнате.

- Черт побери, Петр, власть сводит твоего сынка с ума, - заявил Фориннис, чьи щеки горели сейчас не только от выпитого бренди. Майлз умостился в кресле на коленях, лицом к комнате и почти укрывшись за его спинкой. Он видел, что бокал Форинниса пуст. Эстергази убрал пустую бутылку из-под бренди и бокалы, как обычно, тихо и эффективно. – Знаешь же, тебя я оскорбить не хотел.

- Все же я подозреваю, что Оливия усмотрела бы в этом оскорбление, - сухим голосом поправил дед.

- А-а. Да ладно, я же не... - На мгновение Фориннис окончательно запутался в хитросплетении своей ругани и в качестве приемлемого выхода смыл остаток реплики бокалом дендарийского вина, который вложил в его руку Эстергази.

- И все же, Петр, - перехватил мысль своего хмельного коллеги более трезвый граф Форбреттен, - как ни говори, а твой сын вечно оборачивает вопрос в свою пользу. Понятно, что Дмитрий не хотел высказать неуважения твоей покойной жене, а вот твой сын рано или поздно нас всех погубит. Мы ввозим инопланетные лекарства и технику – и результаты неоднозначны - но вряд ли нам стоить добавлять к ним еще и инопланетную развращенность нравов.

Майлз сжался в своем кресле еще сильней, всей своей сгорбленной спиной выражая молчаливое негодование.

- Еще бы не оборачивал, - согласился дед, в чьем хриплом голосе послышалась насмешка. - Это голосование в Совете, а не школьный урок. С чего ему учить вас делать вашу работу? - Дедов стакан, как отметил Майлз, до сих пор был почти полон - и в нем был портвейн, а не бренди, бутылку из-под которого только что унес Эстергази. Дед поднес бокал к губам, но жидкости там не убыло. - Если ты не в силах с нею справиться, пора уступить, и пусть большие мальчики все решают за тебя.

На челюсти у Форбреттена заиграли желваки, но прежде, чем он успел ответить, заговорил четвертый мужчина в этой комнате:

- Понимаю, что ты хочешь сказать, Петр, но, отдай должное своему сыну, он не уступил ни одного чертова пункта. - Граф Фалько Форпатрил держал в руке пустой бокал из-под портвейна и упорно игнорировал все попытки Эстергази заменить его полным бокалом бренди. – Какая нам выгода в том, что он забирает то, чем мы обладаем, и не возмещает ничем? Говори что угодно и про абстрактную справедливость, и про положение простого народа, но Совет эту инициативу торпедирует, и ты знаешь это не хуже меня. Так какой резон мне (или кому-то еще) голосовать против большинства? Я наделал себе множество врагов самостоятельно, и будь я проклят, если стану умножать их число во имя бетанской пропаганды твоего сына.

Эстергази воспользовался тем, что на середине этой декламации Форпатрил драматически взмахнул рукой, и все же забрал у него пустой бокал, а взамен поставил у локтя графа новый - и полный. Форпатрил довольно благодушно воззрился на оруженосца, поднял новый бокал и отпил.

Фориннис отчаянно затряс головой, словно лошадь, отгоняющая муху. Он собрался было заговорить, но дед жестом остановил его и ответил Форпатрилу сам:

- Дело не во врагах, или в том, чтобы копить очки, Фалько. Дело в том, куда мы идем. Кое-кто врос в землю так, что не сдвинешь, но череда поколений ведет к переменам. В будущем именно мой сын получит голос Форкосиганов. Через тридцать лет мы все отыграем наши роли, а дети зажгут приношение на наших могилах и изменят наш мир. Нам решать, оставаться ли твердокаменным блоком оппозиционеров – а вчера мы к этому шли прямой дорогой – или все-таки пойти на диалог. Сейчас мы получили шанс заявить: "Попробуй нас убедить; мы слушаем"...

Когда часом спустя граф Фориннис покидал гостиную, ему для этого потребовалась помощь его собственного оруженосца.

Граф Форбреттен задержался в дверях со словами:

- Полагаю, Петр, ты еще пожалеешь о своем решении. Мы окажем нашим детям скверную услугу, ввергнув их в эту авантюру. В конце концов, существуют не только прогрессисты, но и радикалы. Вряд ли Барраяр наших внуков изменится так сильно, чтобы нам его было не узнать.

Граф Петр ответил всего лишь:

- Если мы не способны доверять собственным внукам, тогда кому же?

Форбреттен фыркнул:

- Самим себе. Возможно.

И, покачав головой, он удалился.

Граф Форпатрил уходил последним; он на минуту задержался.

- Давай обойдемся без этих уговоров в последнюю секунду, Петр, - заявил он, едва дед повернулся к нему. – У меня есть два дня на решение; послезавтра ты увидишь, за что я проголосую. - Он поболтал остатки вина на дне бокала. - Скажи только: эта встреча нынче вечером - твоя идея или его?

- Моя, - ответил дед.

Форпатрил поморщился и допил свой бокал.

- Доверять нашим внукам, - пробормотал он. – И хитрый же это вырастет народец, черт побери.

Дед оскалился в усмешке:

- Да уж, можно на это надеяться.

Форпатрил расхохотался, поставил свой бокал на приставной столик и повернулся, чтобы уйти. Его взгляд коротко мазнул по креслу, где затаился Майлз, и Форпатрил поморщился. А затем, ничего не добавив, вышел.

Майлз еще сильнее сжался и сгорбился. Как давно граф его заметил? В комнате повисла тишина.

- Мальчик, - голос деда был резок, - вылезай.

Майлз на мгновение ссутулился так, что совсем спрятался за спинкой. Потом заставил себя распрямить плечи, вздернуть подбородок и встать на сиденье кресла. В таком положении ему хватало росту, чтобы его макушка оказалась на одном уровне с подбородком графа Форкосигана.

- Сэр, - отозвался он, и его тонкий голос прозвучал особенно по-детски после того, как эту комнату покинули облеченные властью мужчины.

- Не играй со мной в эти штучки, мальчик, - отрезал дед. Он наконец допил свой портвейн и налил себе бренди. - Слезай с чертова кресла и расскажи мне, что ты здесь услышал.

Майлз осторожно опустился на колени и спиной вперед сполз с сиденья, помня про свои хрупкие кости. Едва оказавшись на полу, он поспешил мимо кресла к деду. Тем самым он выиграл себе несколько секунд на размышление, но не был уверен, помогло ли это ему.

- Сэр? - переспросил он. - Вы же сказали мне, чтобы я зашел сюда с сервировочной тележкой. И я не спал.

Только вряд ли дед имел в виду именно это, и то, как старик прищурился, это доказывало.

- Я не спрашиваю тебя, что они сказали. Ответь, что ты услышал. Садись сюда, мальчик, - дед дернул подбородком, показывая на кресло, с которого недавно встал граф Форбреттен.

- Что я услышал? - Майлз не сел, как было сказано, немедля, а, взяв в руки почти пустой бокал Форбреттена, задумчиво уставился на лужицу бордовой жидкости на дне.

- Это конская моча, - прокомментировал дед. - Если хочешь вина, мальчик, попроси меня, и я налью тебе из хорошей бутылки. А ему под конец уже было все равно.

Майлз поставил бокал на место и сел, положив ладони на колени и по возможности выпрямив спину.

Дед вздохнул:

- Когда-нибудь ты станешь графом Форкосиганом, мальчик. Бог свидетель, я на такое не напрашивался, но так уж сложилось, и я смирился. Полагаю, мне немного помогло знакомство с этим идиотом Айвеном; я, знаешь ли, никогда не мечтал о таком наследнике, как у Форташпулы. Но если ты намерен исполнять эту работу, ты должен будешь уметь делать это хорошо. У тебя хватает мозгов, и я ожидаю, что ты ими воспользуешься. Мы с тобой оба слышали один и тот же разговор. Расскажи мне, что ты услышал.

С минуту Майлз сидел, вертя мысль у себя в голове так и эдак.

- Граф Форпатрил вам друг, сэр, - сказал он наконец.

- Да, - только и ответил дед, не давая больше никаких подсказок.

- Но ему не слишком нравится этот указ, потому что он думает, что это первый шаг к чему-то большему. Чего и хочет мой отец. - Майлз подумал еще минуту. - Хотя мне этот указ тоже нравится. Он гласит, что человек вправе стать офицером на основании того, что сам собой представляет, а не своей фамилии, и это разумно. На военной службе от этого станут зависеть людские жизни. А когда цетагандийцы в очередной раз попробуют наши границы на прочность, графу Форпатрилу укрепление нашей защиты тоже пойдет на пользу. Чем лучшие люди будут служить на офицерских должностях, тем дешевле обойдется нам армия, раз для одной и той же задачи нам понадобится меньше солдат. - Наконец-то Майлза увлекла тема разговора.

Граф Форкосиган слушал, и его узкое морщинистое лицо оставалось непроницаемо.

- Значит, тебе это предложение по вкусу, мальчик.

- Да, - решительно ответил Майлз.

- Но как раз тебе этот указ сослужит плохую службу. Я видел, как ты глаз не сводишь с военных, которые приходят в наш дом с твоим отцом, и с каким интересом сидишь тут, когда мы с друзьями предаемся военным воспоминаниям. Как думаешь, дадут тебе офицерский мундир, если на службе перестанут смотреть на титулы и знатность?

Майлз замер. Об этом он не подумал, а дело обстояло именно так. Он лихорадочно задумался о возможных последствиях. Пока он размышлял, дед сидел молча, разглядывая физиономию внука испытующе, но без сочувствия или осуждения.

Если этот закон примут, будет ли у Майлза шанс? Возможно, с таким дедом и отцом, как у него - да. Он извернется, но получит возможность показать в Академии, на что он способен. "Я хочу служить тебе!" - кричала его душа Барраяру. Но мало ли народу вокруг мечтают о такой же возможности, отчаянно нуждаются в ней? Их сердца хором вопиют в такой же мольбе, перекрикивая его собственную.

Майлз покачал головой.

- Не важно, - сказал он упрямо. - Если судить будут по-честному, я это приму.

"Или как-нибудь выкручусь и своего добьюсь", мысленно добавил он. Если придется бороться за свой шанс, он и тут не оплошает. Сумеют ли это сделать те, другие кандидаты?

- Однако, - добавил он, когда до него дошел глубинный смысл этой беседы, - неужели вам самому этот указ не по душе, сэр? Вы ведь все сделали, чтобы уговорить других графов проголосовать за него.

Поморщившись, дед отпил вина и покатал жидкость на языке прежде, чем ответить:

- Если говорить о том, что считаю лично я, так это просто стыд и позор. Но я в долгу перед твоим отцом и делаю все, что могу. Хотя то, что я сказал молодому Фалько, тоже правда. Воззрения меняются. Мы - старая гвардия, а лучший способ гарантировать, чтобы решение приняли без тебя – это отказаться даже говорить о соглашениях. Фалько, возможно, прав, считая, что это предложение в Совете не пройдет. Если так, наши голоса просто скажут меньшинству: "Мы стоим ваших усилий. Имейте нас в виду, когда решаете, как далеко вам стоит зайти". - Он дернул плечом. – По твоему мнению, как поступят эти трое?

- Ты же сам знаешь, что Фориннис никогда не проголосует "за". Думаю, ты попросил его прийти, чтобы получить веский аргумент своей победы в споре. Он идиот и слишком много пьет.

Зубы графа блеснули во внезапной ухмылке, столь неожиданной в таком серьезном разговоре:

- Зоркие у тебя глаза. Продолжай.

- Граф Форпатрил хочет получить что-нибудь за свой голос, - задумчиво добавил Майлз. - Он прикидывал, что ты ему в состоянии предложить, но ты отказался уступить хоть что-то. Теперь он пойдет к моему отцу.

- Ну и что ответит регент?

- Я думаю... - начал Майлз с ходу, осекся и хорошенько обдумал вопрос. - Думаю, - продолжил он уже медленней, - все зависит от того, насколько отец близок к победе. Если он уже почти набрал свои тридцать голосов, он сделает то, что нужно, чтобы получить еще один, и выиграет. Это дело для него по-настоящему важно. А если он в явном меньшинстве, то ничего определенного не ответит. Он любит напускать туману. Благодарность регента, и всякое такое. Он хотел бы заполучить графа Форпатрила на свою сторону, но сейчас символ без реального результата мало чего стоит.

- В этом случае символ может стоить куда больше, чем ты думаешь, - поправил его дед. - Спроси отца как-нибудь потом, говорил ли с ним Фалько и что он ему ответил. Или что намерен ответить, если на тот момент этот разговор еще не состоится.

Майлз наморщил лоб, обдумывая эту мысль, и решил отложить ее подальше – чтобы потом покрутить в голове, как крутят мясо на вертеле. Или он сам разберется в этом позже, или спросит отца. Почему это может быть таким важным?..

- Давай вернемся к нашему разговору, мальчик. Рене Форбреттен?

- Он прогрессист, - начал Майлз с очевидного. - Но лорд Форбреттен - военный, и его сын Рене тоже хочет поступить на Службу. У них в семье давние традиции, и... - Он смолк, подумал еще. - Я думаю, граф Форбреттен не хочет перемен на Службе. Ему она нравится такой, какая есть, и он хочет, чтобы его сын и внук узнали ее в том же виде.

- Гм, - отозвался дед досадно нейтральным тоном. Майлз не был уверен, было ли это одобрение, порицание или просто отрыжка. Он обуздал порыв пуститься в бесконтрольную болтовню, где непременно допустил бы критический просчет, и стал дальше рассуждать логично.

- Я знаю, что отцу лорд Форбреттен нравится. Может, граф Форбреттен опасается, что эти перемены затормозят карьеру его сына? Если случится такой прецедент в Академии... если выборка для поиска будущих кандидатов внезапно станет шире, лучше подготовленных офицеров тоже станет больше. Может, он волнуется, что эти новые офицеры из простолюдинов станут считаться по умолчанию лучше тех, кто поступил в Академию раньше, не соревнуясь с простонародьем? А если новые офицеры будут быстро расти в чинах, это замедлит продвижение остальных.

- Хм.

- Не думаю, что он решит голосовать "за", разве что не захочет оставаться на стороне проигравших, если посчитает, что указ и без его голоса примут. Он почти так же стар, как ты сам, и помнит цетагандийское вторжение, верно?

- Он родился во время войны, - подтвердил дед.

- И я не думаю – ну, по тому, что он рассказывает о своей службе - что он когда-нибудь побывал в бою. Так что у него голова набита военной историей, армейскими традициями и чувством гордости за то, как эта система сейчас устроена. Но у него нет реального военного опыта, как у тебя или у офицеров вроде моего отца: люди, которые видели, чего реально стоит бой, стараются сохранить как можно больше жизней.

Дед целую минуту молчал, взвешивая сказанное.

- Может, тут ты и прав, - проговорил он медленно и задумчиво. – Наверное, стоит его свести с кое-кем из наших сторонников, воевавших на передовой. Приглашу-ка его к себе на ужин с Форховицем и Форлакиалом. У меня хватает историй, и когда политический оттенок из моих речей исчезнет, может, он к ним и прислушается.

Он снова отпил вина, глядя куда-то вдаль. Майлз слегка поерзал в кресле, суетливо и неуверенно. Сказал ли он сейчас что-то правильное? Или, наоборот, неверное?

Заметив это движение, дед моментально вернулся мыслями из того далека, где они блуждали.

- Может, из тебя получится толк, мальчик - подытожил он. - А теперь беги спать.

Майлз соскользнул с сиденья, его переполняло одновременно возбужденное веселье и облегчение. Он должным образом поклонился графу:

- Доброй ночи, сэр.

Майлз еще не успел дойти до двери, когда дед его окликнул:

- И знаешь что, мальчик...

Он обернулся:

- Сэр?

- Завтра вечером тележку с вином сюда привозить не станут. Посмотрим, сумеешь ли ты изобрести план получше.

Майлз просиял улыбкой:

- Да, сэр! - выпалил он.

- Тогда иди, - взмахом руки отпустил его граф Форкосиган.

И Майлз убежал.