"ТЕЛОХРАНИТЕЛЬНИЦА"

Личная охрана ее высочества – это очень, очень важное задание. Мисс Друшикко не удивилась, когда ее вызвал к себе сам император. Она уже переоделась в мужскую форму дворцовой охраны, которая сидела на ней на диво ловко, и все же, на всякий случай, сначала присела в реверансе, и только после этого вытянулась по стойке «смирно».

- Телохранительница, - медленно проговорил государь Эзар, словно смакуя длинное слово. Поднялся, подошел к ней чуть ли не вплотную – Дру смутилась, заметив, что он ее на целую голову ниже.

- Не сутулься, валькирия, - государь улыбнулся и на секунду приложил ладонь чуть пониже ее ключиц. Ничего неприличного в этом жесте не было – уж слишком Дру была плоская. Но все равно девушка покраснела, так что аж в жар бросило.

- Негри рекомендовал мне тебя как настоящего солдата. Запомни, девочка: принцесса должна чувствовать защиту и поддержку. Каждую минуту. Я могу на тебя рассчитывать?

Государь устремил на нее испытующий взгляд. Сердце Дру заколотилось от жгучего желания оправдать его доверие.

- Жизнь отдам, если понадобится, – обещала она сорвавшимся голосом и покраснела еще сильнее.

Монарх усмехнулся и отпустил верноподданную, отечески потрепав по щечке.

Дру выполняла все инструкции, не ослабляла бдительность, спала вполглаза – а принцессе никто не угрожал. Дру постоянно была рядом с Карин, но бороться ей приходилось только с собой. Сначала ей было невдомек, что с ней творится. Почему хочется смотреть на Карин, не отрываясь, почему она вся обмирает, когда Карин с ней заговаривает. С Дру такое было в первый раз. С кем она зналась раньше? Ну, братья, ну, товарищи по тренировкам – понятные, простые. Обыкновенные.

А Карин скажет что-нибудь простое – и потом это полчаса в голове переворачиваешь, вспоминая каждый звук ее голоса. Вся она как будто из драгоценного фарфора и шелка. Узкая талия, плавная линия бедер – как очертания древней драгоценной вазы. Руки такие нежные, что жилки просвечивают. А сама Дру рядом с ней – нескладная, угловатая, краснолицая, волосы, как солома… ни дать ни взять пугало огородное, впору сквозь землю провалиться. И одновременно так тянет к ней, что сил нет.

К счастью, они с Карин много времени проводят с крохотным принцем, и нянчась с малышом, Дру забывает о своем смущении. Грегора невозможно было не полюбить – прелесть что за пацанчик, ласковый и смышленый, а как на маму похож! Иногда - замечает Дру – принцесса всматривается в его карие глазки так пристально и печально, как будто что-то ищет в глубине.

Каждый раз, когда телохранительнице хочется поцеловать Карин, она кусает губы. Поэтому они теперь всегда сухие и растрескавшиеся.

- Иди сюда, - говорит Карин, подхватывая с туалетного столика круглую коробочку с эмалевым узором. – Ну что ты дикая такая? Постой смирно. – Дру старается не дрожать и закрывает глаза, когда принцесса медленно проводит пальцем по ее нижней губе. Мазь пахнет чем-то знакомым с детства. Горьким соком одуванчика. Желтый цветок, заполонивший пустыри. Проведи под подбородком – и узнаешь, влюблена ли ты.

Дру расчесывает волосы Карин. Пожалуй, это обязанность горничной. Но Дру хочет быть ей горничной, хотела быть всем. Волосы, как черный шелк, скользят по пальцем. Телохранительница стискивает колени, умирая от возбуждения.

- Что, Дру? – Карин поднимает брови, встретив ее взгляд.

- Вы ужасно красивая, - выпаливает девушка.

И в ту же секунду, едва успел стукнуть о пол упавший гребень – склоняется к бледно-розовым приоткрывшимся губам принцессы. Так нежно, так сладостно, будто соединяются части единого целого.

Отрываясь, чтобы перевести дух, Дру уже не помнит, как жила раньше, неприкаянной половинкой. Смятение и неловкость позади. После такого первого поцелуя – чувствует Дру – и умереть не жалко. Но этого мало, и ладони уже ощущают упругий округлый вес, мгновенно набухшие соски.

- Как ты… - выдохнула Карин.

Она уже подставляет шею горячим губам, но стесняется помочь Дру справиться с мелкими пуговками. Дру сдернула блузку с плеч – кружева казались шершавыми по сравнению с шелковистой кожей; расстегнула пуговицу на юбке. Принцесса откинулась назад, опершись на локти – руки ее оказались спутаны рукавами, она просто не могла пошевелиться - теперь девушка жадно целовала ее грудь. Послушно подалось вбок колено под ладонью. Вверх по гладкому шелку чулка – и кончики пальцев уже обжигает неведомый жар.

- Я люблю вас, Карин. Ведь можно? Можно?..

Непонятно пристально Карин глядит вверх - что там интересного? Только решетка вентиляции на потолке, не работает, жарко. Но глаза Карин заблестели новой решимостью, когда она перевела взгляд на Дру и ответила не словами, а новым поцелуем.

На следующее утро Карин, сидя на приоконном диванчике, безучастно следит за тем, как на дворе идет снег. Она кажется очень одинокой и хрупкой сейчас. Пряди черных распущенных волос на белоснежном пеньюаре – как разводы туши в воде, в которой сполоснули кисточку.

Она чуть слышно вздыхает, поднимая голову, и спрашивает совсем по-детски:

- Я расскажу тебе секрет, ладно?

Дру опустилась перед ней на колени, на мягкий ковер.

- Чуть меньше двух лет назад Зерг пришел в спальню и привязал меня к спинке кровати, как обычно. Он это делал, чтобы я случайно не дернулась, когда он станет упражняться в меткости. Он не мог… ну ты понимаешь, у него иначе перестало получаться. Вдруг зазвонил его комм-линк, он ответил: «Сейчас буду», и вышел быстро, не взглянув на меня, как будто забыл, что я есть на свете. Даже свет за собой погасил. Я подумала, что долго теперь так просижу, но он вернулся почти сразу. Я почувствовала: что-то не так – слишком уж тихо он вошел. Он не зажег света, и я испугалась – вдруг он решит бросать дротики в темноте. Но он дотронулся до моего лица, очень осторожно. И тогда я поняла, что это не Зерг.

Карин надолго замолчала.

- Он держал меня вот так, - Карин сжала кулак, так что побелели костяшки. – Как весь Барраяр. Когда я вскрикнула, он закрыл мне рот ладонью. Окна были наглухо занавешены, темно, хоть глаз выколи. Неужели он думал, что я не узнаю его…

Я увидела государя на следующий день, в Голубом зале на обеде в честь… не помню, не важно. Солнце светило в окна нестерпимо ярко. Но когда я подошла к нему, мои глаза заволокла вчерашняя ночь. Я чуть не упала, когда опустилась в реверансе. Поймала его руку и приложилась к ней с поцелуем, как в канун Зимнего праздника, когда приближенные вновь приносят императору присягу с наступлением нового года. Он словно не заметил неуместности моего жеста - поддержал меня под локоть и сказал, чтобы я берегла себя, что он надеется на наследника.

Карин улыбнулась, но глаза ее остались грустными.

Дру почувствовала себя слабой и совсем маленькой. Она всегда наготове, чтобы защитить Карин… но Карин не боится мужа. Она говорит о смертельной опасности так равнодушно, как будто вовсе не придает ей значения. Дру вспомнились светлые глаза императора, чересчур живые для семидесятилетнего. «Держал меня вот так»…

Не равны ли они с Карин в общей слабости, не зажаты ли обе в одной всесильной руке… И чем это хуже блаженной тесноты вчерашних объятий?

На сердце у девушки вдруг теплеет.