"ДЕНЬ ФОРКОСИГАНА" Автор: Philomytha Персонажи: Дув Галени, Эйрел Форкосиган Переводчик: Констанция Волынская

Если вам понравилось, пожалуйста, оставьте отзыв - порадуйте автора.

„Но если мы сможем сохранить истинную верность, истинную вассальную зависимость этих немногих, это будет именно то, что я хотел для Комарры в первую очередь. Поколение искупления, если уж вы используете эту теологическую терминологию. Искупления позднего, истинного, к которому вели долгие и кровавые окольные пути.“
„Братья по оружию“

Дув проснулся за два часа до будильника и уже в четвертый раз подумывал, не притвориться ли ему сегодня больным. Чувствовал он себя действительно плохо и нервничал настолько сильно, что даже желудок крутило, а мысли о завтраке вызывали отвращение. Но для получения диплома нужен был этот семинар, а если уж Дув что-то твердо решил, так это получить диплом. Лучшим в группе. А значит, необходимо пойти. Чтобы там ни было.

Никто не знал, о чем этот семинар. В прошлом году старшекурсники шептались об этом друг с другом и высокомерно заявляли, что ребята с младших курсов еще слишком маленькие, чтобы понять его смысл. Дув помнил их лица, когда они выходили из аудитории, мрачные и притихшие. А теперь его очередь. Сегодня в академию приезжает лорд Регент Барраярской Империи, адмирал лорд Форкосиган, чтобы забрать старший курс на однодневный семинар.

Некоторые из однокурсников Дува притворялись спокойными. Они тоже высшие форы и считают Форкосигана ровней, человеком, с которым их родители беседовали на званых ужинах. Но Дув видел, что аура Регента такая мощная, что даже они едва могли смотреть ему в лицо без трепета.

Шумиха вокруг Галени уже поутихла, словно даже Ваян (вернее, Форваян, его главный враг в группе) знал, что были вещи, которых не следует касаться с комаррцами. И приезжающий в Академию Мясник был одной из таких тем.

Не зная, о чем будет семинар, Дув не мог даже переключиться с беспокойства и страха на лихорадочные размышления. На семинар придется идти без подготовки, и Дува совершенно не успокаивало, что остальные в классе тоже не готовы. Он привык к тому, что на Барраяре ему нужно работать в два раза больше, чем кому бы то ни было другому, чтобы его оценили по достоинству, и что любая его ошибка будет всеми замечена и запомнена как Доказательство, что комаррцы тупые, или ненадежные, или ленивые, или все это сразу.

От утренней пробежки и гимнастики, которыми начиналось большинство дней в Академии, нервозность Дува только усилилась, и в результате он поставил свой личный рекорд по бегу на скорость. Но вот избежать визита Мясника он не мог. Он принял душ, надел форму и пошел вместе с однокурсниками в лекционный зал. Все были непривычно притихшие, не было ни едких шуток, ни дружеских подколов. Дув сел на свое место, открыл блокнот и стал молча ждать.

Адмирал Форкосиган поднялся на кафедру.

- Доброе утро.

Он был ниже ростом, чем ожидал Дув, и голос у него был потише. Дув прежде видел его только на видеозаписях или с большого расстояния на церемониях. Сейчас он изучал Форкосигана вблизи, и это вызывало странные эмоции.

- Я здесь, чтобы поговорить с вами об одной теме. Некоторые из ваших будущих командиров предпочли бы, чтобы я не затрагивал ее.

Дув не думал, что его внимание может быть приковано к кафедре еще сильнее, но понял, что ошибался. Форкосиган приехал сюда, чтобы вывернуть их наизнанку. Дув старался смотреть на Мясника и видеть радикала. Это было трудно.

Тишина в зале была полная. Форкосиган пристально вглядывался в ряды студентов, словно запоминал каждого из них. Его взгляд коснулся Дува, и на секунду Дув почувствовал, что внимание этого мужчины направлено именно на него. Взгляд Форкосигана заскользил дальше, и Дув понял, что это было то самое, что люди называют харизмой.

- Что такое преступный приказ?

Он дал им пару мгновений осознать вопрос, а затем продолжил:

- Сможете ли вы понять, если вам отдадут такой приказ? Как вы поступите? - Он указал на парня в другой стороне зала от Дува и повторил вопрос: - Ваш командир только что отдал вам преступный приказ. Что теперь?

Парень медленно поднялся, губы у него побелели. Дув даже посочувствовал ему.

- Кадет Вадим Аронберг, сэр. Я пойду к следующему по цепочке командования и приватно доложу об этом старшему офицеру и... и он поможет мне решить эту проблему.

Несмотря на напряжение, Дув почувствовал, что его губы искривились в презрительной усмешке. Даже три года в Академии не выбили из Аронберга (лорда Вадима Фораронберга) самодовольную уверенность в том, что, что бы ни случилось, его оправдают за недостаточностью улик - просто по праву рождения.

- Хм, - сказал Форкосиган. Его указательный палец остановился на Дуве: - А вы что скажете?

Дув встал, не уверенный, как ему удастся справиться.

- Кадет Дув Галени, сэр.

Глаза Форкосигана на секунду расширились, когда он узнал имя.

"Ну же, Дув. Ты - единственный комаррец в Академии. Конечно, он знает, кто ты. Наверняка его оруженосец получил приказ стрелять, если только ты сделаешь неожиданное движение".

Дув с усилием вдохнул, заставляя себя вернуться к вопросу.

- Если я скажу моему командиру, что он отдал мне преступный приказ, - он сделал паузу, чувствуя, что мосты позади уже горят, но зная, что ответ он может дать один-единственный, - тогда, полагаю, он посадит меня на гауптвахту, сэр.

Кто-то рядом с ним резко выдохнул, и это отдалось эхом в мертвой тишине лекционного зала.

Адмирал Форкосиган медленно кивнул.

- Это очень существенный момент. Важно не забывать о реальности. Мало кто из офицеров будет счастлив, если вы начнете оспаривать его авторитет. Тем более, в плане морали. Итак: вы получили преступный приказ, вы ему воспротивились и теперь вы в беде. Вопрос в том, что вы будете делать?

Пока Дув старался придумать ответ, Форкосиган кивнул ему: „Спасибо, кадет,“ - и Дув смог сесть обратно. Томас Нажински, сидевший рядом, кинул на него взгляд, в котором смешивались благоговение и ужас.

- Но прежде, чем вы сможете ответить на этот вопрос, - продолжил Форкосиган, и его голос принял лекторский тон, - я полагаю, вам потребуется немного теоретической базы, чтобы лучше представить себе ситуацию. Давайте начнем с...

Форкосиган заговорил об Уставе, начиная с определений приказа, командной цепочки, Императорского свода правил и Межзвездной судебной конвенции, потом перешел к разным видам преступных приказов и того, почему они считаются преступными, где во всем этом „серая зона“ и спорные вопросы. Это было безопасно, теоретически и умозрительно, и после первого часа Дув потихоньку расслабился. Он никогда не слышал, чтобы Форкосиган занимался теорией, но он определенно знал материал изнутри, да и рассказчиком был прекрасным. Зная, насколько трудно провести такую вот лекцию, Дув даже стал испытывать уважение к нему. Он внимательно слушал и почувствовал, как вернулся в привычный ритм заметок и анализа, причем до такой степени, что перестал думать о том, кто ведет лекцию, концентрируясь только на ее смысле. Глубоко внутри некая неразумная его часть даже жалела о том, что он ничего не знал об этом семинаре прежде, когда писал диссертацию. Более серьезные перемены в Имперской Службе Барраяра и представить себе невозможно: адмирал лорд Форкосиган читает лекцию о том, как ослушаться преступного приказа.

- А сейчас давайте прервемся на обед. После перерыва мы рассмотрим эти теоретические вопросы на практике. Вы свободны.

Потребовалось время, чтобы началось обычное послелекционное общение, но когда Дув вышел в переполненный коридор, все было как обычно, как в любой другой день – шумные разговоры да компании кадетов, заполонившие коридор на пути к столовой.

Форкосиган стоял в стороне, тихо беседуя с человеком, в котором Дув с потрясением узнал капитана Иллиана.

Он шел в потоке и не мог не услышать, о чем они говорили.

- … думаю, я останусь и послушаю вторую половину. Мои офицерчики были под большим впечатлением. Даже был один, который спорил со мной лично по поводу некоего приказа. Не знаю, что вы там с ними делаете, но они, определенно, загораются идеей.

Форкосиган громко расхохотался:

- И? Что же произошло?

- О, ну, он весьма творчески переосмыслил мой приказ и сделал вывод, будто бы я хочу, чтобы он пытал людей. По правде говоря, Сесил с ним обманулся. Парень не подходил для СБ. Через три месяца мы перевели его в охрану на станцию орбитальных шаттлов, и там у него все ладится.

- Рад это слышать... а, - Форкосиган внезапно посмотрел прямо на Дува, - кадет Галени. Прогуляйтесь со мной.

Дув почувствовал себя так, словно его ноги взяты под автоматический контроль. Он шел рядом с адмиралом Форкосиганом. Капитан Иллиан, по одному лишь взгляду Форкосигана, ненавязчиво следовал чуть позади, но Дува жгло само знание, что он наблюдает. Как если бы глаза Иллиана были нейробластерами. Двое людей, которых он с детства ненавидел больше, чем кого бы то ни было в галактике, оба на расстоянии вытянутой руки... Неосознанно он сжал кулаки.

- После обеда, - начал Форкосиган, отбрасывая вступления и любезности с видом человека, чье время расписано по минутам на годы вперед, - большую часть примеров я буду показывать на материале Солстисской Бойни. Вероятно, вы увидите кадры с вашей тетей и, может быть, другими людьми, которых вы знали.

Форкосиган остановился и повернулся лицом к Дуву:

- Если вы предпочтете, я организую, чтобы бы отсутствовали в аудитории во время этой части лекции. Это никак не повлияет на ваши оценки, и ваши однокурсники не будут знать или подозревать о причинах.

Дуву стоило огромных усилий, чтобы его голос звучал спокойно и ровно, когда он ответил:

- Я предпочел бы остаться, сэр.

- Я полагал, что вы так и скажете, - произнес Форкосиган с неожиданной смешинкой в глазах и продолжил более сдержанно: - Тем не менее, выслушайте меня. Это бывает тяжело даже для... других кадетов, которые не имеют к случившемуся личного отношения. Каждый год несколько кадетов падают в обморок или их тошнит.– Форкосиган замолчал на мгновение, но тут же продолжил: - Это двенадцатый год, как я провожу этот семинар. В первый год я плакал.

Дув был бы меньше поражен, если бы альфа-самец вдруг перевернулся на спину и подставил глотку. Все звуки других кадетов словно исчезли, оставив Дува с Форкосиганом в их собственном пространстве тишины.

Его первой, циничной мыслью было, что это хороший ход – представить самого себя в подобном свете, когда ты де-факто император трех планет, командующий мощной военной силой и – Дув снова почувствовал присутствие Иллиана позади него – находишься под охраной собственной тайной полиции.

Дув задавил эти мысли. Может, так и проще - но Форкосигану было нелегко сказать ему все это.

- У моего отца, - произнес он наконец, откровенность за откровенность, - были все записи Бойни – фотографии, голограммы, видео - на дисплеях в его кабинете. Чтобы он никогда не забывал. Чтобы мы все никогда не забывали. Я видел их каждый день с тех пор, как мне исполнилось четыре года. Я останусь на ваш семинар, сэр.

Форкосиган медленно кивнул:

- Отлично. Выбор за вами. Увидимся после обеда.

Во время обеда Дув предусмотрительно проглотил лишь несколько ложек супа и съел кусок булочки. Форкосиган сидел за столом вместе с Иллианом и старшими офицерами Академии. Дува переполняла мрачная радость при виде того, что они ничуть не меньше студентов выбиты из колеи этим Имперским визитом.

После обеда они вернулись в зал, и Форкосиган – Дув решил, что это единственно подходящее слово - „атаковал“:

- Вы уже ознакомились с теорией, и я хочу, чтобы вы прокручивали все это внутри себя до тех пор, пока это не станет частью вас самих. Но сейчас время подумать о реальности. О том, как действительно выглядит преступный приказ, и о том, как поступали другие. О том, что вы можете сделать.

Он начал не с Солстиса, как ожидал Дув, а с рассказа, который был в чем-то даже более тревожащим. В котором Форкосиган был сразу свидетелем и жертвой. Дув, конечно же, знал историю Барраяра, но то, что юный Эйрел Форкосиган собственными глазами видел, как „эскадрон смерти“ Имперской СБ убил его мать и брата, что сам он был на волосок от гибели... об этом историки умалчивали.

Дув сомневался, что многие из кадетов заметят, но он-то видел – даже сейчас Форкосиган словно переживал все заново. Было неуютно осознавать, что этот беспощадный человек когда-то был перепуганным мальчишкой, которому внушали страх жестокие солдаты. Такие же, каких Дув повидал на своем веку. Такие же, каким Дув был сейчас сам.

Форкосиган тут же втянул их в дискуссию о том, что бы они сделали, оказавшись во главе „эскадрона смерти“; некоторые кадеты от такого поворота растерялись. „Они никогда не считали себя плохими парнями,“ - вяло удивился Дув. Предложения Форкосигана были, по мнению Дува, более чем творческие.

Спустя некоторое время, Форкосиган перевел разговор с чисто практических тем на темы законности и политики:

- Вы все поступили на военную службу, желая отдать свои жизни за Барраяр и императора. Но вас также могут призвать пожертвовать жизнью за честь императора. Военное преступление - это бесчестье всей Империи. Предотвратить его, даже ценой вашей жизни, это достойный конец.

Он сделал паузу, его глаза нашли Дува, и Форкосиган слегка кивнул.

- И, как вы сейчас увидите, честь Империи и ее безопасность могут быть гораздо теснее связаны, чем это кажется на первый взгляд. Вернемся к теме Комарры. Солстисская Бойня была ужаснейшим из военных преступлений. Убивать пленных солдат - уже страшное преступление, но убивать пленных гражданских – гораздо худшее. И если бы кто-то, хоть один из цепочки командования вовремя понял, что приказ преступный, если бы отказался его выполнять – даже ценой своей жизни – Империя бы избежала десятилетий террора и восстаний.

Если прежде голос Форкосигана был напряженным, то теперь он сделался именно страстным. Дув представил тысячи форкосигановских „а что бы было, если“, картинки мира, в котором Форкосиган не был Мясником Комарры, и ощутил трепет осознания. Он полагал, что имя Форкосигана ассоциировали со всеми неуклюжими попытками наладить мирные отношения с Комаррой лишь из-за пропаганды. Но теперь он неожиданно понял, что Форкосиган действительно был их инициатором.

- Министерство Политического Воспитания хранило очень подробные записи. Оно было ликвидировано, но большая часть тех записей сохранилась, - его пристальный взгляд на мгновение скользнул в сторону капитана Иллиана, стоящего у двери, - и у нас есть отснятый материал о Бойне и ее непосредственных последствиях.

Свет погас, и, несмотря на сказанное Форкосигану, Дув напрягся. Да, он видел практически все снимки того стадиона, которые можно было достать, но кошмары об этом ему снились много лет подряд. И кошмары о Мяснике, которым его пугали в детстве. И о других вещах, что Дув видел и, более того, сделал сам... Он вздрогнул, сглотнул и заставил себя смотреть на экран.

Начался показ тряской, беззвучной видеозаписи с камер безопасности. Это был стадион, Советники были еще живы. Они разговаривали, прохаживались, садились и вставали, были взволнованными и энергичными, уставшими и напуганными. Дув мельком увидел свою тетю Ребекку, лишь пару кадров, но его дыхание замерло. У его отца были те же самые жесты. Возможно, семейная черта.

Они наблюдали Советников минут пять, достаточно долго, чтобы несколько кадетов занервничали, даже если они и знали, что же будет после. Достаточно долго и для того, чтобы Дув задним числом пожалел, что не принял предложение Форкосигана и не задавил свою гордость.

А потом двери стадиона распахнулись, и вошли десять солдат в черной форме. За ними шел их командир. Не тот политофицер, чью шею – насколько было известно Дуву - свернул Форкосиган, но непосредственный начальник тех солдат.

Судя по всему, Советники не заметили солдат - некоторые посмотрели в их сторону, но большинство продолжало свои дела, когда солдаты выстроились в ряд. Командир дал отмашку, и они открыли огонь. Но даже тогда не все Советники поняли, что происходит. Медленно, ужасно медленно удивление сменялось тревогой, тревога - страхом. Их расстреляли.

Дув не потерял сознание, его не стошнило, хотя и до этого было недалеко. Он не замечал реакции других кадетов, смотрел только на экран и на Мясника. Стадион был полон мертвыми и умирающими, солдаты продолжали методично стрелять в кучу тел уже после того, как они упали. Потом по сигналу командира (Дув с содроганием узнал этот жест, которому их обучали в Академии) солдаты прекратили огонь и стали прохаживаться по стадиону, иногда стреляя - если кто-то подавал признаки жизни - пока последнее искореженное тело не прекратило подергиваться. Наконец они снова построились и вышли со стадиона. Их сапоги оставляли кровавые следы на полу.

Экран опустел, и снова включился свет. Форкосиган был бледен, его губы были сжаты в узкую полосу, глаза запали. Дув не сомневался, что выглядит не лучше. Форкосиган внимательно смотрел на кадетов, и его глаза на мгновение посмотрели прямо в глаза Дува – момент ненужной близости. Все были потрясены записями, но для Дува и, как он понял, для Форкосигана это было личным.

Несколько кадетов бочком вошли в зал, лица у них были позеленевшие. Форкосиган после долгой паузы продолжил рассказ. К удивлению Дува, он начал говорить не о жертвах, а о людях, которые открыли огонь. И об их непосредственном командире. Их лица, их свидетельства, данные в ходе расследования – все это постоянно возвращало к вопросу: почему они подчинились этому приказу? Что бы их остановило?

И Дув начал думать о том, как он сам подчинялся отцу. Он думал о том, что сделал – во имя Сопротивления, во славу Комарры, из страха перед гневом отца. От этих мыслей в желудке появился холодный ком – есть ли разница междуе ним и теми солдатами? Он всегда думал, что его извиняет то, что он выполнял приказы отца, он перекладывал вину на плечи покойника. Но если те солдаты виновны, то невиновен ли он?

- А во главе цепочки командования – да, стоял я, - Форкосиган чуть вздернул подбородок. - Вы все слышали клевету, что это я отдал приказ. И хоть это клевета, ответственность все равно лежит на мне. Когда вы командуете людьми, вы принимаете ответственность за их действия. Даже если вы не приказывали, даже если вы ничего не знали об этом. Не важно. Вы несете моральную ответственность. Помните об этом, когда примете командование.

Дув изумленно смотрел на Форкосигана. Во время долгой проверки перед допуском в Академию ему снова и снова напоминали, что этот человек будет его главнокомандующим, если Дув примкнет к Имперской Службе Барраяра. Что он должен будет исполнять приказы Мясника Комарры, убивать ради него и умереть за него. Дув принимал эту перспективу бесстрастно, надежно прячась за стеной доводов, что возвел для себя - чтобы оправдать свою службу. Он восторгался военным духом Барраяра. Он уважал то, что Форкосиган сделал в качестве Регента, здесь и на Комарре. Он знал, почему он здесь.

Но интеллектуальные, умозрительные построения – это одно, а человек за ними – другое. Дув внезапно почувствовал себя плывущим по течению, потерявшим уверенность, что он делает и почему, прав ли он, что находится тут. Он был уверен в своей правоте еще утром, уверен в своем превосходстве над Мясником, но теперь он сомневался.

Он отвлеченно слушал, как Форкосиган продолжает дискуссию. Форкосиган начал описывать каналы, которые он разрабатывал, чтобы солдаты могли доложить о злоупотреблениях без боязни расправы, о системах вынесения судебных решений для определения правомочности действий в каждом конкретном случае, о том, как действовать при преступном приказе, чтобы избежать катастрофы. Он говорил о предотвращении, о честности и открытости, о чести. Дув механически делал заметки. Все это было очень разумно, очень практично и, как он думал, давало шанс помочь, если что-то случится. Интересно, с какой частью этого Форкосиган сталкивался сам.

Но лишь часть его разума была занята этими мыслями – снова и снова он возвращался к вопросам о своей собственной невиновности и вине, вопросам, которые он игнорировал долгое время.

- И, наконец, если кто-то из вас хочет поговорить со мной на эту тему, после лекции я буду в кабинете напротив.

Форкосиган вышел точно в центр кафедры и окинул их пристальным взглядом.

- Не обманывайте себя. За годы вашей службы вы столкнетесь с этими вопросами, кто-то слегка, кто-то всерьез. Кто-то из вас окажется в ситуации такой же жуткой, как вы видели сегодня, и чем большее звание вы получите, тем сложнее будет проблема и тем больше ваша ответственность за то, чтобы ее правильно разрешить. Я не могу сказать вам, как поступить в любой ситуации. Я могу сказать лишь то, что сказал. Храните верность Императору и своим товарищам, сохраняйте ваше мужество даже в самом безнадежном бою и, прежде всего, храните вашу честь.

Он шагнул назад, и все кадеты встали по стойке смирно, когда он сошел с кафедры. Долгое время все молчали. Тишину нарушил майор Сесил, поднявщийся на кафедру, чтобы сказать несколько банальных дежурных слов благодарности и отпустить кадетов. Когда другие начали выходить из зала, сохраняя гнетущее молчание, Дув остался на своем месте. Он притворился заканчивающим свои записи, но на самом деле он не хотел двигаться, чтобы не нарушить хрупкую цепочку мыслей.

Он смотрел на пустой экран и заново представлял себе все те картины, что показывал Форкосиган. Потом пришел вахтер, чтобы убрать аудиторию и выключить свет. Тогда Дув встал и вышел. Остался только один парень, который говорил с Форкосиганом в маленьком кабинете. Дув стал ждать.

Наконец этот парень ушел, и Форкосиган посмотрел на Дува:

- Кадет Галени, входите.

Он выглядел уставшим, таким же вымотанным семинаром, как и сам Дув, но его глаза были внимательны и настороженны.

Не считая неизбежного оруженосца за дверью, больше никого не было. Быстро, пока он не растерял все мужество, Дув шагнул к Форкосигану и встал по стойке смирно.

- Я совершал военные преступления.

Форкосиган спокойно посмотрел на него, глубоко вздохнул, выдохнул.

- Думаю, вам лучше присесть.

Этот ответ застал Дува врасплох. Он машинально сел напротив Форкосигана и вытер вспотевшие ладони о колени.

- Рассказывайте, - произнес Форкосиган, сощурив глаза и откинувшись на спинку кресла.

Дув сглотнул, взял себя в руки и начал говорить:

- Когда я был мальчишкой. Я был одним из тех, кто подложил бомбу в кафе "Зеленый попугай". Девять человек погибло: три солдата в увольнительной и... и шесть гражданских. Было и другое, но это... это было самое ужасное.

- Этого не было в ваших документах, - мягко сказал Форкосиган.

- Не было. Никто и не спрашивал, а я... я старался забыть. Я почти забыл.

- Вы не сможете забыть подобное, - заметил Форкосиган, - даже алкоголь не помогает, судя по моему опыту, - он сделал паузу. - Сколько вам было лет?

- Десять.

- А кто дал вам бомбу? Чья идея это была? - он иронично поджал губы. - Кто отдал вам этот приказ?

- Мой... мой отец, сэр.

- Да, - тихо произнес Форкосиган. - Похоже на то. В десятилетнем возрасте. А мне было одиннадцать, - он выпрямился в кресле. - Почему вы мне это рассказали?

- У вас есть право знать, - ответил Дув, немного смутившись.

Если честно, он не был уверен в этом даже перед самим собой. Просто после всего того, что Форкосиган рассказал сегодня, он был обязан сказать ему это.

- Я следовал... да, определенно преступным, ужасным приказам в прошлом. Я могу повторить подобное.

- И вы не просите Императорского помилования?

У Дува буквально отвисла челюсть. Он понял, что ожидал, что Форкосиган вызовет Иллиана и своего оруженосца увести его прочь. После всего, что он услышал сегодня, он пришел к Форкосигану за правосудием.

- Нет, сэр, - ответил он решительно.

- Очень жаль, - произнес Форкосиган. - Учитывая ваш возраст, факт того, что вы находились под давлением вашего отца, комаррский Приказ об амнистии и ваше добровольное признание, сим я дарую вам прощение как лорд Регент Его Величества Императора Барраяра, Грегора Форбарры, - он поднял руку, словно благословляя. - Слово Форкосигана.

Дув чувствовал себя так, словно по нему проехался танк.

- Это не отменит вашу вину, - продолжит Форкосиган. - Ничто не способно сделать это. Но если вы хотите что-то компенсировать... продолжайте делать то, что делаете, - он чуть улыбнулся. - Полагаю, вы, как и многие комаррцы, считаете форскую систему покровительства коррумпированной и глупой.

От внезапной смены темы у Дува закружилась голова.

- Тем не менее, я прослежу за вашей карьерой. Сесил сказал мне, что вы бы очень подошли для СБ. Я уверен, Саймон мог бы хорошо использовать ваши возможности после того, как вы окончите обучение и принесете мне присягу.

Дув наконец-то обрел голос и выдавил из себя единственно возможное:

- Спасибо, сэр. Но... но почему?

Форкосиган спокойно разглядывал его.

- Я думаю, - произнес он, - вы понимаете, что я желаю для Комарры. Понимаете даже лучше, чем мои советники. И я думаю, вы понимаете, почему я желаю этого. Вы нужны мне, Дув Галени, и вы нужны мне здесь.

Дув полагал, что он знает, зачем поступил на Имперскую службу: помочь восстановить Комарру единственным способом, который сработает в отдаленной перспективе. Встать между своим народом и Барраяром, защищать интересы Комарры изнутри и проложить путь, по которому пройдут другие. Изучая историю, он читал о тысячах раскладов, при которых завоеватели и завоеванные могут попробовать жить вместе. И этот путь, каким бы он ни был горьким, казался ему самым лучшим для Комарры.

Но теперь к этому списку добавилась еще одна причина, и это потрясло его, хоть он и знал, что все так и есть. Он будет следовать своему пути не только ради Комарры, но и ради Форкосигана, ради этого неожиданного и тревожащего сходства с Мясником Комарры.

Он встретился с Форкосиганом глазами и выпрямился в струну:

- Я приложу все силы, сэр.

- Это отнимет все, что у вас есть, - произнес Форкосиган, - и все, чем вы являетесь. Но я думаю, в конце концов, это того стоит. Это должно того стоить.

Дув почувствовал, что понимает этого человека до последней буквы.

- Да, сэр. Должно. И будет.