"Два генерала" Автор: jetta-e Персонажи: Эзар Форбарра, Петр Форкосиган, капитан Негри, Эйрел Форкосиган, Доно Форратьер и другие. Рейтинг: джен с элементами слэша, PG-13 Объем: ~32 тыс. слов Саммари: идет первый год гражданской войны за трон Барраяра. Провозгласивший себя императором Эзар Форбарра прилагает все силы, чтобы укрепить свои позиции и склонить на свою сторону графов, лишив поддержки Юрия Безумного. В ход идет всё – от военной дезинформации до матримониальных расчетов. Однако в замке графа Форратьера Эзару и его людям придется столкнуться с чередой совершенно непредвиденных обстоятельств…

Если вам понравилось, пожалуйста, оставьте отзыв - порадуйте автора.

Серия иллюстраций к фику лежит здесь

Пролог

По ночам императорский дворец казался особо угрюмым и неприветливым. Тьма, перетекающая из полуночной в предрассветную, вымораживала его до нежилого вида. Человек за огромным резным столом подумал, что чувствовал бы себя куда уютнее в обычном командном пункте или штабной палатке. Впрочем, эта уютность была бы сиюминутной. Командный пункт тоже имеет неприятную особенность рушиться тебе на голову, не в прямом, так в переносном смысле. Место на вершине пирамиды, по меньшей мере, оставляет в безопасности твою макушку.

Зато делает хорошей мишенью.

Ну, с этим есть, кому разобраться. К сожалению, существуют вещи, которые невозможно поручить подчиненным или отдать в канцелярию. Человек зевнул, раздраженно покусал кончик ручки и, наконец, вывел:

"Дражайшая матушка, спешу обрадовать Вас известием – я хочу жениться".

То есть, разумеется, не хочет, но обязан. Тьфу, то есть обязан, но не в том смысле, что как честный человек… Нет, он честный, что говорить. Но конкретно в этом письме излишнюю честность лучше придержать.

"Ее Высочество Катарина дала согласие на брак, и, смею Вас уверить, наши чувства полностью взаимны".

Святая истинная правда. Они двое еще толком не решили, просто раздражают друг друга или совершенно терпеть не могут, но это детали. Еще менее важные, чем необходимость заполнять лист витиеватыми светскими глупостями, чтобы донести до матушки одну-единственную мысль.

"Ввиду проистекающих ныне военных действий это событие, возможно, будет лишено той торжественности, какой в полной мере заслуживает, и совершится более спешно, чем того можно ожидать…"

Тьфу! Ощущение, словно действительно откусил кончик пера и вкус чернил оказался мерзким. Язык сломать можно на этой архаике.

"… однако я не сомневаюсь, что Вы самолично приглядите за тем, чтобы все было устроено правильно и пристойно. Прошу Вас доверить вашу безопасность присланному мною эскорту, который позаботится о том, чтобы Ваше путешествие в столицу было как можно более почетным и скорым".

Старой даме уже под семьдесят, но, по такому случаю, она мешкать не будет. Несомненно, прилетит в Форбарр-Султану поскорей, чтобы еще до свадьбы успеть выговорить единственному ребенку, что именно он в этом процессе упустил. И придется это вытерпеть.

"Остаюсь Ваш любящий сын, Эзар Форбарра, император Барраяра".

Эзар смерил критическим взглядом пару абзацев размашистого почерка, перечеркнувших лист, и прихлопнул оттиском своей личной печати. Сделано.

Закончив дело, император как будто приободрился и с интересом покосился на ждущий его диван. Ординарец знал свое дело: свежее до хруста белье и ровный, как по линейке, край одеяла сделали бы честь не только дворцовым покоям, но и образцовой, готовой к инспекторскому строю казарме, а это, учитывая бардак, творящийся последние месяцы во дворце, было куда более строгой меркой. Покосился – и, качнув головой, решительно хлопнул по кнопке комма:

– Негри, зайди ко мне.

Если динамик комм-линка вместе с коротким "Да, сэр" и донес завывание спешно прихлопнутого зевка, Эзар на это не обратил внимания…

1. Генерал граф Петр Форкосиган

Клапан палатки хлопал на осеннем ветру и норовил стряхнуть на голову ледяные капли. Генерал граф Форкосиган досадливо зыркнул на небо. На ровно-сером фоне туч силуэт караульного флайера, чертившего "коробочку" над лагерем, был почти незаметен.

К нему уже спешил молодой адъютант с планшетом под мышкой:

– Разрешите доложить текущую сводку, сэр?

Мог бы и без церемоний, не на параде. Но у Форинниса вечно уставная почтительность аж из ушей лезет. Форкосиган кивнул, и тот начал на одном дыхании:

– Дислокация войск, верных низложенному тирану, сохраняется…

Ну что за птичий язык? Своими словами пересказать не умеет или опять вчера пил с этим хмырем из отдела пропаганды? Полного запрета на спиртное в лагере не было, но попадаться хмельным на глаза командованию крайне не рекомендовалось. Вместо традиционного теста "кто пройдет по половице" здешний политофицер, сам не дурак выпить, ввел в обычай декламацию пропагандистских воззваний. Тому, у кого язык заплетался на казенных формулировках, дальше не наливали. Развлекаются себе, война им или не война… Мальчишки.

– … Генштаб прогнозирует в ближайшем времени перемещение восемнадцатой и третьей-бис мотострелковых бригад противника на юго-восток, к Даркою, сэр.

– А разведка?

– Не подтвердила пока. – Адъютант виновато развел руками, словно это его упущением войска Юрия пока не тронулись с места.

Форлакиал на нашей стороне почти с самого начала, но его Округ пока остается чистым, не тронутым большими сражениями. Если несколько бригад в бою перепашут окрестности его столицы вместе со знаменитыми оружейными заводами… Генерал Форкосиган досадливо поморщился. Стратеги Юрия тоже не идиоты – к сожалению. И отвлечь его войска ударами с иных направлений не так-то просто.

– Так. Что еще?

– Борт номер один сядет в течение десяти минут, сэр. Передовое охранение уже запросило посадку.

"Всего месяц, как мы взяли столицу", подумал генерал, шагая к летному полю, "а Эзару… виноват, его императорскому величеству Эзару Форбарре там уже не сидится". Может, он и прав: это в мирное время хорошо царствовать, дергая из дворца за тоненькие ниточки хорошо налаженной паутины – а сейчас предпочтительней крепко держать поводья в руках, да еще на кулак их намотать для верности.

Правда, кем-кем, а графом Форкосиганом новоиспеченный сюзерен такими методами управлять никогда станет. Со старым другом, подумал Петр с хорошо скрываемой гордостью, такие штуки не пройдут.

Пара флайеров сопровождения уже стояла на летном поле, точно шахматные фигурки на доске. Тяжеловооруженные фигуры, одобрительно отметил генерал, скользнув взглядом по бронированным машинам и рослым охранникам в пятнисто-сером: императорские оруженосцы облачились в обычный городской камуфляж, обозначив свой статус только красно-синей "розеткой" на плече. Эзаровский флайер опустился точно в центр между ними, любопытным языком высунулся трап, и по нему быстрым шагом сошел…

Нет, пока не главный пассажир машины, а лишь шеф его охраны. Негри оглянулся, кивнул, и шевельнул губами, и лишь затем показался император. Сапоги Эзара Форбарры простучали по трапу спорой барабанной дробью – солидно шествовать, как положено монарху, он не научился и, похоже, не собирался.

– Генерал! Что, твой лагерь совсем закис от безделья, раз ты лично отправился меня встречать? – Эзар усмехнулся и энергично тряхнул руку Форкосигана.

– Ждем ваших распоряжений, сэр. – Исполнив необходимую формальность, Форкосиган повел визитера к сборным щитовым вагончикам под маскировочной сеткой – в полевых условиях почти дворец. – С чем ты приехал? Так хотел убраться из столицы?

Полугода не прошло, как давние друзья поменялись ролями, кто кому должен теперь козырять. Петр Форкосиган, по вдолбленной в подсознание армейской выучке, на людях никогда не создавал своему императору проблем с субординацией, но наедине дистанцию сокращал почти машинально.

– Греть своим задом трон – не самый верный способ его сохранить, когда полстраны еще стоит за этого чертового маньяка Юрия, – без церемоний отрубил Эзар. – А к тебе я ненадолго. Начни со штабной планерки и посмотрим по обстоятельствам. Я после собираюсь навестить графа Форратьера, благо до его поместья отсюда относительно недалеко. Положение у графа Пьера двусмысленное: старина Юрий ему кузен, но и мне он перечить не хочет. Что ж, вот и ему пришла пора выбирать. Слишком долго он ухитрялся держать нейтралитет, делая вид, что с гражданской войной мы как-нибудь разберемся без него. Предстоящая свадьба – хороший повод поговорить с ним лично.

– Я назначил совещание на восемнадцать ноль-ноль, – сообщил Форкосиган и прибавил, немного понизив голос: – Как раз успеешь выпить чаю и пожаловаться мне на то, что Негри снова не пускает тебя за штурвал.

– Все шутишь… – Прозрачные серо-зеленые глаза казались непроницаемыми, и не угадать было, порадовался ли император дружеской насмешке или остался недоволен ею. – У нас нашлась более животрепещущая тема для дискуссий: дозволено ли моим генералам находиться в августейшем присутствии с боевым оружием.

Генерал Форкосиган попытался представить себе небоевое оружие, затем – оценить оружейный потенциал хотя бы одного этого лагеря, включая боеприпасы для бомбардировщиков среднего радиуса действия, и, наконец, сдался, махнув рукой.

– И как? – для порядка поинтересовался он.

– Вот мой компромисс. – Эзар кивнул на телохранителей, вышагивающих по обе стороны от него: руки на взведенных плазмотронах, щитки шлема опущены. – Ладно. Кто будет на совещании?

Форкосиган пустился в перечисление прозвищ, званий и должностей, зачастую сокращенных до малопонятных аббревиатур в несколько букв. Эзар хмыкал, кивал, порой переспрашивал, встретив незнакомую или неожиданную фамилию, но больше слушал, чем вставлял реплики сам. Граф Петр не мог отделаться от мысли, что ему сейчас, словно младшему лейтенанту, приходится делать доклад на бегу, а командир его тем временем оценивает.

Непривычное распределение ролей, что и говорить. Да и что ему здесь оценивать, скажите на милость? Не впал ли Форкосиган в расцвете сил в маразм и не позабыл ли имена собственных штабистов? Ну, смотри-смотри, дружище…

Полдюжины тех самых штабистов со своими адъютантами подтянулись почти что бегом. Оценив еще с порога монументальное зрелище – фигуру императора во главе стола и замерших, как статуи, оруженосцев за спинкой его стула – входящие браво козыряли и спешили занять свои места. Адъютанты вытягивались в струнку вдвое резвее и щелкали каблуками вдвое громче. В пустом помещении сразу сделалось шумно от гула голосов, шагов, попискивания коммов и треска замочков офицерских планшетов. Эзар выжидал, но со своего места Форкосиган видел, как тот беззвучно барабанит пальцами по лампасу.

Тема совещания была предсказуема – грядущие бои в окрестностях Даркоя, и, разумеется, военные не ждали, что кто-то предложит чудесное решение навязшей в зубах проблемы. Чертова гражданская война. Пусть сам Юрий и псих, но сейчас на обеих сторонах воюют опытные полководцы, недавно прошедшие двадцатилетнюю школу Цетагандийской и знающие Барраяр как свои пять пальцев. Кто кого перехитрит, решает только случай, а в лобовом столкновении победить можно разве что явным численным преимуществом. Эвакуация форлакиаловских оружейных заводов в разгар войны выглядела реальным, но едва ли популярным выходом из ситуации.

– … Получить фактический перевес в силах ни им, ни нам неоткуда, – закончил очевидным выводом свой доклад генерал Джордан. Старик славился обстоятельностью на грани педантизма, зато можно было быть уверенным, что он не упустит ни одной важной детали. – Следовательно, прогнозируются затяжные бои. Причем навязать их противнику на дальних подступах к городу не позволит рельеф местности.

– … И, таким образом враг, как минимум, перережет коммуникации оружейного комплекса, пути доставки сырья от металлургов и технический монорельс, – вставил инженер-полковник Форсмит. – Даже если ему не посчастливится продвинуться в направлении Дельта.

Поморщились все, и последним – император, видимо, когда проследил разметку обозначений по карте. Условная линия Дельта на штабных схемах обозначала скоростное шоссе, выводящее прямо к южной промзоне города. Эзар явно хотел бы вмешаться в дискуссию, но предпочел молчать, чтобы не передавливать старших офицеров весом императорского слова. Только спросил:

– Ваши предложения, полковник?

– План постройки укрепрайона, исключительно с целью прикрыть от противника пути эвакуации… – Полковник инженерных войск говорил разумные вещи о минимизации потерь, а горячих голов, готовых ручаться, что гарантированно отобьют вражеское наступление, оставив индустриальный район нетронутым, на совещании не оказалось.

Эзар слушал доклад, сосредоточенно отслеживая что-то по штабной "синьке". Его палец двигался резкими рывками, словно целеуказатель на панели его любимого флайера, когда объект преследования потерян.

– А вот объект 12-бис – в легенде он тоже расшифрован как оружейные склады. Почему его содержимое не включено в план первоочередной эвакуации? – вдруг поинтересовался он.

По помещению моментально пронесся шелест бумаги и тихий гул вопросов тех, кто тоже впервые обратил внимание на метку на самом краю схемы. Петр сам нахмурился, быстро припоминая…

– Этот, с химоружием массового поражения? Он на консервации, сэр! – первым отозвался коммодор из интендантских частей.

На императорском лице отразился живой неподдельный интерес человека, которому только что сообщили, что дракон в его подвале спит уже триста лет, дело привычное и нечего беспокоиться.

– Трофейный фитаин, сэр, еще с войны, – быстро вставил майор химвойск, пока офицеры в чинах постарше быстрым шепотом требовали сведений у своих адъютантов. – Хранилище трехслойное, последнюю проверку проходило пару месяцев назад, меры безопасности задействованы. Эту пакость лучше не трогать с места вовсе или сжечь, если потребуется.

– И противнику об этом складе известно? – уточнил Эзар. Подтекст сказанного озвучен не был, но понимали все: Безумный Юрий может и не остановиться перед применением мутагена на поле боя, если почувствует, что дела идут скверно. Шаг впечатляющий, сравнимый с тем, чтобы сбросить на Форбарр-Султану атомную бомбу.

– Так точно, сэр. Его законсервировали лет семь назад так, чтобы при любом несанкционированном доступе активировалась программа самоуничтожения. Фитаин при сгорании разлагается на неактивные составляющие, вы же знаете.

– А потенциальную возможность диверсий мы отслеживаем, – веско прибавил молчавший до той поры глава армейской контрразведки.

– Хорошо, – коротко и неопределенно согласился император. – Продолжайте, господа.

До четвертьчасового перекура Эзар больше не ставил докладчиков в тупик неожиданными вопросами, хотя порой морщил лоб. То ли великодушно отказался от стандартной схемы "высокое начальство приезжает и вскрывает недостатки", то ли понял, что сам недостаточно осведомлен о деталях здешней обстановки, и решил не заострять на этом внимание. А мои орлы тоже хороши, подумал генерал Форкосиган. Про склад с фитаином под боком благополучно забыли. Армейская СБ бережет, и ладно.

– Погоди, Петр, – окликнул император, когда офицеры повалили к выходу, доставая портсигары и потягиваясь. – Поговорить надо.

Услышав это, понятливые штабисты, оглядываясь, очистили конференц-зал вдвое быстрей, предоставив паре старых приятелей возможность побеседовать наедине.

– Ты еще что-то откопал? – спросил генерал Форкосиган прямо. – Свежим взглядом заметил то, что мои люди упустили?

– Ша. Я не сомневаюсь, что твои стратеги – светлые головы. А если зевнут они, ты сам не промахнешься. – Он усмехнулся. – На звание крупнейшего военного гения в этом собрании я не претендую. Но… Я подумал о том, что могло не приходить им в голову.

Эзар встал и принялся расхаживать по опустевшему помещению от стены к стене. Пластик пола ритмично поскрипывал под его сапогами.

– Я знаю Юрия, – произнес он тихо, но убежденно. – Перед ним сейчас лежит та же самая карта, только оперативные пометки другие. Но склад десятилетней давности на ней точно отмечен. Сама идея склада с фитаином должна оказывать на моего нездорового умом предшественника поистине гипнотическое воздействие. Тем более – склада, который никак не получается использовать ему и запасы которого наверняка не задействую я сам. Как это там, про ружье, которое в конце пьесы должно выстрелить? Реализму мой кузен всегда предпочитал зловещую драматичность…

Он остановился.

– Гм. Скажи, что ты сделаешь, если твои люди возьмутся за содержимое пресловутого склада двенадцать-бис и там произойдет несчастный случай, а в результате – массовая утечка фитаина?

– Типун тебе на язык! – непочтительно рыкнул Петр, моментально представив, как по окрестностям расползается зловещий мутаген. – Расстреляю того дурака с инициативой, который полез на склад.

– Не вопрос. А потом?

– Ну что ты меня проверяешь, как маленького? Выставим оцепление, объявим эвакуацию. Метеорологи пусть доложат, на кого эту дрянь понесет… Заводы, конечно, вывозить придется срочно, хочешь-не-хочешь, население гнать из города пинками. Форлакиала если удар не хватит, то по чистой случайности, он мужик горячий… Боев в пригороде, конечно, не будет: хоть твой кузен и Безумный, но у его генералов хватит мозгов не сунуться под фитаин, если они не хотят мятежа в войсках. Но далеко они не уйдут, просто перенесут удар на наши пути отхода. Кстати, а куда?

– Что – куда? – Эзар поднял бровь.

– Я говорю, куда ты тогда прикажешь эвакуировать заводы? Не в чистое же поле. А ближайшая металлургическая база…

– У Форратьеров, – кивнул император. – Которые с самого начала войны виляют, как хвост у доброй гончей, и с которыми настало время поговорить всерьез.

– Погоди-погоди. – Форкосиган поднял ладони. – Ты уже принял решение вывозить оружейников? К Форратьеру, чей братец Доно – первый приспешник Юрия? И при чем тут фитаин?

– При том. Смотри, вот все события в правильном порядке. Дано: мы твердо рассчитываем отбить атаку противника под Даркоем и вывозить заводы не намерены, а лично меня положение на фронте настолько не беспокоит, что я – кстати, вместе с тобой – еду для переговоров к Форратьерам. Предлог самый мирный и почтенный: я хочу, чтобы граф встал подле моего свадебного круга как лояльный верноподданный и любящий родственник. Семейный визит. Меня не встречают фанфарами у ворот замка, ты по-дружески здороваешься со своим кузеном Пьером, никто не бросается обвинениями в измене…

– И я беру с собой не больше мотострелковой роты, просто для престижа короны? Все хорошо, но про твой склад я пока что не понял.

– Ну, просто же! – Эзар азартно хлопнул ладонью по столу. – Пока мы с тобой улаживаем семейные дела, этот самый склад якобы и рванет. А фитаин не взрывается, да? Ну, перекрытие обрушится, погрузчик в стену врежется, батарею закоротит, диверсия, в конце концов. Не знаю, короче. Авария. Пусть твои контрразведчики поработают вместе с Негри, решат, как это обыграть достоверно, чтобы комар носа не подточил. Химическое заражение, в городе паника, штатские путаются под ногами, объявлена срочная эвакуация стратегически важных объектов – персонала, высокоточного оборудования и готовой продукции тех самых заводов, пока можно что-то спасти. Армейские части передислоцируются или переброшены в конвой, колонны тяжелого транспорта с оборудованием в беспорядке отползают на юг, как раз в сторону форратьерского Округа, о чем я поспешно договариваюсь с графом Пьером – не исключено, что как раз за цену этих самых заводов. И тогда две мотострелковые бригады противника, визита которых которые вы ждете здесь, вместо зараженной зоны идут наперерез твоим конвоям. Дислокация и планирование сражения – уже на усмотрение твоего штаба, генерал. А оружейники спокойно возобновят работу, когда оно будет окончено.

Под напором этой речи Петр на мгновение спасовал и успел вставить только в самом конце:

– То есть Форратьер…

– … всего лишь гласно поклянется мне в лояльности и обещает ту или иную степень поддержки. Пока ни он не получит наших заводов, ни я – его финансовых обязательств. Это дело будущего. Однако свою роль в глазах параноика-Юрия он сыграет превосходно. Самим фактом переговоров подтвердит, что да, эвакуация к нему пошла.

Петр задумчиво подергал себя за ус. В общих чертах звучало логично, а детали император резонно оставлял на усмотрение профессионалов, себе самому отведя задачу сугубо политическую.

– Может и сработать… Если они купятся на эту инсценировку. Только вот что. Если Юрий поймет, что ты активно принялся перетягивать Форратьера на свою сторону, он церемониться не станет. Только покушений на вас, сир, нам в этой поездке и не хватало!

– Ты говоришь точь-в-точь как Негри. – Эзар усмехнулся. – Обсуди с ним мою безопасность, если тебя это так тревожит. Вы споетесь.

2. Император Эзар Форбарра

Штабная машина шла ровно, взметывая воздушной струей труху опавших листьев и песок.

– А почему мы не полетели? – спросил генерал Форкосиган.

– Негри был против, – объяснил Эзар туманно.

Шеф императорской СБ на сей раз по известным одному ему причинам наложил вето на перелет. В ту минуту Эзар дернулся было возразить, но тут же прикинул, что на спор у него уйдет где-то половина времени, за какое можно доехать от полевой ставки до форратьерского поместья, и передумал. Конечно, всегда оставалась возможность приказать, и непререкаемый императорский приказ был бы исполнен моментально, но… стоит ли держать компетентного службиста, чтобы оспаривать всякое его решение? Пусть у Негри голова болит, как лучше соблюсти безопасность своего монарха и одновременно его командующего сухопутными войсками на борту одного транспортного средства.

Зато одной роты сопровождения оказалось мало. Два подразделения оруженосцев, несколько парней Негри, секретарь, связист, дежурные фельдъегеря, адъютанты и прочий народ образовали такой передвижной цирк, что генерал Форкосиган только досадливо вздохнул, разглядывая на повороте растянувшийся хвост колонны. Три грузовика-вездехода и один набитый под завязку хитрой техникой фургон связистов (техники СБ тоже внесли туда свою лепту).

И это частный визит, почти инкогнито. Семейное дело, в преддверии будущей свадьбы.

Кстати, о свадьбе. Удивительное дело, но у Эзара сразу разительно портилось настроение, стоило кому-нибудь заговорить с ним о предстоящем бракосочетании. Это было тем более удивительно, что на фоне всех грязных, кровавых и рискованных дел, решение о которых Его новоиспеченному Императорскому величеству приходилось принимать ежечасно, необходимость всего лишь жениться на нелюбимой женщине казалась простой и высоконравственной. А заговаривал он на эту тему с незавидным постоянством и примерно с тем же навязчивым удовольствием, как невольно трогаешь языком больной зуб.

– … Да я так тороплюсь, что чуть на поворотах не заваливаюсь! – объяснял он сейчас старому другу, досадливо морщась. – Матушку ради этой свадьбы во дворец пригласил – оцени, какого масштаба жертва? Ничего, зато к лету у меня родится сын.

– А если девчонка?

– Сын, я сказал, – отрезал Эзар и неохотно пояснил: – Я говорил с Ксавом; у бетанцев есть таблетки, чтобы выбирать, кого тебе жена принесет, так вот, он для меня их достанет. – Он помолчал. – М-да. Чувствую себя чертовым племенным жеребцом из конюшни.

– Какой-то ты неправильный молодожен. – Петр поцокал языком. – Обычно процесс делания детей людям нравится больше результата.

– Я ее не люблю, – сказал Эзар мрачно.

Петр не раз говорил, что любовь – для романтичных юнцов и сентиментальных девиц, а с этой категорией идиотов он недостаточно знаком. Так что он лишь хохотнул:

– Да ты романтик! В твои сорок с хвостиком.

– И она меня не любит. – Это прозвучало вовсе по-дурацки, и хорошо, что Форкосиган на этот счет великодушно смолчал. – За что ей тебя любить, если ты сорвал с ее родного братца корону и гоняешь его по всей стране, как загонщик лису?

– Я с него еще и шкуру спущу и над камином повешу, – свирепо рыкнул император. Петр тоже бы не отказался сделать из низложенного Юрия Безумного чучело в гостиную. В этом вопросе у них было полное единодушие.

– Представить себе не могу, как это она согласилась.

– Со скрипом. – Эзар предпочел не вдаваться в подробности: всегдашнему любимцу женщин не очень лестно признавать, что жену он получает почти силой.

– Что, добрым словом и плазмотроном согласие добывается легче, чем просто добрым словом? – Петр усмехнулся уже совершенно непочтительно.

– За кого ты меня держишь? – Эзар хотел возмутиться, но махнул рукой. – Мы просто поговорили. Про дальнюю перспективу и про то, как нежелательно, чтобы ее сын когда-нибудь оспаривал трон у моего. Может, я и не мечта всей ее жизни, но тут пусть винит Юрия. Я так ей и сказал: твой братец настолько проредил кровь Форбарр, что у меня и выхода не остается.

Петр рассмеялся, прихлопнул ладонью задребезжавший на откидном столике стакан.

– Выхода не остается, говоришь? Я всегда знал, что тебя, бабника, в свадебный круг втолкнут только силой.

– Злорадствуй.

– Стоило бы. Только кого ты хочешь обмануть, когда делаешь вид, что тебе этот брак поперек горла? Сам же рассказывал, какая это удача и сколько народу ты за шиворот приволочешь в столицу под предлогом торжеств.

– Эх. Знаю. Был я молодой и глупый, – продекламировал Эзар, – и думал, что женюсь по любви, а военная карьера моя будет состоять сплошь из подвигов. И что?

– И ничего, – согласился генерал Форкосиган с генералом Форбаррой. – Подвиги тебе предстоят на супружеском ложе, а любить ты будешь исключительно империю. Силой ты ее уже взял, приятель.

Увы, ответные шуточки по поводу семейной жизни Петра теперь стали табу похлеще слова "мутант", и никаких больше иллюстраций на личном примере, "ты, как человек женатый, должен меня понять"… И не важно, по любви некогда женился сам бравый генерал или получил свою принцессу из рук Дорки как награду. Важно, что холодная ярость потери отныне гонит Форкосигана вперед. Все на пользу делу, да, ваше императорское величество? И собственная свадьба тоже.

Но несмотря на пользу, на душе у него было как-то погано.

– Вот что с нею не так? – прибавил он сокрушенно. – Красивая вроде. Знатная. Не круглая дура. Почему у меня такое мерзкое ощущение, что мне в постель хотят подложить поганца Юрия, только в юбке?

– Неужто невеста поклялась тебя прирезать первой же брачной ночью? Нет? Тогда не понимаю, о чем ты. Эзар, уж тебе завалить женщину в постель никогда труда не составляло.

– Ну спасибо на добром слове, милорд граф.

– Не за что, Ваше Величество, – безмятежно отозвался Форкосиган. То ли он сам понял, что переборщил с фамильярностью, то ли подчинился монаршей воле, какой Эзар оборвал не слишком приятный для себя поворот беседы. В салоне машины на мгновение похолодало.

Серая паутина лесополосы за окном кончилась – дорога пошла напрямую через прибитые дождями поля. Машина прибавила ходу. Небо над ней прочертили быстрые стрелки флайеров охранения. С минуту двое молча мерили друг друга взглядами. Потом Петр подался вперед и уточнил вполголоса:

– С этой свадьбой что-то не просто? Только вы пока предпочитаете об этом не рассказывать. Дело для Негри, он у тебя спец по заговорам?

Кажется, он заподозрил что Эзар решил утаить секретную информацию даже от ближайшего друга, и готов возмущаться. Эзар решительно мотнул головой:

– Нет, что ты. Наверное, и вправду рефлекс старого холостяка. Процесс изготовления детей конечно, восхитителен, но в этом случае я бы предпочел сразу результат. А лет до десяти все равно ведь не поймешь толком, что из них растет?

– Иногда и дольше. А иногда лучше бы не понимать… Помнишь ночь, когда мы с Ксавом нагрянули к тебе?

Эзар помнил.

В ту ночь небо было обложено низкими плотными тучами, из них безостановочно сеялась ледяная крупа, и снег свистел мимо лица холодной плетью. Метеорологи закрыли аэродром, а положенную по уставу аварийную посадочную площадку расчищали от заносов руками в три смены, и поэтому Эзар не спал, хотя время уже шло к полуночи. И тогда на заснеженный пятачок плюхнулся тяжелый флайер, и у выбравшихся из него мужчин вид был такой, словно они всю дорогу тянули этот флайер на своем горбу. Лица у них были черные от злости и горя.

Это была ночь, которая перевернула всю их жизнь к чертовой матери. Раз и навсегда поменяла их роли. Эзар как сейчас помнил свое оцепенелое изумление, и до сих пор его логика пасовала перед вопросом: как у Ксава с Петром хватило куражу предложить ему Империю, власть, право решать? Когда только что их жизнь оказалась разбита в осколки из-за императорской придури…

– Да, и что? – осторожно спросил он.

– Ты хоть знаешь, что в ту ночь, прежде чем ехать к тебе, мы с Ксавом спорили чуть не до хрипоты? Одним из главных моих аргументов в ту минуту было то, что я не хочу видеть моего Эйрела на троне, – сухо проговорил граф. – Не могу себе представить мальчишку, менее к этому приспособленного.

Император оценил. Настолько оценил, что опешил и минуту не находил слов. Что на такое ответить? "Спасибо, что предпочел меня одиннадцатилетнему пацану" или "Умереть от честолюбия тебе не грозит, старина"? Он мудро предпочел проигнорировать тот факт, что в тот день именно Форкосиган решал, кому править империей. Нет, он благодарен своему старому другу и верному генералу, но некоторые вещи лучше просто не упоминать. Проще и вправду поговорить про его сына.

– А чего ты от него ждешь? – удивился Эзар вполне натурально. – Мальчик старательный, а до остального он еще не дорос.

Эзар наблюдал маленького Эйрела в военном лагере уже не в первый раз: мелкий пацан в аккуратном мундирчике – непривычное зрелище, не то что в партизанские лихие годы. Будущий солдат империи был отменно воспитан: молчалив, исполнителен, и к отцу-генералу обращался не иначе как "сэр" и только в самых исключительных случаях. Как выяснилось, Петр приставил к нему пару доверенных сержантов, распорядился учить как настоящего солдата и на том счел вопрос решенным.

– Не переоценивай мальчишку. – Петр Форкосиган досадливо махнул рукой. – Ни политика, ни Служба его никогда не интересовали. Он всегда рос чертовым мечтателем, мой младший, а я позволял жене его баловать. Теперь все по-другому. Ладно, он у меня не дурак и скоро переучится… надеюсь. Но пока – дите дитем.

– Полагаешь, я в свои десять лет о короне думал? Или хотя бы о военных подвигах? – Эзар усмехнулся, припомнив былое. – Как бы не так. Об инопланетных пилотах и только о них, маменька меня от космопорта каждый день с оруженосцами гоняла.

Самое смешное, что и не соврал. Вдовствующей принцессе справляться с сыном в одиночку – убитого на дуэли отца Эзар и не помнил почти – никогда не удавалось, и она рано махнула на это маловоспитанное безобразие рукой, рассчитывая, что со временем он остепенится. Что ж, она оказалась права: ее мальчик сделал неплохую карьеру и женится. Только время рассчитала чересчур оптимистично.

– Знать бы, о чем он думает… – недовольно проворчал Петр. – Эйрел не в меня пошел. Будь на его месте Зелиг, я бы не сомневался. – Он поморщился, но больше ничем не показал, как болезненно царапнуло его имя погибшего старшего сына. Сентиментальность и граф Форкосиган – две несовместимые вещи.

– Но дело-то тебе придется иметь с тем сыном, что у тебя остался. – "И не тебе одному, мой граф, придется тебе об этом напомнить". – Ты видишь в нем ребенка, воля твоя. А я – лорда-наследника Форкосиганов. И моего ближайшего наследника, кстати, тоже, пока я не женился и не нарожал своих. Вассалу секундус, хоть он еще не бреется, полезнее присутствовать при переговорах, чем учиться чистить лазерное ружье под опекой унтер-офицера.

Именно поэтому сейчас младший Форкосиган не остался в лагере, а волевым решением был отправлен к фургон к связистам. С августейшей ремаркой "пусть поучится" и ворчливым отцовским комментарием "детский сад в обозе".

– Ты меня еще будешь учить, как мне сына воспитывать, – вздохнул Петр беззлобно. – Да Ваше Величество. Так точно, Ваше Величество. В конце концов, в замке у Форратьеров достаточно своей мелочи, чтобы Эйрелу было с кем поиграть, пока мы занимаемся делом.

3. Император Эзар Форбарра

– Твой кузен… – в сердцах пристукнул Эзар кулаком по подлокотнику.

– Тогда уж твой будущий свояк, – поправил Форкосиган.

– Да хоть племянник двоюродной бабушки, – огрызнулся Эзар беззлобно. – Я хотел сказать, что Пьер Форратьер упрямством пошел в вашего знаменитого деда. Жаль, не умом.

– Так радуйся, что у него голова по-другому устроена. Твоим сторонником он никогда не был, а будь он характером в Пьера Кровавого – на черта тебе такой силы фигура в стане твоих заклятых врагов?

– Знаю, знаю. – Император отвернулся к окну. Свет луны размазывался сквозь тонкие облака, очерчивал по контуру черные туши фургонов-кунгов, расставленных в оцеплении вокруг гостевого флигеля. На короткое время в борту кунга обрисовался тускло светящийся прямоугольник – открылась дверь, и снова все погрузилось в темноту. Светящиеся окна замка Форратьеров горели четко, как прорисованные, хотя расстояние до него было приличное – пуля, может, и достанет, но лишь на излете. Впрочем, если снайпер…

"Не о том думаешь, твое величество. Охрана по периметру бдит круглосуточно, такая у парней Негри задача – бдеть, но ты-то знаешь, что нападения сейчас не следует опасаться".

Умом он понимал, что виной этим мыслям – стоящее поодаль здание, пусть во всем выгодное с точки зрения безопасности. Обособленный лагерь в кольце охраны создавал лишнее напряжение, ложное ощущение осады, противостояния. Хотя, будь граф Форратьер врагом, являлось бы полным безумием заявляться в его дом самолично, да еще с обоими Форкосиганами, старшим и мелким. А Безумный у нас Юрий, и на его лавры Эзар отнюдь не претендует.

Никакие возражения Негри не помешали бы императору настоять на размещении в стенах самого замка, не нагрянь он сюда экспромтом. Для всей императорской свиты подходящего места вот так сразу не нашлось, а на вынужденное предложение спешно переселить половину многочисленного форратьерского семейства из одних комнат в другие Эзар ответил вежливым отказом. Мол, короткий родственный визит, граф Пьер, не стоит беспокойства. Граф слишком явно облегчения не показал, но солдатской скромностью нового императора, не требующего для себя парадных покоев, был обрадован. Что до самого Эзара, он действительно находил комфортным практичное сочетание стула, стола и койки в отдельной комнате, если та была размером больше пилотской кабины. Так что сейчас на кровати демократично сидел он сам, а кресло уступил генералу Форкосигану.

– Я знаю, что дожму его, насколько смогу, – продолжил Эзар досадливо. – И все же хотелось бы иметь под рукой больше инструментов… убеждения. Сотрудничество Форратьера нужно мне сейчас, а не через полгода, когда окончательно станет ясно, что Юрию эту войну не выиграть… Да?

В дверь постучали. В ответ на отрывистое императорское "войдите!" на пороге возник дежурный связист с вечерней почтой. Пришлось согнать боевого товарища с единственного кресла и разложить на столе ворох распечаток. Эзар бегло проглядел стопку бумаг и удивленно хмыкнул: на одной из них стоял гриф его личного секретаря. В отсутствие императора тому было поручено просматривать бумажную почту, сканируя и пересылая сюда срочные письма из приоритетного списка, однако Эзар не ждал что корреспонденция настигнет его так спешно. А главное – чья именно. "Вдовствующая принцесса Тасия Форбарра – своему…"

– От матушки, – пояснил Эзар в ответ на удивленное "что?" из-за плеча.

Ответ ситуацию не упростил.

– Срочное, говоришь. От твоей матери. С ней… все в порядке? – со всей солдатской прямотой уточнил дружище Петр, который явно на ходу сообразил, что пожилые леди, которых настигла безвременная кончина, писем своим сыновьям все-таки не пишут, но был не в силах представить другой причины для срочной депеши. Пришлось отложить нечитанное письмо, развернуться и объяснять.

– Ну да, мать уже в возрасте, семьдесят как-никак, и обычно предпочитает не покидать своего замка, однако свадьба… сам понимаешь. Церемониальную сторону я был вынужден отдать ей на откуп; устройство браков – дело женское. Хватает и того, что с Катариной я объяснялся сам, а не пригласил сваху. Дальше "Все должно быть сделано Как Надо", короче, ты знаешь. Матушка, естественно, воспряла духом, выехала в столицу и, – Эзар вздохнул, – наверняка пожелала мне дать ряд ценных советов. Которые сейчас до крайности вовремя. – Он покосился на бумагу.

– Я думал, ты поручишь устройство свадьбы жене Ксава?

– А, Дженнифер… – Эзар помялся. – Твоя теща – достойная леди, но, боюсь, чересчур бетанка для подобных церемоний. Это мне бы пришлось объяснять ей традиции, а не наоборот. А вот матушка… Такую ярую блюстительницу процедур еще поискать. Она назубок знает, что "правильно и пристойно" и ни за что не позволит, чтобы императорская свадьба отклонилась от этого образца хоть на йоту. Плевать, что идет война.

– Значит, от тебя требуется храбро исполнить сыновний долг, – усмехнулся Петр. – Давай, читай.

Эзар пробежался глазами по привычно мелкой вязи почерка – в детстве его всегда удивляло, как пухлые мамины пальцы выводят такие каллиграфически аккуратные буковки. Да, вот это ожидаемо, а тут можно было бы написать втрое короче, но в целом верно, а здесь…

– Петр, – удивленно окликнул он, – может, моя матушка и впрямь по старости лет начала все путать? Разве принцесса Катарина с кем-то помолвлена?

***

– Помолвка?!

– Помолвка. Своими глазами видел.

– А мне почему не сказал?

– А ты спросил? – парировал Форкосиган с удивлением. – Я тебе не шеф протокола и не начальник разведки, если на то пошло.

Эзар сорвался с места и принялся раздраженно вышагивать по комнате.

– Идиотизм какой-то. Она бы мне рассказала.

Петр пожал плечами:

– Женщина… кто разберет их логику? Забыла, застеснялась, решила не усложнять дело… Помолвка – не свадьба, в конце концов. Вдруг для простоты событий ты бы пожелал снести ее бывшему жениху голову с плеч или, чего доброго, порвал бы договоренность с нею самой? Никому не хочется доживать свой век под охраной сперва заложницей, потом просто старой девой.

– Р-романтик, – ответно ругнулся Эзар. – Я так и думал, что она держала карту в рукаве, и ладно, если не крапленую. Хорошо, у моей матери и в семьдесят разум острей, чем у некоторых в… а, ладно. Сам дурак. Что ж, надо получить с ее несостоявшегося кавалера подтверждение о расторжении помолвки и опубликовать его в "Форбарр-Султанском вестнике". Хорошо бы прислать к нему сваху, да где ее взять… С кем, говоришь, она сговорена?

Петр наморщил лоб, помассировал пальцами точку между бровями, посопел и ответил просто:

– Не помню.

– Издеваешься?!

Генерал Форкосиган тоже вскочил на ноги.

– Да не помню я! Тебя тогда, два года назад, даже во дворце не было, ты сидел в своей Зеленой Армии, пил… или что там делал? Везунчик. А нам пришлось. Вот тогда Ее сумасбродное Высочество и отмочила этот цирк с помолвкой.

– Цирк?

Они озадаченно уставились друг на друга, словно проверяя, оба ли говорят на одном языке.

– Начни сначала, – сжав зубы, посоветовал Эзар. Он опустился в кресло и аккуратно положил обе ладони на подлокотники, словно демонстрируя, насколько он спокоен.

– А… Ну да. Принцесса дотянула с замужеством до конца войны… ну ты сам это знаешь. Единственная дочка, император Дорка в ней души не чаял, говорят. Она всегда могла сама решать, кого ей осчастливить своим выбором, вот и не спешила. И тут она объявляет прямо на дворцовом приеме, что предлагает любому знатному и неженатому фору попросить ее руки. Только письменно. А уж она оценит и выберет. Господа холостые форы изумились, но завалили принцессу письмами. Она тогда знатно развлеклась, по-моему. Обсуждала их сочинения с фрейлинами, вызывала во дворец гадалку, гоняла претендентов на осмотр к дворцовому медику. Шоу было так занятно само по себе, что я не вспомню, кто же вышел в финал. Э-э… Форвента-старший?

– Было бы неплохо, но вряд ли, – сухо прокомментировал император. – Генерал Форвента умер полгода назад. Моя мать не ошиблась бы. Еще варианты есть?

– У тебя целый взвод аналитиков мается без дела, спросил бы их.

– Полагаешь, я в этом деле еще недостаточно выставил себя идиотом? Нужно документальное подтверждение того, что я не знаю, с кем сговорена моя невеста? – рыкнул Эзар. – Думай!

– Ты меня еще спроси, во что она была одета, – ответно огрызнулся Форкосиган. – Мы тогда на экстренном заседании Совета военный бюджет делили, мне было не до бабских глупостей. Вот графа Форлакиала я прекрасно помню: до последней пуговицы на мундире и пункта в докладе. Погоди… кто там еще на заседании был? Форлакиал женат… Фортугаров ходил расстроенный, что принцесса ему отказала. А вот сам Юрий ее выбором был доволен, как… Черт! – Он хлопнул себя по лбу. – Вспомнил. Она же выбрала этого паршивца Доно.

– Какого Доно?

– Того самого, юриного фаворита. Форратьера. – Своего же кузена и к тому же любовничка своего братца? Что, она с Юрием собиралась делить его на двоих? И я собираюсь жениться на этой женщине!.. – Эзар помотал головой, давя ругательство, готовое сорваться с языка. – Она же не…

– И это "не", и то "не", и уж если до сих пор за него не вышла, то точно "не", – грубовато прокомментировал Петр и ухмыльнулся. – Зато теперь я отлично понимаю, отчего она смолчала.

– Погоди. Дай подумать. – Эзар подпер голову руками. – Либо Катарина недалекая распутница, либо… либо крайне умна. Она выбрала, не выбирая. Отговорка, которую остальные претенденты смогли проглотить и не счесть за оскорбление. При этом формально она оказалась помолвлена с графским сыном, но фактически ни брат, ни нареченный не собирались ее с этим браком торопить. Ловкий ход. Ни за что не поверю, что она не придержала сейчас это известие как предлог разорвать, если что, нашу договоренность перед самой свадьбой. Хуже того, у этого мерзавца Юрия будет повод пустить слух, что мой брак не действителен. – Он помолчал. – Да. Мать права. Опровержение должно быть напечатано немедля. Я… вот еще один повод для разговора с графом Форратьером.

***

Переговоры тянулись уже полдня. В присутствии советников-адъютантов-аналитиков и наедине. Над расстеленной картой и за накрытым столом. Граф Форратьер увиливал от окончательного ответа, а император Эзар начал терять терпение, предчувствуя, что придется просить там, где он прежде намеревался принуждать и требовать. Можно было бы поставить упрямцу ультиматум, но эта карта разыгрывается только раз и в партии должна быть последней. А лучше – не доставаться из рукава вовсе. Так что Эзар несколько раз выходил на галерею сбрасывать пар, ругался, тоскливо вглядывался в мелкую осеннюю морось, сжимал кулаки и возвращался обратно.

Постепенно разговор делался все более конфиденциальным, и наконец они с Форратьером пожелали остаться в кабинете вдвоем; молчаливая охрана у дверей – косящиеся друг на друга пара оруженосцев – не в счет. Даже старого друга Петра Эзар отослал под благовидным предлогом – тихо пообещав ему пересказать потом всю беседу дословно.

"Потом" наступило через пару часов.

– Мы закончили. Пойдем пройдемся, – позвал Эзар своего генерала из дверей флигеля. Форкосиган цапнул с крючка шинель и вышел к нему.

В подмерзшей голой аллее, где звуки разносились далеко, но все же не настолько, чтобы разговор можно было услышать из окон замка, Эзар остановился. Пар облачком вырывался у него изо рта, когда он начал рассказывать.

– Если коротко, без тебя было вот что. Я поставил перед Пьером условие добиться от Доно расторжения помолвки. Он ответил, что тот и мальчишкой не отличался послушанием, но обещал сделать все возможное. От официального отказа Доно до благопристойного графского извещения о том, что его брат, скажем, лет в пятнадцать его уже был сговорен с какой-нибудь соседкой. Способы решения проблемы я оставляю на его усмотрение. Но в самый кратчайший срок. Заодно это покажет всем, чью сторону в войне держат Форратьеры.

– И с чего это графу Пьеру соглашаться на режим полного содействия так быстро и внезапно? Договаривай.

– Он предпочитает видеть брата целым и невредимым. Я намекнул, что до сих пор у меня к младшему Форратьеру не было ничего личного: пусть он и дружок моего психованного кузена, но я не свожу счеты с чудаковатыми любителями искусства. Но это может слишком быстро перемениться. Если же Доно будет паинькой, я обещаю ему помилование несмотря на то, что он сейчас отирается возле Юрия.

– Такие теплые семейные чувства? – Форкосиган презрительно фыркнул. – Не верю не на грош.

– Именно теплые и семейные, – продолжал Эзар ровно, – хотя в ином смысле, чем ты подумал. Граф понимает, что через Доно породниться с императорским домом им уже не светит. Но сама идея брака с Форбаррами кажется ему не лишенной привлекательности. Вот только после того, как Юрий выкосил большую половину нашей родни, кандидатур осталось слишком мало. Короче, я пообещал сговорить твоего Эйрела – напоминаю, моего потенциального наследника, пока я бездетен – за одну из его дочерей. Своим детям он желает выгодной партии не меньше, чем брату.

Петр оторопело разинул рот. Казалось, он сейчас в сердцах рявкнет в ответ – хорошо поставленным командирским голосом, который легко перекрывал свист ветра в дендарийских горах, и на который некий капитан Форбарра раньше был вынужден отвечать своему другу "так точно, сэр!". Но времена поменялись, и к этой смене времен Форкосиган первый приложил руку. Поэтому тот только процедил сквозь зубы:

– Ты полагаешь, что вправе распоряжаться моим сыном?

– Им, тобой, собой и еще десятками тысяч человек под моим началом, – отрезал император. – Охолони. С чего ты разозлился?

– Это… это только мое право, черт тебя дери! – рык у буйного графа Петра все-таки вырвался. Хорошо, что рядом не было ни души, и императорское реноме не пострадало.

– Никто на твое право и не покушается. Хватить мыслить как домашняя курица, генерал. Важно то, что я ставлю на кон твое имя и свое родство, и это обещание дорогого стоит. До совершеннолетия твоему сыну восемь лет, еще многое может измениться. Зато в обмен мы привязываем союзника прямо сейчас, да еще с шумом и помпой. Скажешь, нет?

– В этом смысле – да, – признал Форкосиган неохотно и тут же огрызнулся: – Но ты обязан был меня спросить! Это… мой сын.

Переговорить друга Эзар сейчас мог бы легко: тот только мялся, не в силах подобрать нужных слов, и бурчал что-то невнятное, наливаясь дурной кровью. Обида боролась у него с субординацией. Но зачем? Напротив, надо бы спровоцировать его выговориться, подумал Эзар.

Он нарочито фамильярно хлопнул приятеля по плечу:

– Да ладно! Можно подумать, я предлагаю женить твоего парня на девчонке из караван-сарая.

– Не шути так!

– Что, джентльменам о шлюхах говорить не пристало? – сверкнул Эзар зубами в быстрой усмешке.

– Сам не понимаешь, или прикидываешься? – взорвался Петр. – Это психу Юрию вольно было устраивать при своем дворе цирк из брачных союзов… помнишь, когда мальчишку Форвейна по его прихоти окрутили с какой-то смазливой девицей из походно-полевой обслуги? Хватит! Не затем мы свергали деспота, чтобы… Понятно, короче.

– Тоже мне, нашел деспота! – фыркнул император совершенно без обиды и гнева. – Мысли целесообразно, а не своим форкосигановским гонором. Кровь у девицы подходящая, со знатностью не придерешься, и приданое тоже не помешает. Ты мне еще спасибо скажешь. Сомневаюсь, чтобы на моей службе в ближайшие годы у тебя нашлось время самому подыскивать будущую невестку. Или ты мне не доверяешь?

Он посмотрел на Форкосигана тем невинно-добродушным взглядом, который только и пристал человеку, оказавшему старому другу услугу, а вовсе не сунувшему руки не в свои дела.

– Только не в этом деле, – буркнул тот. – Когда ты даже с собственной женитьбой путаешься, как в трех соснах.

– Больше не путаюсь. Все мы делаем ошибки, но уж ума не повторять их мне хватит. Эта парочка будет сговорена как следует и по всем правилам. Конечно, если вдруг найдешь кого-нибудь получше, помолвка – не свадьба, еще успеешь отказаться.

– То есть ты предлагаешь мне при необходимости разругаться с Форратьером самому, благодетель… – Петр вздохнул. – И все же, как ты его уговорил? Как и меня, поставил перед фактом?

Ага, дружище Петр спустил пар и принялся разговаривать уже во вполне практическом ключе, подумал император. Он ни секунды не сомневался, что Форкосиган побушует для порядку и согласится с его резонами, и все же стадию ругани предпочел свести до минимума. Из соображений субординации. Запас вольности, которую они со старым приятелем позволяли друг другу, сжимался с каждым днем. Когда Эзар воссядет на троне в столице окончательно примиренной империи, в этом вопросе не должно остаться никакой двусмысленности. Конечно, жаль свободы их прежней дружбы, но Форкосигана не должны называть "делателем императоров", ни вслух, ни по углам.

Эзар принялся объяснять, загибая пальцы:

– Граф перечислил мне целых четыре возможных и довольно необременительных варианта, какими Форратьеры способны аннулировать состоявшуюся помолвку Доно. На три из них я согласился. Пьер уверен, что в этой сделке он в выигрыше: он делает всего лишь светское одолжение, расторгая договоренность, которая вряд ли и так претворится в жизнь, я же в обмен предлагаю ему настоящий кровный союз. Этот союз тем более ценен, что даже дальней родни осталось у меня не слишком много. Графу Пьеру показалось заманчивым продемонстрировать мне свою лояльность, не совершая чересчур радикальных поступков и не потратив на демонстрацию этой лояльности целого состояния, какое ушло бы на финансирование армии.

– Не вижу в его рассуждениях изъяна, – буркнул Петр. Старый добрый Форкосиган всегда мыслил рационально: прекрасное качество для военного и ловушка для политика. Пришлось объяснять:

– Проблема Пьера в том, что он не догадывается думать сейчас, как Юрий… а вот мне приходится. Поэтому я понимаю: когда Форратьер публично поддержит мою свадьбу, для Юрия это будет жест настолько личный и однозначный, что он моментально запишет графа в свои персональные враги, а конвой с оборудованием, продвигающийся к границам форратьерского графства, окончательно его убедит. Форратьерам не удастся дальше хранить вежливую доброжелательность и к нашим, и к вашим. А там и за расходами на армию дело не станет.

– И что теперь? – вернул Форкосиган разговор к вещам более практического толка. Обсуждать мыслительные способности Юрия или отсутствие таковых ему было неинтересно; он как-то уже обмолвился, что мозги свергнутого императора его занимают ровно в одном виде – размазанными по стене.

– Теперь Пьер попросил у меня три дня. Очевидно, он знает способ быстро связаться со своим непутевым братцем и рассчитывает оперативно получить от него ответ. Да, можешь не говорить: я сам просчитал вариант, что это окажется засадой. Вероятность мизерная. То, что нам самим не помешало бы задержаться – тем более никому не известно. Я дам выкладки Негри, у него будет ночь над ними поработать. Но, откровенно говоря, Форратьер не выглядит самоубийцей, который согласен положить под ядерным ударом себя и весь свой род лишь ради того, чтобы отправить на тот свет меня. А о воздушном подкреплении я уже сам распорядился.

– Три дня… – недоверчиво протянул Петр. Он шагал по аллее, набычившись, заложив руки за спину и с хрустом вонзая каблуки кавалерийских сапог в осенний ледок. – Положим, твоего присутствия в ставке не требуется, но хорош буду я, когда в Даркое по нашему же плану рванет, а я останусь здесь заниматься бабскими делами и решать, за кого мне просватать сынка…

– Хочешь сказать, что твои штабисты не стоят доброго слова, раз не могут обойтись без хозяйского глаза трое суток? – Эзара откровенно веселило, с каким скрипом генерал Форкосиган отступает на заранее заготовленные позиции.

– Могут. Но это нелогично, подозрительно, и … Погоди! – Он круто остановился. – Ты что же, ради этого и затеял эту глупость с помолвкой моего сына?

– Перестаньте уже считать это решение глупостью, милорд граф, – посоветовал император с прохладцей. Он помолчал и добавил, снова перейдя на "ты": – Или приведи хоть один аргумент против, кроме твоего упрямства, или начинай с энтузиазмом готовиться к обручению ваших детей. Особого шума поднимать не следует, пока Пьер не выполнил своего обещания насчет брата, но оговорить вам все придется в темпе и без изъянов. Кстати, скажи Эйрелу, что это послужит нашему общему делу, увидишь, парнишка будет счастлив.

– Ну-ну. А чем собираешься в эти три дня заняться ты? – поинтересовался Форкосиган, окончательно остывая.

– Планировать свой мальчишник, – отрезал Эзар и развернулся к фургонам связистов и охраны. Пора поставить Негри в известность об изменениях в плане их пребывания в поместье Форратьеров.

За спиной он слышал скрип удаляющихся шагов своего давнего друга. Тот, разумеется, пошел в противоположную сторону, к дому. Работать, остывать и переваривать новость.

4. Генерал Петр Пьер Форкосиган

На перилах флигеля примостилась маленькая фигурка в шинели. При появлении генерала Форкосигана мальчишка торопливо спрыгнул на крыльцо и и отдал честь:

– Сэр!

– Чего тебе, Эйрел? – устало поинтересовался Форкосиган.

Единственный сын, будущий граф, отцовская надежда, оставался щуплым и низкорослым. "Я в его годы… а что я? Ему всего двенадцать. Что я делал в двенадцать? Играл в казаки-разбойники? Сбегал с уроков? Катал соседских девчонок на отцовском жеребце, которого категорически было запрещено выводить из конюшни?" Довоенное прошлое смазалось в памяти и казалось чем-то нереальным. Реальностью был вот этот мальчишка – все, что осталось от Форкосиганов. Петр вздохнул и мысленно обложил венценосного безумца Юрия таким черным, злым, со сложным загибом, проклятием, какое только мог изобрести.

– Майор Эймсбери передает депешу, код два-три-пять синий, – тем временем отбарабанил без запинки подросток.

А это хорошо. Значит, техники закончили пятый плановый сеанс связи со штабом и пришла текущая оперативная сводка. Начсвязи отправил того, кто оказался под рукой – кадета Форкосигана – с сообщением. Добро, что Эйрел исправно является к связистам на доклад… и неплохо же, что Эймсбери при всей своей занятости не забывает о просьбе генерала проследить, чтобы мальчишка не сидел без дела. Конечно же, код синий: сообщение не приоритетной срочности, иначе генералу передали бы сообщение по рации, а не отправили бы посыльного, которому придется ждать. Не во времена Изоляции живем, как-никак. Значит, с двенадцатым-бис и операцией вокруг него все идет по плану.

А все же гляди-ка. Эйрел исполнительно просидел с полчаса на зябком ветру, пока отец не закончит личную беседу с Эзаром. Терпение и уважение к субординации – хорошее качество для будущего солдата. Возможно, из парня еще выйдет толк – полгода назад, глядя на растерянного ребенка, мечтателя, не умеющего толком держать оружие, Петр в этом откровенно сомневался.

– Тебе не зазорно служить вестовым, лорд Форкосиган? – поинтересовался он с легкой иронией. Эйрел помотал головой. – Что ж, благодарю за службу. А теперь пойдем со мной. Мы должны поговорить.

До отвращения банальная отцовская фраза, подумал генерал. И дело, которым, кстати, не отцу пристало заниматься. Вот подошел бы сам Эзар к пацану и объявил бы ему императорским гласом радостную новость: мол, сосватал лично я для тебя твою кузину, мальчик, да еще с наибольшей выгодой для нашего общего дела, можешь не благодарить…

Хоть не пришлось разыскивать его по всему поместью, чтобы объявить новость о помолвке. Петр покачал головой и вошел в душную теплоту дома, Эйрел – в полушаге за ним. Так же послушно и молча он сел на застеленной койке напротив отца, ожидая, что тот скажет. Выволочки мальчик ждет, что ли?

– Чего такой насупленный? – усмехнулся Форкосиган-старший. – Натворил что-нибудь?

– Нет, сэр, – быстро ответил Эйрел.

– Тогда вольно, кадет Форкосиган. Ты здесь в гостях у родичей, а не на посту, нечего глядеть таким букой… Ты, кстати, чем вообще в этих гостях занят, когда тебя майор с поручениями не гоняет?

– Я? Здесь есть ребята моего возраста, и мы… мы играем. – Сын насупился и, кажется, покраснел. Ну, прямо как девчонка. Точно, боялся, что получит выговор за детские забавы в военное время. – В такти-го и просто так.

– Это сыновья графа? – Если Форратьер не отослал своих младших подальше, значит, считает себя в полной безопасности, даже когда за порогом война. Хороший признак.

– Да, трое сыновей и племянник.

Что ж, Петр не был настолько упертым солдафоном, чтобы предполагать, что его мальчишка сегодня развлекался сборкой-разборкой лазерного ружья или штудированием учебника тактики. Будет еще кому вколотить в него Устав, а пока пусть наслаждается передышкой.

– Что ж, – разрешил он, – играй дальше. И не забывай поглядывать по сторонам. И вообще, я не о том хотел с тобой поговорить, сын, – постарался он начать как можно более добродушно. – Это хорошо, что ты сошелся с молодыми Форратьерами. Добрые отношения с родственниками всегда пригодятся. А теперь они будут нам ближней родней… Вот что: мы с графом Пьером договорились о твоей помолвке с его дочерью.

– Помолвке? Но я даже не видел девочки, – удивился Эйрел. – Какая она? Как ее зовут?

Черт, он в спешке даже не спросил, как зовут девчонку. Досадно вышло. Петр вздохнул еще раз и пересел на кровать рядом с сыном.

– Честно, Эйрел? Я тоже не знаю, какая она. Говорят, милая девочка, воспитанная, послушная. Не в том дело. Она графская дочь, и это самое главное. Идет война, сын, и нам жизненно необходимо заручиться союзом с как можно большим числом графов. Мы рисовали с тобой схему Совета, помнишь? Красные и зеленые метки? Мой кузен Пьер Форратьер пока что держит нейтралитет, но он должен стать нам важным союзником, и неоценимая помощь, которую способен нам оказать именно ты – привести его на нашу сторону через эту помолвку. Ты уже достаточно взрослый, чтобы носить мундир и держать оружие, Эйрел, значит, в женихи тоже сгодишься. Это честь – и это польза, которую ты способен принести нашему общему делу. – Он усмехнулся и потрепал сына по коротким, торчащим жесткими вихрами волосам. Мальчик замер под его прикосновением. – Со свадьбой мы, конечно, погодим до твоего совершеннолетия, не бойся…

– А я и не боюсь, – буркнул мальчик.

– Ну и молодец. – Граф одобрительно похлопал сына по плечу. – Готовься к празднеству в честь своей помолвки, лорд Форкосиган. Через три дня. А пока… беги играй. Можешь похвастаться своим приятелям, что скоро станешь им деверем. Только, – внезапно пришло ему в голову самое естественное, что может предпринять двенадцатилетний пацан (и как он сам поступил бы в этом возрасте, хотя кто знает его младшего, тот всегда был тихоней), – за стены замка ни шагу без моего оруженосца. Ни в конюшни, ни в парк, ясно? Лучше на невесту посмотри, если получится. Это приказ, солдат.

– Так точно, сэр. – Эйрел выслушал отповедь, опустив глаза. Ни обиды, ни радости, ни злости. Тихий, как мышка, застенчивый, себе на уме мальчишка.

Петр незаметно вздохнул и признался сам себе, что резок с ним – и не случайно. Наверное, он испытал бы куда больше радости, даже наорав на парня, если бы тот хоть раз показал характер…

***

Успел ли похвастаться Эйрел своим приятелям первым, или граф сообщил радостную новость домочадцам лично еще вечером, но назавтра умонастроение в замке разительно изменилась. Его обитатели усиленно делали вид, что единственная причина визита высоких гостей – разговоры о брачном союзе, а центральная персона – разумеется, граф Форкосиган. Петр злился и чувствовал себя не в своей тарелке. Матримониальные договоренности всегда были женским занятием, а он скоропостижно овдовел недавно и лишился всей своей родни еще в Первую Цетагандийскую. Впрочем, отыскать приличную сваху ему ничего не мешало бы, знай он только о такой необходимости заранее. Да уж, Эзар привык рубить с плеча и оставлять своих людей разбираться с последствиями, в полной уверенности, что им это по силам. "Договорись с какой-нибудь из здешних женщин", бросил он Петру, едва услышал об этом затруднении, и больше к этому вопросу возвращаться не пожелал.

Похоже, император и сам оказался здесь в двусмысленном положении. Всем понятный и житейский повод столь высокого визита не требовал, а для того, чтобы представить Его Императорское Величество как "свадебного генерала" при его лучшем друге, речь должна была зайти как минимум о свадьбе. Форратьеры чином помладше нервничали так, что это легко было увидеть даже одним глазом, к тому же прищуренным. Эзар двадцать часов в сутки терзал своих связистов, не желая, чтобы пропала хоть минутка, и косился на хроно с очень выразительным видом. Конечно, в поступающих депешах никаких новых неприятностей отмечено не было, а то Петр бы узнал. Просто деятельной натуре Эзара претило терять время впустую.

А у графа Форкосигана тем временем обнаружилась новая забота. И звалась она, смешно сказать, леди Амалией Форратьер.

Леди Амалия, урожденная Форпински, вдовая золовка графа, оказалась одной из немногих дам замка, подходивших на роль свахи (близкие родственницы невесты или достигшие возраста маразма старухи отпадали по всем понятным причинам). Петр Форкосиган обратился к ней по-родственному и отказа в помощи не получил. Но сразу же леди Амалия всеми доступными ей способами принялась намекать что бравый генерал не получит отказа и ни в чем ином, если соблаговолит уделить немного внимания достойной женщине. Достойной и довольно привлекательной, нельзя было не признать, хотя такой привязчивой! Прижимаясь полной грудью к самому плечу графа, она утешающе ворковала, насколько всей вдовьей душой разделяет его потерю. Отлавливая Форкосигана в коридорах замка, заводила разговор о том, что дому просто необходима женская рука. А при каждой встрече с Эйрелом принималась гладить его по голове и сетовать, как тяжело бедному ребенку без материнской ласки. Маленький солдатик поглядывал на леди угрюмо, но воспитанно молчал, за что отец всякий раз так и рвался его похвалить. Сам он тоже не преступал границ вежливости, хотя рука сама тянулась ущипнуть вдову за что-нибудь выдающееся. Но одно дело – доступные для короткой интрижки служанки, и другое – графская родственница, с которой шуры-муры на раз не пройдут. Памятуя о том, что нужно сохранять полное расположение свахи до самого момента помолвки, генерал улыбался и отчаянно лавировал.

Пожаловавшись же тет-а-тет на свою горькую долю старому другу, он, увы, не нашел понимания. Эзар посоветовал ему либо предпринять решительный кавалерийский натиск на вдову, либо утешиться с одной из тех самых служанок, но только не трахать императору мозг разговорами, достойными пятнадцатилетних мальчишек. Нетипичное раздражение, проскользнувшее в эзаровском голосе, Форкосигана удивило. Эзар никогда не терялся, моментально выискивая в толпе доступных для флирта женщин самую хорошенькую, и имел обыкновение хвастать потом своими победами. Быть не может, что он настолько ушел в государственные планы, чтобы не поохотиться в здешних угодьях первым. Каковое соображение генерал и высказал со всей солдатской прямотой.

– И как ты себе это представляешь? – с неожиданной тоской поинтересовался Эзар и, спохватившись, поднял ладонь: – Цыц! Уволь меня от казарменных шуточек, я про другое. Видишь ли, у меня с Негри честный уговор: он не обременяет меня охраной без надобности, а я не общаюсь с непроверенными персонами наедине. И я бы слукавил, если бы сделал вид, что к бабам это условие не относится. Даже к покладистым.

Ну-ну. Вряд ли замковые служанки были тайными шпионками Юрия. Та, с которой Петр уже сошелся накоротке, на его жизнь точно не покушалась и не интересовалась ничем, кроме как собирается ли милорд отыскать ее потом для возобновления знакомства. Негри великолепен как шеф императорской службы безопасности, но его паранойя порой переходит все разумные границы. Впрочем, может, поэтому он так и хорош.

– Ну, так пусть проверит, – предложил Форкосиган, неопределенно пожав плечами.

– Когда он закончит проверять, – сухо сообщил Эзар, – мы уже будем на обратном пути. А иначе все обитатели этого поместья, вплоть до последней козы, будут заранее в курсе, на какую из девиц я положил глаз. Нет уж. В этих гостях, так и разэтак, мне придется хранить верность своей невесте.

Петр даже не фыркнул, а молча посочувствовал. Выходит, старый друг и вправду не прочь оторваться напоследок, поставить в своей холостяцкой карьере выразительную точку, а не судьба сейчас. Жаль, черт возьми. Когда и погулять, как не перед свадьбой: даже любвеобильную леди Амалию помолвленный император мог бы щупать совершенно безнаказанно, если уж на то пошло…

В отличие от графа Форкосигана, на которого та всерьез положила глаз. Ему оставалось одно спасение: едва звала боевая труба, он с облегчением ретировался навстречу своим обязанностям командующего.

Самым сложным в эти пару дней оказалось с беспечно светским видом фланировать по замку, вести разговоры ни о чем с многозначащим подтекстом – и отсчитывать минуты до очередного сеанса связи со ставкой. Генерал извинялся – "служба!" – и скрывался от очередной беседы на окольно политические или невыносимо семейные темы, зачастую не успев выпустить из рук стакана с бренди и застегнуть воротник кителя. В фургоне связистов Форкосигана уже поджидали все пятеро офицеров его оперативного штаба. Он встряхивался, как пес на дожде, глаза загорались, и начиналась настоящая работа – быстро и скрытно.

Разумеется, ему не приходилось сейчас самолично руководить издалека операцией в Даркое, предназначенной для дезинформации противника и отвлечения его мобильных сил: с этой задачей успешно справлялись его зам по тылу, начальник армейской разведки, старший политофицер и командиры полков. Поддержать саперов с воздуха, чтобы им ничего не препятствовало вернуться в срок? Передвинуть батальон стрелков на левый фланг, где началась эвакуация гражданских раньше времени? Обеспечить в городе точно дозированную панику среди штатских? Это все их дела. Вмешиваться в плановую рутину со своими приказами генерал Форкосиган пока что не находил нужным. Основную работу сделают и без командующего армией, разве что при явных отклонениях от плана он должен будет внести свои правки, расставить приоритеты и перераспределить ресурсы. Но главное было не в этом.

Даркойская ловушка была только малой, экспромтом добавленной частью долговременного стратегического плана по вытеснению Юрия из большинства Округов, обескровливанию его сил и выдавливанию их к западному побережью, слабо развитому промышленно и не способному предоставить войскам должной базы. На идею сразу физически устранить свергнутого императора – а варианты предлагали разные, от отряда диверсантов до точечного ядерного удара – Эзар наложил вето еще в самом начале войны. Сделать это было бы технически можно – но ошибочно. Тирана требовалось разгромить, а не убить. Лишить войск, поддержки, союзников, заставить графов и армейское командование перенести свою верность с бывшего монарха, ныне предавшего своих подданных, на его преемника. Поддержка Юрия Безумного должна была постоянно таять, его солдаты – дезертировать, некогда присягнувшие ему графы – менять позицию и понемногу соображать, что в нынешних обстоятельствах понятие государственной измены квалифицируется совсем не так, как им казалось вначале. Вот добьемся этого, заявил Эзар своему старому другу в разговоре наедине, свирепо блестя глазами, тогда и Юрия выследим, загоним и уничтожим. Как бешеную лисицу.

Со стратегической точки зрения это превращало войну в медленную, планомерную и позиционную, и именно генерал Петр, в своей должности главкома сухопутных войск, приводил этот план в исполнение. За ожидаемым разгромом двух бригад противника под Даркоем должно было сразу же последовать массированное контрнаступление эзаровских войск на западе провинции. Вот его планирование и было сейчас головной болью генерала Форкосигана. А для этого каждый час нужны были свежие сводки о перемещениях войск и транспортных потоках с обеих сторон, сведенные штабными офицерами в единую картину.

А задача скрытно обеспечить работу оперативного штаба на выезде, охрану, связь и сокрытие факта его наличия от посторонних глаз доставалась, помимо прочих дел, капитану Негри.

Капитана Негри генерал Форкосиган уважал, и, хоть тот и почти не успел повоевать, воспринимал его как одного из своих ветеранов, знающих свое дело и надежных. Неразговорчивость, цепкая въедливость и полное отсутствие пиетета к самым высоким титулам и чинам Форкосигану как "военной косточке" импонировала. Но иногда, признаться честно, Негри переступал всякие границы. Вот например как в тот раз…

Негри поджидал Форкосигана у дверей вагончика. Он вертел в пальцах какую-то веточку и вид имел вроде бы рассеянный, но за этой рассеянностью пряталась непрошибаемая решимость выловить генерала, зажать на потребное время в безопасный и непрослушиваемый угол и пройтись по всему списку дел.

– Есть новая информация, – сообщил шеф СБ лаконично и повел командующего во флигель, под жужжащий полог "конуса тишины". Только там он начал:

– Мои люди закончили проверку новых шифровальщиков штаба. – Про работу своей службы капитан всегда говорил, не называя фамилий, отчего посторонним казалось, что эти "люди" бесчисленны и вездесущи. Форкосиган большинство из них уже знал в лицо. – Семерым я санкционирую присвоение высоких степеней допуска, однако Фориннис под вопросом.

– Все-таки откопали что-то, ставящее под сомнение его лояльность?

– Персонально его – нет. Но его семейные связи являются компрометирующими сами по себе.

Старая песня, мысленно поморщился Форкосиган.

– Я знаю, что его старший брат ошивается у Юрия. У Алексея своя голова на плечах, и за майора Форинниса он не ответчик. И об этом мы с тобой уже говорили, капитан.

– Говорили. Я помню, что вы, генерал, неоднократно и с похвалой отзывались о лейтенанте Фориннисе. Я согласен, он ответственный молодой человек… и почтительный сын, который регулярно пишет домой, где у него осталась супруга, опеку над благополучием которой держит в своих руках майор лорд Фориннис…

Форкосиган раздраженно стиснул пальцами подлокотники кресла. Будь это кто другой, а не Негри, его первой реакцией было бы в преувеличенном гневе вскочить и, вышагивая по комнате, устроить младшему по званию разнос и настоять на своем. Но с шефом имперской безопасности такое и пробовать не стоило.

– Ты подозреваешь, что мой лейтенант является источником утечки информации? – переспросил он прямо.

– Нет, генерал. – Негри глядел на него в упор. Выражение его лица было терпеливым и спокойным, словно он и не спорил ни о чем; Форкосиган тщетно искал в его глазах признаки вызова. – Если бы я подозревал Форинниса, он бы уже находился под следствием. А я лишь считаю нецелесообразным повышать его допуск.

– Ты никому не доверяешь, Негри… – Форкосиган покачал головой. – Допустим. Но Фориннис прослужил при мне адъютантом три года, пока мы гоняли цетов. И награду за храбрость я ему лично вручал. Если не верить своим боевым товарищам – кому еще остается? Семейные связи – это, конечно, аргумент, только мы все сейчас против своей родни воюем. Гражданская война, мать ее так. – Он все-таки поднялся, сделал несколько шагов к окну и, не оборачиваясь, добавил коротко: – Я готов поверить своему человеку.

Если шеф СБ и остался недоволен результатом этого спора, в его голосе этого не прозвучало, когда он продолжил обсуждать с командующим армейскую разведсводку. Которая, по большому счету, была куда важней полномочий одного-единственного шифровальщика, и Фориннис оказался быстро забыт.

5. Император Эзар Форбарра

Эзар, по чести говоря, слукавил, утверждая, что с графом Форратьером они сговорились крепко и быстро. Граф Пьер, при всем своем внешнем благодушии и кажущейся привычке к сибаритству, был увертливым скользким типом, и его ревностное "Да, сир!" сопровождалось таким количеством явных и негласных оговорок, что надо было держать ухо востро. Обещание расторгнуть помолвку брата Пьер дал тем охотнее, что его право решать за Доно, на ком тому следует жениться, было более чем сомнительным, и это понимали оба участника переговоров. Другое дело, что Доно до сих пор жил на пенсион, выделяемый ему семьей. Императорский фаворит, придворный архитектор – это все конечно, хорошо, но Доно, к счастью, был человеком искусства, что в прикладном смысле означало, что со своих строительных подрядов он себе не сколотил небольшого симпатичного капитала. Это подтверждали не только слухи, но и сводки финансовых аналитиков дотошного Негри. Следовательно, у графа была ниточка, потянув за которую он мог бы управлять своим взбалмошным, не от мира сего, братцем. Дело оставалось за малым: вызвать у графа горячее желание за эту ниточку дернуть, а Доно доставить сюда для переговоров с глазу на глаз.

К самому графу Форратьеру шла не ниточка – настоящие поводья. Разумеется, Эзар не опускался до угроз или хотя бы намеков на них, но оба понимали, что не явись Доно решить дело миром – и уже Негри будет поручено радикально разобраться с так некстати возникшим нареченным императорской невесты. А граф искренне хотел видеть своего младшего брата живым, здоровым и на свободе. Поэтому приглашение приехать в гости, которое он отправил Доно, больше походило на приказ. К счастью, Доно не находился неотлучно в военной ставке при своем покровителе, не то Юрий Безумный не отпустил бы своего фаворита, не считаясь ни с какими рациональными доводами. Но разрешение на посещение семейного праздника, в нейтральном графстве и под гарантии безопасности тому вымолить удалось.

Изначальная пикантность была в том, что Доно, в нынешних терминах, являлся открытым мятежником и сторонником низложенного тирана. Граф Пьер сразу выразил резонное соображение, что искренне желает видеть Его Величество счастливо и без проблем женатым, но столь же сильно не хочет видеть своего брата в клетке – или в тюрьме – в качестве свадебного подарка последнему. Эзар посмеялся, что мстить всяким мазилкам – ниже его достоинства, по ходу быстро получил у Негри сводку, не числится ли за Доно что-то конкретно нехорошее, и дал свое монаршее слово, что позволит ему беспрепятственно приехать на эти переговоры и невредимым уехать с них. Официально, разумеется, никакие это были не переговоры, а помолвка его юной племянницы. Негри бессловесно поворчал, однако высочайшее решение не оспорил.

– Капитан, – привычно поинтересовался император, едва они остались одни, – что тебе на этот раз не нравится?

– Мне, Ваше Величество, – ответил Негри не без язвительности, – нравится все. И то, что закадычный друг Юрия притащит с собой на хвосте пару шпионов, тоже.

Действительно, граф Форратьер выговорил для Доно присутствие двоих телохранителей: "Мой брат человек не военный, и ему небезопасно путешествовать по охваченной войной стране в одиночку… если вы запретите ему прибыть даже с этим номинальным сопровождением, сир, боюсь, он расценит это как основание опасаться за свою жизнь и свободу и не поедет, ведь вы знаете, наш Доно всегда был человеком со странностями…" Эзар плюнул и согласился. По большому счету не важно, получит ли обещание безопасности один только Доно – давний юрин прихвостень с профессионально наблюдательным взглядом – или за компанию с ним еще двое подозрительных сопровождающих.

– А тут уже твоя забота, кто они. Телохранители, шпионы, диверсанты или цеты замаскированные, в полоску и с гребнем… Сам разбирайся, мне доложишь и примешь меры.

Негри вздохнул.

– Так точно, сэр. Обыщем при въезде в поместье, просканируем, оружие отберем и опечатаем, повесим на обоих жучки… Только это как мертвому припарки, если сюда действительно заявятся профессионалы. А радикально этот вопрос вы мне решать запретили.

Эзар подумал, что, конечно, радикальное решение вопроса – самое надежное, но в гражданскую войну ради искоренения всех подозрительных личностей придется ползАмка посадить под замОк. Гм. Хороший каламбур. А половину из оставшихся, кстати, неплохо бы поставить к стенке.

Хотя это бы уже какие-то массовые казни получились: полное население замка, принарядившееся ради семейного праздника и собравшееся в парадной зале, оказалось изрядным. Откуда они только выбрались? Все эти родственники, свойственники, домочадцы, приживалы, семейные слуги – и конечно, дети. Семейство Форратьеров всегда славилось богатством и плодовитостью, и в день помолвки графской дочери это самое богатство сверкало со стен зала, а плодовитость по залу носилась, с визгом или более степенно, смотря по возрасту. На виновницу торжества с гордостью взирал заключивший помолвку папаша и с опаской – юный жених. Петр Форкосиган удостоил будущую невестку одним взглядом, точно убеждаясь, что явных признаков мутации не видно, и продолжил разговор с ее отцом. Да и правда, на что там смотреть: мелкая, черноволосая, шумная девочка, неотличимая на взгляд Эзара от остальных своих сестер и кузин. Наверное, и моя нареченная в детстве была такой же вертлявой занозой, подумал Эзар и испытал мимолетное сочувствие к младшему Форкосигану. Принцесса Катарина, Форратьер по матери, не отличалась покладистым характером, как и вся их порода.

Начались танцы. Эзару, как самому почетному гостю, этой обременительной обязанности удалось избежать. Он издалека смотрел, как Эйрел кружится в вальсе с форратьерской дочкой, старательно пытаясь не наступить ей на шлейф. Юный жених исполнял свою обязанность так же добросовестно, как бегал по курьерским поручениям отца-генерала, но особого счастья, судя по виду, не испытывал. Смешной. Одна ли леди станет твоей женой, другая, какая разница? Он это еще поймет, когда подрастет.

Достаточно, чтоб женщина была хорошего рода, здорова и плодовита. Она способна приносить удовольствие и служить предметом гордости своей семье, но требовать от нее большего – чтобы она понимала мужчину или не имела склонности к бессмысленным капризам – пустая трата времени. Говорят же, что жена – цветок… какой там, хрупкий? прелестный? Эзар хмыкнул, отчаявшись припомнить эту мудрость дословно, но по смыслу там было нечто вроде "цветок, вся ценность которого в его плодах". Форратьерши – шипастые розы, все как одна. Ну, раз супруга с норовом – значит, и сын будет с характером, тоже неплохо. Можно сказать, что ему повезло.

Эзар всю свою жизнь был тем, кого дамочки ханжеского толка, поджав губы, называют бабником… хотя слово оказалось не совсем точным. Ему было проще считать, что он жаден до жизни и до тех удовольствий, которые ему эта жизнь предоставляет – и с некоторых пор он находил их по обе стороны кровати. Дамы, безусловно, были хороши, но с парнями, особенно в военной части, дело иногда оказывалось проще и понятнее. Тихо, незаметно, негласно, и только верный Негри, с которым он с самого начала заключил непреложный уговор не таиться насчет своих похождений и знакомств, ворчал сквозь зубы: "Надоели мне ваши девочки… и мальчики. Вы хоть на кого-нибудь способны с ходу не запасть?"

Эзар подумал, что теперь знает ответ на этот вопрос. Его собственная высокородная невеста определенно не вызывала у него никаких пылких чувств. Хотя, окажись она здесь, она ничем не отличалась бы от прочих фор-леди в этой зале – ярких, шумных, как тропические птицы – чьи вечерние платья сообразно похвальному требованию моды открывали то, на что всегда приятно посмотреть мужчине. Эзару всегда нравились пухленькие, вроде той шатенки-свахи, которая сейчас буквально повисла на его друге Петре и осаду снимать не собиралась. Генерал прикрывался бокалом с вином и, кажется, ссылался на мифическое ранение, мешающее ему пригласить даму на танец. Зрелище было… забавным. Граф Форратьер повел свою супругу в танце отражений первой парой. Оставшийся в одиночестве император отхлебнул вина, рассеянно мазнул взглядом по толпе, задерживаясь на особо примечательных декольте женщин и знакомых лицах мужчин; прибывшего несколько часов назад Доно, вместе с неотступно сопровождавшей его парочкой громил с холодными глазами, он среди собравшихся якобы не заметил, как и было оговорено заранее…

И тут Эзар замер, борясь с желанием удивленно протереть глаза. Вот эту физиономию он знал прекрасно, а обладателя ее – более чем близко, хотя за последние несколько лет потерял его след и меньше всего ожидал встретить в доме Форратьеров.

Лейтенант Эбернетти. Нильс Эбернетти, светловолосый, ладный, энергичный, ас-истребитель в свои двадцать с небольшим – и комиссованный инвалид в двадцать пять. В промежутке между этими двумя датами – попросту Ник, мальчишка, влюбленный в комполка по уши, как раз один из тех, насчет которых ворчал сквозь зубы капитан Негри. Ворчал, но прикрывал обоих железно, по всем правилам науки, привычно оправдываясь перед собой тем, что лучше проверенный и привыкший к дисциплине офицер, чем… словом, разные бывали варианты. Их тайный роман полыхал пару лет, а на третий сам собой затух, Эзар увлекся одной очень красивой гречанкой, Ник говорил, что собирается жениться… А через полгода случился тот злосчастный воздушный бой, после которого полку пришлось хоронить сразу двоих пилотов, а третий – дотянул полуживой и сел на вконец раздолбанной машине, так что из рамы его выпиливали. Жизнь лейтенанту Эбернетти спасли, руку – нет. Обычная для тех лет героическая биография, орден и пенсия по инвалидности прилагаются. Ника отправили в тыловой медцентр на протезирование, но муляж из кожи и пластмассы – не синергопротез, чтобы управлять хитрой галактической техникой, и бывший ас был комиссован вчистую. Вскоре тот спешно уехал, куда – толком не сказал, а Эзару было не до поисков – шли бои. После войны генерал Форбарра пытался разыскать своего бывшего офицера (боевое братство, не баран чихнул), но не преуспел. У Эзара тогда еще мелькнула мысль, что бывший любовник слишком хорошо от него спрятался. Неужели все это время он сидел здесь, у Форратьеров?

Эзар отставил бокал и пошел сквозь расступающуюся толпу. Прячется Ник или нет, но но теперь всем его пряткам пришел конец – осалили. Эбернетти не мог не заметить этого маневра, особенно на финальной стадии, но сейчас бежать ему оказалось некуда; он застыл, по-уставному расправив плечи.

– Лейтенант? – окликнул его Эзар вполголоса, задавая тон беседе. Ни требований, ни намеков на личное, только спокойная радость от встречи с бывшим однополчанином. – Вот уж кого не ждал здесь увидеть, так это тебя, Нильс. И очень рад, черт возьми! Какими судьбами?

– Я служу в доме Форратьеров, сэр. – Эбернетти стоял, стиснув пальцами левой руки запястье черной кожаной перчатки на правой – то ли стыдясь протеза, то ли удерживая себя от привычного порыва откозырять. Отставник в штатском костюме был не вправе приветствовать отданием чести ни своего бывшего командира, ни нынешнего императора. – Преподавателем. Готовлю молодого лорда в Академию.

Сейчас еще, чего доброго, парень начнет разыгрывать мизансцену "простой слуга и властитель мира сего", подумал Эзар с досадой. Он понимал, что Нику неловко из-за его нынешнего титула, но будь он проклят, если позволит этой неловкости смазать удовольствие от встречи.

– Так-так. – Он поцокал языком и добавил, улыбаясь: – Вот ведь умеют же Форратьеры красиво жить! Вечно все самое лучшее к себе прибирают. Ты был в моем полку лучшим, не забыл?

Вопреки ожиданию, шутка не разрядила обстановки, и лицо Эбернетти не вспыхнуло от похвалы, а скорее поскучнело, как у человека, вынужденного признаваться в неблаговидном поступке.

– Благодарю, сэр, но, боюсь, теперь я и на второй сорт не потяну, неполным-то комплектом. Хотя штурманскую математику из головы все равно не выбьешь, вот я ее мальчишкам и преподаю.

– Верно, из твоей головы что-то вышибить – пустой номер. Ты всегда был упрямцем и всезнайкой. Но второй сорт? Черта с два. Тебе не впервые муштровать и ставить на место графских сынков.

Эбернетти посмотрел непонимающе, потом запоздало сообразил, о чем он. История в свое время наделала шума в полку и стоила обоим участникам гауптвахты. "Флайер – бесценная боевая машина, которую родина закупила за валюту, а не гоночная игрушка!" громыхал вслух на провинившихся тогда еще полковник Форбарра, но в душе был доволен, что столичный зазнайка, лорд Форвин, проиграл его Нику гонки по скальному лабиринту вчистую. А особенно Эзар зауважал лейтенанта Эбернетти, когда узнал, что было ставкой в пари – месяц уроков пилотажа для проигравшего от победителя. Нильс Эбернетти всегда ставил разум впереди тупого самолюбия.

– Угу, – кивнул тот, – да, было дело. Только теперь все – отлетался я, командир.

Ясна диспозиция. Не скромный учитель стесняется перед императором, а отставной инвалид, "полчеловека" – перед боевым генералом во всей его славе. Самоуничижение остается в уравнении как константа. И ни в том, ни в другом варианте оно Нику решительно не к лицу, да и не страдал он раньше подобными глупостями. Придется исправлять на ходу.

– И все равно не поверю, – безжалостно возразил Эзар, – что ты с мальчишками не справишься одной левой.

Ник вспыхнул, как девица, в присутствии которой заговорили о неприличном – как все блондины, он легко краснел:

– Смешно? Сами попробовали бы пожить с одной рукой… хоть с правой!

– Шутишь? – Эзар нарочито грозно нахмурил брови, расчетливо дождался обеспокоенного выражения на лице своего бывшего лейтенанта. – Эта шутка ладно, еще смешная, а вот какую ты отмочил, когда сбежал после госпиталя… Зачем, скажи на милость, тебе потребовалось от меня прятаться?

– Я не знал, что вы меня искали. – Эбернетти пожал плечами. – К тому же я вряд ли мог бы оказаться вам чем-то полезен, сэр. В таком виде.

Не то, чтобы Эзар разыскивал его всеми средствами – он послал запрос на единственный оставшийся у него адрес лейтенанта, домашний, но после войны тот в своей родной Вейновии так и не появился, и родные не могли сказать о его нынешнем местопребывании ничего определенного. Сейчас за эту небрежность он почувствовал себя неловко.

– Ты был моим человеком, – не уточняя деталей, отрубил он. – Одним из самых близких. – Да, нечестный удар, в уязвимое место. Дождавшись, когда Ник смятенно отведет глаза, Эзар прибавил, крепко взяв того за плечо: – Выйдем поговорим. Не в этой же давке.

Провожаемый заинтересованными взглядами дам и опасливыми – мужчин, Эзар прошел к балкону, подталкивая Эбернетти перед собой. Краем глаза он успел заметить, как стоящий поодаль Негри поднес к губам рацию. Передает наблюдение внешней охране, должно быть. Негри, конечно же, узнал лейтенанта, но наличие рядом с императором знакомого лица для него ничего не меняло.

Эзар уже умел в трех случаях из четырех безошибочно определять, с какой стороны наблюдает за ним охрана, так что втиснул ошалелого, не сопротивляющегося Эбернетти в тень в углу пустого балкона, привычно развернулся к предполагаемой линии чужого взгляда затылком в три четверти и тихо рыкнул:

– Ты что, злишься на меня? Ну?

– Н-нет, сэр, – в голосе послышалось слишком много честного отрицания, чтобы ему поверить.

– Так зачем ты, черт хитрый, спрятался после комиссования? Руку потерял, но не голову же? – Эзар усилил напор. Сейчас у него в голове смешались воедино легкий хмель, кураж, досада предсвадебных дней с их чередой проблем на пустом месте и недовольство вынужденным бездействием. Он понизил голос, стиснул упрямое плечо крепче: – Не голову и уж точно не что другое, а? Поищу, найду ведь.

– Да ну вас! – раздраженно, совершенно против этикета и даже обычного чувства самосохранения отмахнулся Ник. – Что за манера: с глаз долой – сразу забыто, а как снова на глаза попался – надо к рукам прибрать? Так не к лицу вам, сэр, теперь обломки подбирать.

Нильс, кажется, разозлился настолько, что в его учительской, почти книжной речи вдруг послышались просторечные нотки провинциального мальчика.

– Я тебя не узнаю, лейтенант. Кокетничаешь своим состоянием, шипишь, видеть не рад… ревнуешь? – Эзар нахмурился, размышляя. – К моим женщинам или к тому, чем я занят? По-любому не твой стиль. Если держишь обиду, скажи начистоту. Я пойму.

У Ника с равной – и не слишком большой – вероятностью могут оказаться прикопаны две обиды, и обе довольно болезненные. На неверность любовника или на небрежение командира. Что касается постели, в верности до гроба из них двоих никто никому не клялся, со службой же дело сложнее. Ничего, разберемся. И не таким упрямцам мозги на место вставляли, надо только взять верный тон. Не стоит отчитывать своего бывшего офицера – "что ты раскис, как дите малое?" – хотя ведет тот себя прямо скажем, нетипично. Но поговорить по душам стоило бы. Не сейчас, конечно, за эти оставшиеся… Эзар прикинул, что у него есть максимум минуты три, прежде чем императорское отсутствие в бальной зале приобретет силу намека.

– Да не держу я на вас обиды, полко… виноват, сэр. – Эбернетти вздохнул и немного оттаял. – Вы-то тут при чем. Обидно только, что вы меня таким вот видите, на одну руку укороченным. Зрелище теперь неприглядное.

Эзар подметил, что Нику явно неловко титуловать бывшего любовника по-императорски. Но ему это только импонировало: в последнее время чертовски не хватало общения с кем-то, кто не видит в нем нового монарха и с кем можно снова побыть просто полковником Форбаррой – насмешливым, лихим, привыкшим слету добывать все, за чем только потянется.

– Мне на тебя и сейчас приятно посмотреть, Ник, – сказал Эзар просто. – Брось ты своим ранением от меня отмахиваться. Давай посидим по-простому, выпьем, вспомним былое. И полк, и… друг друга, а?

– И как вы себе это представляете? – Ник тихонько фыркнул.- Без церемоний: по малому протоколу, в тройном кольце охраны, под наблюдением самого Негри? Спасибо на добром слове, но…

– Не беспокойся: моя охрана, моя забота. Тебя здесь где поселили? Не в подвальном чулане, я надеюсь? Жди в гости вот… хоть завтра. Я тебя сам отыщу. А хорошую бутылку прямо сейчас со стола прикажу прихватить.

Ник вздохнул, повел плечом и отлепился от стены, к которой Эзар его притиснул. – Разве вас переспоришь, сэр? Ладно. Если вам не зазорно пить с человеком, который даже рюмку левой рукой держит, давайте посидим… вспомним.

Не надо перекрывать пути отхода офицеру, пусть в отставке – занервничает. Эзар повернулся, облокотившись на каменный поручень и краем глаза отмечая качнувшуюся за спиной створку балконной двери. Из залы плеснуло праздничным шумом. Ничего, еще минуту подождут. Эзару стоит собраться с мыслями и попытаться понять, чего он так завелся.

Мало ли друзей-соратников и былых любовей он оставил за спиной за эти годы? И хорошо, если не в земле. И не по ту сторону фронта, учитывая реалии сегодняшнего дня. И все равно, с парнями ему всегда было проще договориться, чем со слабым полом – может, поэтому он порой бывал не против загулять с ними, хотя женщины волновали его больше. И вот теперь умница Ник ни с того, ни с сего ведет себя как обиженная красотка. Должно быть, Эзар все никак не привыкнет учитывать новую переменную в своем уравнении. Власть не упрощает ситуацию, а наоборот.

Из открывшейся двери снова пролилась полоска света. Император обернулся. Привыкнув к полумраку балкона, он мгновенно узнал мальчика, пока тот еще моргал, выглядывая чужое присутствие.

– Лорд Эйрел?

– Ой. Извините, сэр, я не хотел вам помешать… – Младший Форкосиган попятился к двери.

Эйрел удивился, значит, его не прислали вежливо напомнить монарху, что не худо бы выйти к гостям. И голос у него не дрогнул, значит, он не выбрался побыть один, чем-то расстроенный. Устал от шума? С непривычки перебрал спиртного и вынужден выбраться на свежий воздух?

– Не помешал. Проходи, всем места хватит. Ты как, просто воздухом подышать собрался?

– Ага. – Эйрел встал рядом, так же по-взрослому опершись на перила. – Жарко же… и вино.

– Вином не увлекайся, стошнит, – посоветовал Эзар. – И не забывай закусывать.

– Мне оно не особо, – быстро открестился Эйрел. – Невкусно.

Парнишке двенадцать. Возможно, он еще и не пробовал толком спиртное до этого праздника, и даже обязательный поздравительный бокал должен изрядно шуметь в его юной голове. М-да. Все-таки необходимость – необходимостью, а младшего Форкосигана во взрослые игры с браком они втянули рановато: в этом возрасте девочек разве что за косички дергают. И не в том беда, что свою невесту тот видит второй раз в жизни – по сговору женят практически всех форов. А вот в женском поле он явно не понимает ни черта, и вряд ли строгий папаша Форкосиган удосужился поговорить с ним на эту тему. У Петра все просто: ать-два, левой-правой, честь фамилии, а жена пусть сидит дома и детей рожает, и нечего об этом рассуждать.

Они помолчали.

– Невесту ты хотя бы успел разглядеть?

– Ага. То есть да, сэр.

– Тс-с, без чинов. Красивая?

– Да, очень. Я должен ее любить, наверное.

Эзар расслышал смущенное сопение и невольно усмехнулся:

– Ничего ты пока не должен. Поглядите оба лет через пять-семь, как у вас сложится. Женщины, парень, это такие… странные создания. Их не поймешь. Может, это она за тобой сама бегать будет.

Если быть точным, женщины – это хорошо. А вот высокородные девицы, всех статей и возрастов – это… ужасно.

– Сама? А если не будет? – переспросил Эйрел осторожно. Понятно: у мальчишки на брак самые непрактичные и романтические воззрения, которые с этой красивой форратьерской змеючкой не пройдут совершенно.

– Не будет – сама виновата, что такого парня не разглядела, – отрезал Эзар с показной уверенностью, покосившись на невысокого застенчивого Эйрела. Да нет, Форкосиганы. Их порода. Он себя еще покажет. – Леди должна будет тебя уважать и слушаться, ты – окружать ее заботой и обеспечивать ей достойное положение. А пока не морочься на эту тему, жених, ты все уже сделал, как надо. Держу пари, сейчас для тебя есть вещи куда интереснее, чем женитьба.

– Еще бы. Военная служба, сэр. – Эйрел мечтательно улыбнулся, и это "сэр" от маленького солдата прозвучало настолько естественно и правильно, что Эзар не стал его поправлять. – Отец говорит, когда мы победим, он отдаст меня в кадетский корпус. А потом я пойду в Академию.

Что ж, тут и гадать не надо, какую судьбу генерал Форкосиган распланировал для своего сына. И она вызывает у парня куда больше энтузиазма, чем свадьба.

– Похвально, – подтвердил Эзар. Разговор начал его забавлять.

– Вот только Арман, то есть лорд Форратьер, сказал, что я не пройду в Академию по росту. Ему уже пятнадцать, он сам скоро поступит. Но если я буду летчиком, это же не важно?

– А ты хочешь летать? – Похоже, вот еще один поборник современной техники. Форкосиган-старший, предпочитающий добротность кавалерийской или, в лучшем случае – мотострелковой атаки, наверняка не одобрит выбор сына. Впрочем, когда и что он сходу одобрял?

– Я хочу служить, – твердо сказал Эйрел, и тут его прорвало – может, бокал вина наконец сделал свое дело: – А ребята говорят, что я для этого мелкий, хотя сами и настоящего оружия в руках не держали, а я слышал, что в пилоты нарочно отбирают невысоких! Мы даже поспорили, так ли это. Джес предложил спросить у их учителя, тот сам бывший летчик, а Генри, их кузен… – Парнишка фыркнул и очень узнаваемо передразнил тягучие форратьерские интонации: – "Его дядя Доно притащил к нам из какой-то глуши, что он может знать про столичные порядки!" Джес потом рассказал, чего он ворчит: учитель вчера влепил ему неуд за контрольную по математике. Эйрел вздохнул. Возможно, по мирной жизни, контрольным, обществу сверстников и детству, с которым он сегодня еще раз впечатляющим образом распрощался. Но Эзара сейчас занимало не это. Дядя Доно? А он-то тут при чем?..

– Так это правда, сэр? – разбил его размышления настойчивый юный голос. Эзар встряхнулся – эту новость он обдумает позже – и обстоятельно разъяснил:

– Не совсем, Эйрел. Для пилота флайера есть предел роста… шесть футов, что ли, точно не помню. Иначе сиденье в кабине слишком далеко отодвигать придется. Но невысокими этих ребят никак не назовешь. Только тебе рано беспокоиться. Вытянешься еще, – он усмехнулся, – когда бриться начнешь.

Он хотел заодно напомнить, что отец у Эйрела еще та каланча, но вдруг парень ростом действительно пошел в матушку и ее бетанскую родню? Жена Ксава недостаток сантиметров восполняла избытком живости, просто удивительной для дамы ее почтенных лет. Но даже если так, Форкосигану-младшему на исполнение своей мечты хватит роста, если он только не нацелился на службу в дворцовую гвардию.

А хоть бы и нацелился. Глядя на упрямый профиль, Эзар подумал, что этот своего добьется.

6. Генерал граф Петр Форкосиган

Праздник шумел, волновался, накатывал и отступал, как прибой. Танцы были в самом разгаре. А два графа стояли с бокалами в руках и беседовали.

– Будьте настолько любезны, граф Петр, расскажите мне, что за переполох случился у вас вчера вечером? Шум, я бы даже сказал? – как бы между делом поинтересовался граф Форратьер, окидывая благосклонно рассеянным взглядом бальную залу, где разворачивалось самое веселье по случаю помолвки его милой дочери.

Вчера вечером даркойская операция вступила в следующую фазу: была со всем тщанием проведена имитация аварии на складах химического оружия, и ввиду якобы просочившегося фитаина введен в действие план эвакуации. Для маленького гарнизона, разместившегося в форратьерском поместье, это означало, что резко активизируются радиопереговоры, высшее командование станет бдеть и по ночам, несколько офицеров спешно отбудут к войскам – в общем, вещи, заметные любопытному и внимательному взгляду.

– Вчера? Шум? – генерал Форкосиган поставил бокал, откашлялся, оглянулся, убеждаясь, что рядом нет слишком любопытных желающих присоединиться к разговору – словом, потянул паузу, как только мог. – Знаете, кузен, мне неловко в этом признаться, но вчера как стратег я… э-э, потерпел некоторое фиаско. Нет, серьезное поражение, говоря без обиняков, Ошибся, недооценил противника.

Он посмотрел в центр залы, убедился, что нужного цвета платье лоцируется в добром десятке метров отсюда и продолжил многозначительно, чуть понизив голос:

– Ваша золовка и моя сваха – женщина немалых достоинств, заметных невооруженным взглядом – вчера решительно сменила осадную тактику на наступательную и нанесла мне сокрушительный удар с двух флангов одновременно.

– Амалия? – граф Форратьер удивленно приподнял бровь, будто бы не зная, как его родственница обхаживает вдового генерала.

Петр набрал воздуху в грудь, оскалился в улыбке, и его понесло на полном скаку:

– Увы! Когда я прибыл к ней вечером поговорить о… скажем так, обсудить детали помолвки, то выяснилось, что дамский корсет – еще то оружие. В точно рассчитанный момент леди подорвала его, как мину замедленного действия, и нанесла решающий удар, рухнув в обморок мне на руки. Противник в моем лице оказался смят и морально уничтожен, а затем атаку поддержали минометы – как, скажите, иначе назвать эту ее горничную, с завываниями влетевшую в комнату?

Форратьер завороженно слушал. Форкосиган излагал вдохновенно, как когда-то в войну травил байки у солдатского костра:

– … Окруженный и подавленный численным превосходством противника, я уже решаю, что живым не сдамся, и случайным озарением лезу в карман, так сказать, за последней гранатой. "Застрелюсь!" думаю я. И вот я открываю ладонь и обнаруживаю на ней, черт побери, коробочку с кольцом. Тем самым, что доставили для помолвки моего мальчишки. Амалия радостно вскрикивает, будто это не она только что падала, как подорванный мост, и уже набирает воздуху в грудь, чтобы заявить, что принимает мою капитуляцию, и я понимаю, что еще минута, и я пропал. И вдруг, благослови его боже, пищит рация, и меня срочно вызывают…

Надо сказать, в этом месте Форкосиган почти не приврал. В тот момент он действительно находился в комнатах свахи. И звонок с вызовом от Форинниса – штабного связиста, которого он не иначе как шестым чувством защитил на днях от подозрений Негри – прозвучал в идеально подходящий момент, спасая его если не от придуманной катастрофы, то от настоящего конфуза. Хотя, конечно, в рассказе стоило сгустить краски до буффонады, а доля сдобренного военными терминами грубоватого юмора была отмерена им точь-в-точь, чтобы заставить слушателя расхохотаться в нужных местах, а его гостей – понимающе оглянуться и потерять интерес: ну, конечно, генерал Форкосиган и его знаменитые военные истории, все понятно и даже скучновато.

– Тогда я, заорав по старой привычке "Ура!", выполняю маневр отступления. Связываю противника в лице этой вокально одаренной горничной необходимостью поддерживать свою госпожу, а сам, прыгаю, э, в окно веранды. Где и встречаю Негри, который тоже слышал все эти крики и готов поднять в ружье охрану. После чего мы, – он покаянно вздохнул, – бесславно бежали.

Граф Форратьер наконец-то разразился хохотом. Граф Форкосиган, выпаливший всю вышесказанное на едином дыхании, рассмеялся тоже. Затем он дождался главного – когда его кузен отсмеется и задаст тот самый вопрос, ради которого этот разговор и был начат:

– Но что же за срочное дело так вовремя спасло вас, Петр?

– Именно об этом деле я и собирался с вами поговорить, – мягко произнес Форкосиган, обрывая смех, беря хозяина дома под локоть и отводя в сторону. – Тот переполох серьезнее, и, в отличие от корсета леди Амалии, прыжком из окна не поправишь. Даже если я перевешаю раздолбаев, допустивших одну дикую глупость, решать что-то придется, причем срочно. И тут, мой дорогой сват, чертовски кстати оказалась бы ваша помощь…

Поскольку новость о взрыве на складах химоружия уже достаточно расползлась, войска и горожане Даркоя забегали, как растревоженные муравьи, а первые колонны эвакуации потянулись прочь из города. На этом этапе генералу Форкосигану, несмотря на его неубедительные протесты, отводилась всего лишь прозаическая роль дезинформатора. Сложность была в том, что договоренность о перемещении якобы пострадавших заводов как таковая ему не требовалась – иначе пришлось бы потом откатывать все назад и признаваться Форратьеру то ли в блефе, то ли в собственном незнании. Не переговоры, а видимость переговоров, с экивоками, отступлениями и осторожной торговлей. Петр Форкосиган предпочел бы нормальные боевые действия, он солдат, а не дипломат, но даже он не мог не согласиться, что в качестве показного переговорщика будет наиболее полезен. И никто не мешал ему начать эти переговоры прямо сейчас, прикрыв от любопытных громким хохотом и пикантным рассказом.

Известие о катастрофе в окрестностях крупного металлургического комплекса, поставляющего жизненно важные боеприпасы для нужд армии, вызвало у графа Форратьера должное сожаление, но и только. К соглашению он прийти не спешил. Разумеется, он был бы рад "принять беженцев-рабочих из провинции своего друга Форлакиала и взять их под свою руку", но такой роскоши ему никто не предлагал. А граф Форкосиган был бы не против договориться "об аренде производственных мощностей графства Форратьер для нужд армии", но тут уперся уже хозяин дома, возразив, что "при всем, кхм, уважении к Его Величеству, он пока не видит возможности изыскать значительные ресурсы, которыми мог бы поддержать того в войне". Все это высказывалось ими друг другу вполголоса, с самыми любезными улыбками на лицах, под звуки менуэта и танца отражений.

Конечно, эта беседа была не более, чем пробным шаром перед настоящим разговором, который должен был состояться где-то послезавтра. Сначала граф Пьер серьезно поговорит с Доно, потом придет время торговаться всем вместе за пакет уступок и предложений в целом. Доно уже прибыл для переговоров – Петр заметил его смазливую физиономию среди гостей, но, своего же спокойствия ради, не слишком в ту сторону смотрел. Личных счетов к художнику с его артистическими странностями он не имел, но все, связанное с Юрием, отзывалось зудом у него в кулаках просто рефлекторно. И все-таки совсем не поглядывать в этом направлении Форкосиган не мог. Хотя, казалось бы, вид у Доно Форратьера был не такой наглый и вызывающий, какого можно было ожидать, и все же что-то в этой картине генерала изводило. Если не физиономия Доно, то пара каменных рож рядом с ним. Всякий раз, когда генерал Форкосиган косился в сторону лорда Доно, рядом с тем неизменно маячил либо молодой белобрысый дылда, либо скуластый тип постарше, который так и буровил толпу щелочками темных глаз. Могли бы хоть для приличия в бальном зале сделать вид, что они не охрана… или, скорее, конвой? Или, напротив – это подручные Доно для всяких и разных дел, чтобы самому руки не пачкать, только притворяются, что они – конвой, стерегущий невинного ягненка Доно, чтобы не отмочил чего неподобающего? Гадать бессмысленно, проще спросить у Негри, когда прием кончится и тот сможет свериться с досье и сделать запрос своим чудо-мальчикам в столице.

Вот чертова вечеринка. Ничего. Если Амалия не станет приставать к нему с глупостями после вчерашнего конфуза, если Эйрел не напьется – о чем отец его, кстати, заранее сурово предостерег, если Доно не будет мозолить ему глаза, если его хитроумное Величество не затеет по ходу новой зубодробительной комбинации – тогда генерал Форкосиган вскоре сможет спокойно уйти с бала и вернуться к своим драгоценным штабным сводкам и донесениям разведслужбы.

И все же… какая рожа неприятная у этого узкоглазого телохранителя, раздраженно подумал Петр и для верности повернулся к источнику досады спиной. Надо бы в этой толпе отыскать Эйрела – а как его легко отыщешь, если пацан макушкой отцу едва до плеча достает? – и дать пару приличествующих случаю родительских наставлений.

***

– Послушай, Негри, – перехватил назавтра генерал Форкосиган капитана, спешащего куда-то по своим многочисленным делам. – Хотел тебя спросить…

– Что-то серьезное? – непроницаемое широкоскулое лицо едва заметно озарилось проблеском внимания.

– Да нет. Но и не очередные неприятности с бабами, – добавил генерал напрямую, хотя Негри, разумеется, ничего такого себе не позволил сказать бы ему в лицо.

– Как я мог бы такое подумать, сэр, – даже не улыбнувшись, парировал тот. Специально он, что ли, тренируется по вечерам делать бесстрастную физиономию, в очередной раз подумал Петр. Спору нет, для шефа безопасности смотрится впечатляюще, но самому-то не надоело?

– Ты вчера внимательно разглядел сопровождающих Доно?

– Разумеется. При прибытии их осмотрели как положено. Оружие мы им не позволили, как и было договорено, из электроники у них простые парные рации, на сканерах они фонят не больше обычного, а в то, что кто-нибудь из них тайно протащил бомбу в заднем проходе, я не верю. Хотя, конечно, я специально поставил людей отслеживать этих субчиков, и к императору ближе, чем на десять метров, они не приблизятся при любом раскладе. Вы не о том беспокоитесь, генерал: если у Юрия есть глаза и уши, они наверняка уже здесь, в замке. А эти двое – специально, чтобы отвлечь наше внимание и заставить распылять наши и без того не безграничные силы. Если бы я знал, что нам придется здесь задержаться, я бы взял с собой усиленную роту охраны…

– Верю, верю. Твои орлы и перочинного ножика с ними не пропустили бы, и каждый комок жевательной резинки проверили бы, не пластиковая ли это взрывчатка. Но мне, смешно сказать, физиономия одного из них не нравится. То есть они оба – не подарок для глаз, но тот, что постарше… я эту рожу вчера всю ночь вспоминал.

Прозвучало двусмысленно, словно физиономия охранника Форкосигана впечатлила или – ха-ха – напугала. Но Негри не ухватился за эту оговорку, только спросил скучно:

– Он вам знаком?

– Не знаю. – Петр задумчиво хватил кулаком по ладони. – Понятно, что он из людей этого паршивца Юрия, других бы не прислали, но где я его видел… Потому у тебя и спрашиваю, капитан, что понятия не имею. Физиономия у него подозрительная, и имя… сам посуди – что это за имя, Джон Смит? Вот и разберись.

Этот разберется! Едва Форкосиган переложил проблему на Негри, у него словно камень с души упал, и осточертевшая физиономия с пятном под бровью перестала маячить перед глазами. Хм. Пятно. Родинка у него там или еще какая пакость, или дорожную грязь не смыл, только еще приглядываться не хватало… Что-то неприятное смутно промелькнуло у Форкосигана в голове и исчезло, погребенное под ворохом оперативных сводок. А всплыло, когда Эйрел в очередной раз прибежал к нему с поручением.

– А ну-ка! – рявкнул он непроизвольно, но тут же умерил голос, увидев, как замер сын. – Нет, погоди. Сядь, мне с тобой надо поговорить.

Эйрел смотрел ему в глаза, чуть исподлобья, напряженно, как… как пленный на допросе, всплыло в голове неожиданное сравнение. Петр прикинул, что разговор сейчас предстоит непростой, и честно попытался это напряжение сбить:

– И нет, ты ничего не натворил. Мне нужна твоя помощь, лорд Форкосиган.

Вот теперь перед ним был уже не пленный на допросе, а солдат на плацу во время инспекторского смотра, с горящими глазами: "Да, сэр?"

– Это не ты мне когда-то рассказывал про человека с родинкой под бровью?

– Когда? – переспросил мальчик с таким недоумением, что Петр только вздохнул:

– Вот и я спрашиваю тебя, когда? Мне кажется, это был ты. Помоги мне вспомнить, парень.

Не совсем честная задача – "принеси то, не знаю что", но Форкосиган надеялся, что, если сын хорошенько постарается, ключ в разгадке отыщется в его цепкой, хотя и по-детски неорганизованной памяти. Они молчали. Петр мерил Эйрела выжидательным взглядом, а тот, сосредоточенно прикусив губу, ковырял половицу носком сапога.

– Со шрамом, – вдруг вспомнил он. – Я тебе говорил про человека со шрамом под бровью, отец. Помнишь, когда во дворце нас с Зелигом не пустили в зал императорские гвардейцы? Он им приказывал. – Мальчик помолчал и договорил совсем тихо: – Тем самым гвардейцам, которые потом к нам пришли… в Ночь Резни.

Что ни говори, а Петр Форкосиган лишь изображал из себя несдержанного холерика. На самом деле два десятка лет партизанских засад и невыносимо медленного оттеснения подлого врага с родной земли сделали его человеком терпеливым и закалили самообладание до крепости камней в его любимых горах. Он не выругался, не встряхнул сына за плечи, не стал выспрашивать дальше. Только снял с пояса рацию и ровно произнес:

– Негри? По поводу человека, о котором мы говорили утром. Да, телохранитель. Сделай мне его снимок крупным планом, капитан, и без фона. Со вчерашних камер, с чего же еще? Нет, не спрашивай, потом объясню. И перешли мне. Да, срочно, очень. Отбой.

Он поднял взгляд, встретился с встревоженными глазами сына и подтвердил веско и скупо:

– Молодец.

К этой похвале он не прибавил больше ничего. И так мальчику должно быть понятно, за что он заслужил одобрение: не отвлекается на переживания, даже в стрессе умеет сосредоточиться, отвечает четко и по делу. И пусть, в конце концов, результатом разглядывания снимка стало не четкое опознание, а сомневающееся: "Глаза такие, а вместе не знаю", этого Петру было вполне достаточно. Негри пробьет разыскиваемого по своим каналам, вместе они сложат два и два, и если это один из командиров головорезов – Форкосиган порвет мерзавца в мелкие клочки с особой жестокостью.

А Эйрел… Петр подумал было запретить сыну даже приближаться к этому человеку, но, здраво поразмыслив, решил, что с подростком такой запрет сработает с точностью до наоборот. Запрет без объяснения разожжет его любопытство. С объяснением же и того рискованнее: его сын – Форкосиган, несмотря на годы, и юного мстителя, чего доброго, придется за шиворот оттаскивать от предполагаемой цели. Поэтому Петр самым своим скучным тоном повторил прежние приказы "без сопровождающих из замка ни ногой" и "докладывайся о своем местонахождении постоянно, ты сейчас будешь нужен" и получил в ответ обычный молчаливый кивок.

Зато в комнату к Негри генерал Форкосиган не вошел – влетел, грохоча сапогами, пристукнул кулаком по столу и с ходу потребовал, чтобы вышел связист, которому капитан что-то надиктовывал. Умница Негри сразу понял, что лучше не спорить – а то в неподдельном бешенстве генерал разнесет что-нибудь вдребезги, и не факт, что не ценное.

– Так. Ты уже проверял этого хрена с горы по спискам головорезов Юрия? – потребовал Форкосиган. – Нет? Так чего же ждешь? Эйрел мой, и тот догадался! Если этот тип командовал юриевскими расстрельными отрядами, он самое малое на сутки зажился на этом свете.

Он выругался, шумно выдохнул, и уже ровным тоном изложил главное, ради чего явился – непреклонное, полное ледяной ярости требование не просто отдать ему голову одного из убийц, в ту ночь пришедших за его семьей, но посодействовать в справедливой мести.

Ледяная ярость, увы, столкнулась с каменным упорством капитана – и было неясно, что одержит верх в этом столкновении геологических формаций.

– Император своим словом пообещал гарантии безопасности Доно, а с ним и его людям, – первое, на что незамедлительно указал Негри. – Спасибо, генерал, что обратили мое внимание на этого человека – теперь мы будем за ним следить еще более пристально, как за явной угрозой…

– Так лучше, может, эту угрозу устранить? – с надеждой подсказал Петр.

– … и одновременно объектом возможной провокации, – договорил Негри. – Сложной и, возможно, многоступенчатой. Именно поэтому вы не вправе позволить себе поддаваться на нее, генерал, и нарушать обязательство, даже не вами данное.

– Провокации? Негри, до тебя так и не дошло, что мы имеем дело с сумасшедшим? Тонкость ходов Юрия я уже успел оценить…на личном опыте. Если он хочет кого-то убить, то просто отдает приказ об казни. Без экивоков.

– С Юрием мы переговоров не ведем. А гарантией благоразумия и гостеприимства графа Форратьера служит все его семейство, собранное под одной крышей. – Негри пожал плечами.

– Если этот тип на Эзара нацелился, а это вероятнее всего, то все остальное ему будет побоку, и на форратьерских детишек с женщинами тоже – плюнуть и растереть. – Петр стиснул зубы, стирая вставшие перед мысленным взором картины той самой ночи. Его голос понизился до тихого, опасного рыка: – Уместно ли осторожничать и за каждым кустом искать провокацию, когда твоего императора уже в прицел ловят? А, Капитан Безопасность?

– Уж кто здесь мастер провокаций, так это вы. Желаете пришибить голубчика, так и скажите, – отозвался Негри, не впечатленный и даже не разозлившийся. Стало понятно, что, нахрапом Петр желаемого не получит. Капитан всмотрелся в комм-пульт, полистал страницы, развернул черно-белый снимок над пластиной.

– Да, это не рядовой охранник. Майор Элмер, как подсказывает файл – если мы не обознались, конечно. Но насчет диверсанта я сомневаюсь. Равновероятно, что это киллер, шпион, или просто параноик Юрий отпускает Доно от себя только под строгим надзором доверенного человека. Не из пальца же собирается этот тип стрелять в Его Величество, а оружие мы у них конфисковали. И, добавлю, с дистанции в полсотни метров – потому что ближе я его к императору не подпущу. Что ж, теперь еще приставим к майору постоянный "хвост" со сканером, на всякий случай. Но не больше.

– А может, все же?.. – попробовал Форкосиган последнюю попытку. – Его ведь не обязательно убивать у всех на глазах. Радикальный несчастный случай, вроде драки со смертельным исходом или падения в открытую бочку с фитаином меня тоже устроит. Будет шпионам Юрия урок.

– Нет, – отрубил Негри. – Тайную охоту за головами здесь тем более вести никто не будет.

Форкосиган на секунду опешил. Он уже был готов рявкнуть: "Много о себе вообразил, капитан! Твое дело – отвечать "есть, сэр!", когда старший по званию приказывает", но передумал. Уставное почтение капитана Негри держится ровно в рамках служебных инструкций, согласно которым шеф имперской безопасности никому, кроме собственно императора, не подчинен. Любой генерал, даже облеченный всяческими полномочиями, самый прославленный и т.д., для него не указ – максимум, уважаемое лицо, к мнению которого следует прислушаться. Зато капитана есть одна любопытная черточка – смирение паче гордости, когда идеально выполненная работа – награда сама по себе. Поэтому вместо того, чтобы шумно метать громы и молнии, Петр сменил тактику и язвительно хмыкнул:

– Интересно. А ты не спешишь доложить Эзару, что в полукилометре отсюда засел киллер, которого стоит срочно убрать, пока он за дело не взялся. Что так? Боишься разноса за то, что проглядел угрозу?

– Не брали бы вы меня на слабо, генерал, – отозвался Негри почти задушевно. – Не выйдет. Он под защитой императорского обещания. Поэтому ни вам, ни кому другому из нас объект и пальцем нельзя тронуть. Я бы попросил и ваше слово, что здесь, у Форратьеров, вы на него не нападете. Иначе мне придется поставить людей следить еще и за вами. Не хочу ни оскорблять этим вас, ни создавать дополнительную работу себе. – Полагаешь, ты сможешь мне помешать, если я всерьез решу его прибить? – проворчал Петр. Пожалуй, этот сможет, но не укреплять же Негри в подобной уверенности.

– Не знаю. Но смогу создать вам достаточно проблем. А вы – мне. Предлагаю другой путь, милорд. – Негри добродушно улыбнулся; выражение, столь редкое на его невозмутимой физиономии, что оно одно давало основание бить тревогу. – Вы даете мне свое форское слово не трогать майора – а я прослежу за ним и разработаю операцию по его обезвреживанию так, чтобы не нарушить императорского обещания. Доно и его люди должны покинуть этот замок невредимыми, верно? Дальнейшее будет уже нашей задачей: накрыть их по дороге, разделить и осуществить вашу мечту о справедливой мести, граф Форкосиган.

Он встал, отряхнул ладони и припечатал:

– Терпеть не могу шпионов. Чужих.

7. Император Эзар Форбарра

Доно Форратьер, несмотря на всю свою экстравагантную репутацию, сумасшедшие эстетические вкусы и граничащее с невозможным умением удерживаться уже не первый год подле Юрия Безумного, внешность имел самую заурядную. Темноглазый, однако не до характерного форратьерского пронзительного блеска во взгляде, с собранными в короткий хвост волосами и не то чтобы полноват, но на привычный к военной выправке взгляд Эзара какой-то рыхлый. Не красавец, отнюдь, впрочем, задумываться о том, спит ли Юрий со своим фаворитом и за какие красивые глаза, Эзару категорически не хотелось. А еще Доно весь разговор отводил взгляд, запинался, что то и дело хватался за карандаш и принимался что-то черкать на бумаге – что позволяло заподозрить в нем, на выбор, либо умственную недостаточность, либо изощренный саботаж, либо подступающую панику.

– Если леди Катарина, э… изменила свое мнение и выбрала вас, – начал он деловую часть разговора совершенно невпопад, – я, конечно же, пожелаю вам обоим счастья…

Эзар мысленно поморщился, вообразив себе все предстоящее счастье в полном объеме, но терпеливо ответил:

– Я польщен добрыми чувствами с вашей стороны, однако мне требуется от вас иное: формальное подтверждение того, что вас с миледи не связывают никакие обязательства.

– А как же, э-э, форское слово? – моментально стушевался Доно. – Наша с нею помолвка состоялась, гм, прилюдно, вот Пьер подтвердит, правда, братец? Даже посмей я утверждать нечто обратное, меня просто ославят, э-э, лжецом или маразматиком. А в мои годы, знаете, еще рано…

Пьер молча и беспомощно пожал плечами: мол, сами видите, сэр, что мой брат за невозможный тип. В этом разговоре граф Форратьер по большей части выступал в роли молчаливого наблюдателя.

– Рано. Факт. Так что будьте добры, Доно, прекратите валять дурака, – сказал Эзар твердо. – Если вы приехали сюда, значит нам есть о чем поговорить. И чем обменяться, помимо пожеланий счастья.

– А разве вы не хотели, э, просто получить заверения, что я, ну, не против? Когда Кэти… то есть, да, ее высочество Катарина заявит о том, что рвет помолвку, я тут же это подтвержу, слово чести! Но не могу же это сделать я сам? Публично?

– Почему же? – Эзар потихоньку начал терять терпение, хотя надежду еще не утратил.

– Это будет, э, недопустимо, – ответил Доно, почти не запнувшись. – Сомнение в безупречности леди и, значит, оскорбление для ее брата. Юрий мне не простит предательства. Я приехал сюда честно договариваться с вами, но никак не перейти на вашу сторону.

Хм. Похоже, надо немного прижать этого увертливого паршивца. Хотя прижать всерьез не получится… так, зажать в углу и потискать, выражаясь фигурально. Тьфу ты, не о том…

– Я не думаю, – нарочито нахмурился Эзар, – что в моем присутствии уместно демонстрировать свою лояльность Юрию. Это опасно граничит с государственной изменой.

Доно развел руками и, неожиданно улыбнувшись, с нетипичной для такого откровенного штатского храбростью заявил, глядя императору прямо в глаза:

– Для вас наверняка, гм, не новость, что Юрий – мой повелитель. Но государство вряд ли серьезно пострадает от того, что ему принадлежит верность одного-единственного архитектора. К тому же вы обещали мне безопасность, сэр.

– На время этого визита – допустим. Но мне сложно будет не гневаться потом, видя, что вы превратили этот визит в фарс, по сути не желая ни о чем договариваться.

– Я, а-а… нет. Я очень даже желаю, сэр, – Доно пошел на попятный, демонстрируя, как хорошо он понимает весь спектр неприятных последствий, которые может повлечь за собой как императорский гнев, так и намерение Эзара радикально решить проблему с бывшим нареченным его невесты. – Но договориться, ну, это значит, что результат должен устроить всех, верно? А вы хотите от меня, гм, слишком многое. Пусть лучше Катарина, э, сама скажет, что я от обязательств свободен. Вам же не трудно ее попросить у нее такую малость, ну, перед свадьбой? – Он хмыкнул. – На сестру Юрий злиться, гм, не станет… куда уж больше. А я сразу обеими руками подпишусь и письмо пришлю, в лучшем виде.

Может, придется поступить именно так, если он не вытрясет из увертливого форратьерского братца нужной бумаги прямо сейчас. Хотя чертовски не хотелось бы. Их с Катариной отношения являли собой цепь строго отмеренных взаимных уступок, только для приличия скрепленных видимостью хоть какой-то обоюдной симпатии.

– И что же вы хотите за такую, как вы выразились, малость, Доно? – спросил Эзар ровно.

Тот потупил свои выразительные форратьерские глаза:

– Тоже совсем немного, сэр. Амнистию. Если вдруг… ну вы понимаете, я не верю в такой исход, но что если вам удастся победить? Я бы не хотел попасть в качестве назидательного примера ни в тюрьму, ни в клетку… вы же понимаете, я не солдат, я – человек искусства.

Эзар восхитился. Наглость Доно была тем поразительней, что произносилось все это с совершенно невинным выражением лица.

– Забавная шутка. Я должен буду самостоятельно разрешить этот вопрос с принцессой Катариной, а в благодарность за это изменник-фор получит от меня амнистию?

– В чем-то похоже, – со вздохом признался Доно, – хотя так тенденциозно подано! Но то, что предлагаете вы, сэр, тоже, ну как-то, не похоже на равную сделку. Я должен публично расписаться в акте предательства по отношению к моему государю, в обмен на… на что, кстати?

– Юрий низложен, – припечатал Эзар. – Не буду напоминать, за что. И тот, кто продолжает считать его своим государем, разделит его судьбу, когда эта смута окончится. Вы не последний в этом списке, лорд Доно. Я не угрожаю, не пугаю, всего лишь довожу до сведения очевидный факт. Но если вы сейчас проявите добрую волю, моим ответным подарком будет билет с Барраяра и скорейший беспрепятственный проезд туда, куда вы пожелаете. Я предлагаю вам уникальную возможность скрыться от гнева коронованного безумца и пересидеть гражданскую войну в безопасности, не воюя ни за одну из сторон. Потом, если захотите, вы сможете вернуться. Как видите, я щедр.

– Вы так, ну, уверены, что в этой войне победите?

– Безусловно.

– Вот и Юрий то же говорит, – вздохнул Доно. – А выходит, я должен поверить именно вам и предать его целых два раза, для верности, да? Порвать помолвку с Кэти, а потом бросить его самого? Предложение ужасно, гм, щедрое.

Эзар улыбнулся.

– Будь вы так безоговорочно верны Юрию, как заявляете, вы не приехали бы сюда договариваться со мной с глазу на глаз. И рыбку съесть, и косточкой не подавиться, да? Не выйдет. Это моя война за Империю, Доно, и ваша голова; решайте сами, как уберечь второе от первого. Я даю вам возможность обойтись без драматических жестов. Можете для страховки писать издалека своему повелителю, что печетесь о его интересах, вдохновились примером принца Ксава и ищете военной помощи у инопланетников. Ну или что сами придумаете.

– Э-э, ну, нет… Мне так не очень. Я ведь могу, ну, подумать? – пробурчал Доно, не поднимая глаз и словно всецело поглощенный каракулями на своем листке бумаги.

– Думайте. – Эзар поднялся. Пожалуй, решил он, на сегодня хватит: Доно боится принять решение прямо сейчас и так же боится уехать, не приняв никакого решения. Пусть здраво оценит свои страхи. – Я не торгуюсь: вот товар, вот цена, на размышление у вас сутки и не минутой больше. При всей моей симпатии к Форратьерам, граф Пьер, я и так злоупотребил вашим гостеприимством, и обстоятельства не позволят мне задержаться в гостях дольше. Я видел, граф Форкосиган уже поговорил с вами?..

***

Разговор с Доно засел в Эзаре занозой, неоконченным делом. Он понимал, что стоит помариновать Форратьера, чтобы тот своим богатым воображением успел оценить перспективы и понял, чего больше ему следует опасаться. Но самому ему эти сутки было делать решительно нечего, а не слишком обязательная рутина валилась из рук. Подготовка переписки была и так занятием бесконечным, неизбежным и вызывающим у него изжогу, да и все равно черновики писем и циркуляров останутся ждать его возвращения во дворец, чтобы там воплотиться в непререкаемое императорское слово. Стоять над душой у штабистов, Форкосигана или Негри он считал несправедливым, мысли о свадьбе старательно от себя гнал, разведка не принесла свежих новостей… Все как будто затихло.

И оправдав этим самым свое вынужденное безделье, он после обеда решительно направился с бутылкой к Эбернетти. В конце концов, обещал, а слово фора крепко.

То, что за ним дисциплинированно следовал охранник из СБ, Эзар решил считать меньшим из зол. И то было чудом, что на сей раз Негри не проследил самолично, куда он идет, и не приказал просканировать комнату отставного лейтенанта, прежде чем император переступит ее порог. С охраной же Эзар умел договариваться раньше и не видел причин лишаться этого полезного навыка впредь. Главное – говорить уверенно, но не слишком давить, и выбивать из телохранителя лишь те малые уступки, каждая из которых по отдельности не побудит того спросить разрешения у командира. Что там высокая политика – вот это манипулирование было задачей посложней. Хотя порой Эзар подозревал, что Негри намеренно инструктирует его охрану подобным образом, оставляя за своим августейшим подопечным видимость свободы, чтобы он не взбрыкнул и не отмочил что-нибудь совсем небезопасное.

В общем, компромисс звучал так "займи скрытную позицию на улице, наблюдай вон за тем окном на третьем этаже издалека и не вмешивайся, пока я не прикажу".

Эзар сам пока не знал, чего ждет от этой встречи. Окунуться в вольную атмосферу прошлого? Переупрямить Ника? Хорошенько напиться? Вспомнить, что он не чертов племенной жеребец, а мужчина не из последних, который распоряжается собственным желанием и способен вызывать чужое? Просто потратить вечер, пустой как бутылка, из которой допили последние капли? В любом случае сторож за дверью был бы лишним.

Ник открыл ему дверь с выражением ошарашенного недоверия на физиономии. Никак Эзар не ко времени? Да нет, подопечные учителя Эбернетти сейчас носятся в парке вместе с Эйрелом, он проверил. Эзар выставил на стол спиртное и пару стаканов, окинул беглым взглядом небольшую, аккуратно прибранную комнату со сводчатым окном и вольготно плюхнулся на стул.

– Ну вот, видишь, я явился. Что стоишь столбом, не рад? – Он повел рукой, словно был тут хозяином, и Ник спешно подтянул себе вращающееся кресло. – Не ждал?

– Не ждал, – пожал плечами тот. – Думал, вам сейчас не до этого, сэр.

Законная точка зрения. Особенно после пяти минут, которые уделил Эзар из своего занятого расписания на молниеносный разговор на балконе. Ник в неловкой позе застыл напротив него: сидит, как аршин проглотил, спина прямая, ладони на подлокотниках, обе – и живая, левая, и черная кожаная перчатка. Видя, что тот не торопится распечатать принесенный подарок, Эзар взялся за дело сам. Извлек из ножен кинжал, по-простецки зажал бутылку коленями.

– Не стану врать, что ради тебя бросил все дела. – Он ловко поддел пробку. Полстакана вина должны поправить дело. – Скорее рад, что в них выдалась передышка, и я смог освободить пару часов. И вот еще что. На этот вечер без чинов. Почтительных церемоний я и во дворце накушался.

Ник улыбнулся, повел наконец левой ладонью, правая так и осталась лежать бесполезной.

– Да я растерялся просто. Мы с вами слишком давно не виделись.

– Верно, немало лет прошло с тех пор, как мы с тобой летали. Пять… нет, шесть?

– Шесть. Вы с тех пор высоко залетели, полковник…

Голос отставного пилота звучал чуть опасливо. "Неужели он всерьез проверяет, не стал ли я спесивым болваном, который оскорбится на отсутствие верноподданнических изъявлений от старого друга? С другой стороны, а что ему делать? Патриотически вызваться стать под мои знамена, чтобы услышать в ответ, что для однорукого работа – только писарем в штабе? Вот он и дичится". Идет война, бывшему офицеру неловко отсиживаться в тылу. Конечно, разумнее притвориться, что зелен виноград, а нейтралитет – твоя осознанная и взвешенная позиция.

– Да. Взлетел. И не собираюсь терять высоту, – усмехнулся Эзар. – Обратной дороги, сам понимаешь, нет. Или мы снимем с этого поганца Юрия голову, или… – он сжал руку в кулак. – Но пить мы с тобой будем сейчас не за это. За встречу!

Вино было терпким, обманчиво легким. Не любимый Эзаром коньяк, но цели напиться всерьез он перед собой и не ставил. Ник тоже отпил небольшой глоток, повертел головой, придвинул поближе корзинку с яблоками. Эзар захрустел яблочком. Идиллия. Почти домашний уют. Полка с книгами, старый потемневший гардероб с резьбой, бархатные занавески…

– Ты крепко здесь застрял, – заметил он, скользя взглядом по окну. Зашторить бы. Осенним днем от него все равно особого света нет. – Форратьеры богаты, твоя служба здесь не сказать, чтобы сложная. Но самому-то не скучно? Когда война закончится, приезжай в столицу.

– А кому я там нужен?

– Отставить самоуничижение. Мне нужен, допустим: был бы доверенный человек, а служба найдется, Негри вон аналитиков не хватает. Тебя здесь что-то держит? Обещание, денежный долг, приятный климат, я не знаю. – Его вдруг осенило. – Или тут не "что", а "кто"? Э, если так, Ник… Может, я со своим интересом не к месту, тогда не чинись и скажи мне об этом прямо. Ты это всегда можешь. А то и попросить помощи, если надо кого-то уговорить. – Он хотел пошутить, что императорам, вообще-то, не отказывают, но мгновенно понял, КАК истолкует эту фразу его бывший любовник, и прикусил язык.

Ник одним глотком допил вино и со стуком поставил стакан на стол, чтобы тут же спешно потянуться к бутылке – добавить. Развезет тебя, приятель, без закуски, подумал Эзар, глядя, как из позвякивающего о край горлышка стекает в бокал красная струя, но добрый совет придержал при себе.

– Я однорукий, – отрезал отставной пилот, быстро приканчивая и второй стакан. Доброе вино оседало в нем не легкостью, а досадой и злостью. – Калека. Почти мутант. Какую несчастную вы собираетесь мне посватать?

– Да никакую, – от такого напора Эзар опешил. – Сдай назад, Ник. У меня на твою персону другие виды. Можно сказать, совсем наоборот.

– Это как? Увы, разводить меня не с кем. – Ник фыркнул, на мгновение внезапно помолодев из мрачного ветерана до мальчишки двадцати с хвостиком лет.

– А ты не спирт, чтобы тебя разводить. – Эзар наконец-то определился, с чем он пришел сюда. Смешно сказать: отгулять в знакомой постели остатки свободы. Хотя уж у кого, как ни у императора, свободы поступать по-своему – хоть ложкой ешь. Он решительно придвинулся, положил ладонь Нику на плечо. – Хотя захмелеть от тебя – запросто.

Плечо под его рукой дернулось, и со злостью, сминающее всякое почтительное обращение, Ник припечатал:

– Что, снизошел? Передумал?

– Да тебя подменили, что ли, раз такое несешь? – возмутился Эзар, разворачивая собеседника вместе со стулом. – Уж ты меня знаешь. Когда, скажи на милость, мне для желания нужно было что-то еще… кроме желания? – Он подумал и прибавил с легкой неуверенностью: – Или ты мне до сих пор Деми не простил?

Деметрой звали ту самую красавицу-гречанку, к которой склонилось переменчивое сердце комполка после того, как молодой пилот его оставил. Но нет, Ник помотал головой. Хорошо. Эзар уперся обеими ладонями в подлокотники, навис над ним, заключая его в клетку своих рук.

– Я, может, потому так и злюсь, что теперь придется сдать и этот бастион, – неожиданно для себя самого поделился он. Видно, хмель берет его быстрее, чем он сам полагал, а осенние яблоки на полноценную закуску не тянут.- Нужно мне жениться. Трон укрепить. Нужно, брат, а у меня от этого «нужно» применительно к койке любой интерес падает до нуля.

Бывший лейтенант выставил перед собой обтянутую черной перчаткой ладонь – то ли прикрываясь, то ли отпугивая протезом вместо живой плоти:

– Ах вот оно что… Проверить хочешь – если даже со мной не упадет, значит, и на жену решимости хватит?

– Уел! – Эзар рассмеялся и, потянув за здоровое запястье, поднял его из кресла, встав вплотную. – Вот таким я тебя помню. Тихий мальчик, а что-то скажешь – как отрежешь. Но все же ты не вздумай сравнивать. С женой я так не стану…

Он обхватил ладонью затылок Ника, притянул его, не сопротивляющегося, к себе и поцеловал.

Ника, умницу, сразу как переключили – он не стал ворчать "телячьи нежности", не переспросил "а ты уверен?", не ощетинился показной гордостью. В руках откликнулся, обнял, пусть одной рукой. Эзар попятился, не выпуская бывшего – да нет, к черту, вернувшегося! – любовника, и пытаясь одновременно на ощупь зацепить шнур шторы. Парень, фыркнув, вывернулся из его объятий и деловито, с привычной ловкостью принялся одной рукой расстегивать пуговицы.

– Отвернись, – потребовал он, вдруг замерев на половине движения.

– Но мне твое ранение не мешает.

– А мне мешает. Давай, задерни шторы, кровать расстели, китель сними, или что ты там хотел сделать? Ну, пожалуйста.

– Глупости. – Эзар улыбнулся, наконец-то не глядя цапнул шнур, и шторы с шорохом сошлись. – Что ты как девица. Не снимай рубашку, если тебя это смущает.

Ник заметно поколебался, потом решительно стащил домашнюю куртку и штаны и неуклюже попытался комом запихнуть их на полку гардероба. Одежда не лезла, он запустил туда руку и принялся торопливо шуровать. Вот уж распустился бывший кадровый военный, мысленно улыбнулся Эзар. которого это зрелище скорее умилило. Он хмыкнул, парень обернулся со смущенной улыбкой на лице. От этой улыбки и от вида полуголого Ника у Эзара в голову шибанул хмель пополам с тестостероном. Эта картинка была из тех времен, когда он сам был на семь лет моложе, всех проблем оставалось – раздолбать проклятых цетов, а один бесцеремонный мальчишка из его офицеров заявился к нему, не много не мало, с признанием, что влюблен.

То, что оставалось между ними сейчас, было меньше влюбленности, но все же больше, чем простой разврат, и Ник, откровенно пахнущий желанием, был уже готов шагнуть к нему, когда раздался стук в дверь. Отставной лейтенант подпрыгнул, словно подросток, которого застали на горячем. Одежда вывалилась на пол, глухо стукнула пряжка ремня, Ник вполголоса ойкнул.

– Я никого не жду, и… – быстрым шепотом начал оправдываться он и осекся.

– Мистер Эбернетти? Мистер Эбернетти, откройте!

Голос женский? Интересно.

– Эбернетти, я знаю, что вы там! Откройте, мне необходимо с вами поговорить.

Ник, который уже нагнулся за штанами (совершенно бесполезное действие, поскольку Эзар все равно не дал бы ему открыть дверь, разве что замок горит), замер на месте, потом осторожно подпихнул одежду ногой.

– Миледи Амалия? Сожалею, я сейчас не в подходящем виде. Я… спал. Если у вас срочное дело, я найду вас через полчаса.

Хорошо, что в комнату форратьерского учителя вела не старинная дубовая дверь, а так – тонкая изукрашенная древесина, отлично пропускающая звук. Иначе Нику пришлось бы приоткрыть створку, чтобы не переспрашивать через слово "А? Чего?". С другой стороны, запоздало сообразил Эзар, это значит, что заниматься любовью им придется в тишине. Если они сегодня вообще доберутся до койки, при таком раскладе.

Голос за дверью только набирал обороты:

– Спали? В этот час? Нильс, я уверена, что вы в комнате не один! Откройте немедленно.

– Миледи…

"Ты что, спишь с ней?" попытался пантомимой изобразить Эзар, ошарашенный тем, что перед ним, похоже, очередная жертва любвеобильной вдовы. Широко развернулась дамочка, ничего не скажешь! Ник, с глазами как два пятака, в ответ развел руками – не понимаю, мол, о чем вы.

– Передайте этой дрянной девчонке Софи, я знаю, что она сейчас у вас! Мало того, что она смеет при всех на вас заглядываться, так ее бесстыдство дошло до постели! Пусть она только выйдет из комнаты, и я дам ей расчет немедля. А вы… вместо того, чтобы подавать пример должного поведения юным воспитанникам, развращаете моих служанок? Я готова задуматься о том, достойны ли вы своего места у меня на службе.

– Нет у меня вашей Софи, честью офицера клянусь. У меня… болит рука, я принял лекарство и лег. Кстати, скажите мальчикам, чтобы не беспокоили меня до вечера.

– Нильс Эбернетти, если вы мне лжете… – донеслось из-за двери угрожающее. – Я узнаю, и вы горько об этом пожалеете. Пусть вам дал рекоменда…

– Леди Амалия! – рассерженно рявкнул Ник, перебив ее на полуслове. – Я поклялся вам честью. Такими словами я не бросаюсь.

– Хорошо, – неохотно согласилась дама. – Подойдите ко мне вечером. Я хотела поговорить с вами насчет завтрашних занятий.

По каменным ступеням процокали, удаляясь, каблуки. Ник привалился к стене, вытирая лоб, и вдруг захихикал.

– Ну надо же. Чуть не спалились.

Да уж. Хороши бы они были, обнаружь их вместе эта поборница нравственности. Эзар был бы особенно хорош, прямо на обложку новостей, даром что даже китель до конца не снял. Его моментально продрало сдерживаемым ранее приливом адреналина. Если он сейчас цапнет Ника, разложит его здесь, не стесняясь…

– Сюда, – коротко приказал он, хлопая по краю постели. Ник послушно плюхнулся рядом и уже протянул руку, чтобы по правилам помочь ему раздеться. Эзар отвел его пальцы – двумя руками он справится быстрее, чем мальчишка одной, и той слегка дрожащей. Он избавился от одежды сам, решительно распорядившись: – А ты лежи.

Зрелище Ника, худого, белокожего, в одной распахнутой рубашке, лежащего навзничь… такое зрелище способно соблазнить и святого, а не только мужчину, последние полгода жертвовавшего личной жизнью в пользу политики. Эзар сглотнул, присел рядом.

– Почему эта мадам пришла проверять твою постель? У тебя с ней что-то было? – это прозвучало слишком требовательно, пришлось смягчить усмешкой.

– Обижаешь. Я помню твою присказку "я сплю лишь с тем, что – мое". У Амалии я только в услужении. – Ник усмехнулся и положил ладонь ему на бедро, сжал пальцы, чуть царапнув. Так откровенно провоцировать парень приучился уже на излете их отношений. У Эзара аж мурашки по коже побежали от удовольствия. – Не ревнуй, иди ко мне.

"Значит ты – мой? Прекрасно".

Он и пошел. До конца раздел Ника, оставив лишь рубашку, повертел, затискал всего. Кожа у того была горячая и взмокшая, и он ежился под прикосновениями. Тут уже долой всякие переживания, оставалось только чистое, привычное телесное удовольствие. Заминка случилась разве что с тем, какую позу выбрать, чтобы не тревожить покалеченную руку, но с этим они быстро разобрались. Ник тяжело задышал, возбудился с первой же минуты и дал ему так, что Эзар уверился: этот тоже не один месяц провел на жесткой сексуальной диете. Хоть и с одной рукой, а спину любовнику он умудрился расцарапать, и рот ему в самый интересный момент тоже пришлось затыкать. А потом все закончилось. Как обычно рано или поздно кончается хорошее.

– Ты сейчас… пойдешь уже, наверное? – выдохнул взмокший, довольный Ник.

– Ага, наверное. – Эзар поцеловал его куда пришлось – между плечом и шеей – сел и принялся одеваться. – Не хочу пропадать слишком надолго, а то меня хватятся. У меня, понимаешь же, дела сейчас, у тебя… тоже, эта твоя бешеная Амалия ждет. Как ты вообще к ней попал?

– Один хороший человек из госпиталя меня порекомендовал. Ты его точно не знаешь, – быстро отозвался Ник из-за спины. Послышался скрип пружин – видимо, тот тоже подбирал свои манатки с пола.

А мелкие Форратьеры что-то говорили про "дядю Доно", который привез им учителя, припомнил Эзар вдруг. Это звучало логично, учитывая, что Эбернетти доверено готовить к экзаменам отцовскую гордость – лорда-наследника. Логичнее, чем "аноним из госпиталя". Ник перебил Амалию на полуслове, когда она об этом заговорила, если уж на то пошло. Ник врет ему? Не ревности же тот опасается, в самом деле…

– Все равно, не место тебе здесь киснуть, – решил Эзар. – Завтра поговорим, я тебе точно обещаю…

Накатило неожиданно и необъяснимо – то чувство настороженности, которое в войну приходило к Эзару в засаде в самый, казалось бы, спокойный момент. Чутье на неизвестную опасность. Потянувшись за правым сапогом, он еще машинально договаривал, как непременно найдет Нику место получше, но сам напрягся, как струна. И, услышав неуместный звук, император Барраяра кинулся на пол, не раздумывая.

Жужжание. Парализатор.

8. Император Эзар Форбарра

Вояки не считали парализатор за серьезное оружие и называли дамской игрушкой – хорош разве что при захвате заложника, которого непременно нужно взять живым – и все же за годы войны эта простая в обращении вещица наводнила Барраяр. Запрещать владение парализаторами, учитывая, что за арсенал тяжелого вооружения скопился на руках у мирных граждан, никто и не думал. То, что он оказался у Ника – в общем, ничего удивительного. Удивлял лишь сам выстрел.

Эзар упал сразу и мгновенно откатился в сторону, и это решило дело. Пусть голова кружилась, а перед глазами плыли пятна – ореолом луча его зацепило – действовать ему это не мешало. Следующий разряд высек безвредный сноп зеленых искр по стенам, когда Эзар со всей силы дернул с кровати простыню, сбивая Эбернетти прицел, а потом потащил его на пол, намереваясь перевести бой в рукопашный. Там единственная, хоть и вооруженная, рука не имела бы преимущества перед двумя здоровыми, а драться одетому всегда сподручнее, чем голому.

– Ты что, сдурел? – с хрипом выдохнул Эзар: локоть искалеченной, но, как выяснилось, боеспособной руки успел грамотно въехать ему под дых, прежде чем он окончательно скрутил нападавшего и уложил лицом в пол, завернув за спину здоровую конечность.

В портупее, повешенной на спинку стула, оставался пистолет самого Эзара, но за ним он в драке даже не потянулся: пристрелить Ника в его планы совершенно не входило. И отнюдь не в благодарность за хороший секс: как иначе выяснить, какая муха того укусила, что он рискнул напасть на монаршую особу? Но выяснить желательно с глазу на глаз. Удачно, что часовому он приказал оставаться на улице: еще не хватало делать достоянием СБ тот факт, что императорский любовник открыл по нему пальбу. Он даже скривился при мысли об эдакой неловкости.

Нильс Эбернетти молчал, рвано дыша. Эзар надавил ему на спину коленом: – Ну?

Ник повернул голову. Лицо у него было красное, перекошенное злостью или какой-то другой очень схожей с нею эмоцией, и он щурился и смаргивал так, словно на Эзара ему было больно смотреть. Он со всхлипом втянул воздух, стиснул зубы и наконец выговорил, четко и разборчиво – первые слова, которые Эзар услышал от него с самого начала драки:

– Ты поднял бунт, полковник. Тебя нужно судить. Я должен был тебя арестовать. А теперь стреляй.

Император то ли застонал, то ли выругался сквозь зубы. Романтическая ситуация "обиженный любовник" стремительно перерастала в нечто похуже. И даже самоубийственной бравадой это быть не могло – для такого у Ника было слишком много мозгов.

– А и выстрелю! – рыкнул он, дотянулся до отлетевшего в сторону парализатора и слабым выстрелом в затылок послал Нильса Эбернетти в беспамятство. Будь благословенна галактическая техника – удар рукояткой пистолета по черепу не дал бы такого верного а, главное, обратимого результата. Как там – пульс ровный, зрачки на свет не реагируют? Все в порядке, можно встать.

Было тошно понимать, что он не только повелся на постель, как последний дурак, но еще и вытянул худший расклад из возможных. И разыгрывать его придется по всем правилам.

– Негри? – Эзар снял с ремня рацию и перешел на зашифрованный канал. – Ты мне нужен. В комнате Эбернетти, через… через десять минут. Нет, не раньше. Все, что нужно для задержания и допроса, захвати, весь набор. И синергин. Да, я в порядке. Нет, никакой охраны, один ты! Все, отбой.

Потирая бедро, рассаженное о какой-то мебельный угол, он прохромал по комнате, собрал одежду Ника и принялся собственноручно приводить в пристойный вид их, мать его так, гнездышко любви и самого любовника. Смешно сказать, больше всего он сейчас опасался, что сюда сейчас опять заявится Амалия. Впрочем, когда раздался короткий условный стук в дверь, одетый Ник уже лежал на аккуратно застланной постели, а император, утирая трудовой пот со лба, застегивал верхний крючок на своем воротнике.

Оценив диспозицию одним взглядом: выложенный на стол неуставной парализатор, Эбернетти без сознания, плотно закрытое окно и императора, раздосадованного, но не настороженного – Негри поинтересовался:

– Что натворил наш лейтенант?

– Стрелял в своего государя и назвал его бунтовщиком.

– Такой прогресс всего с одной бутылки? – Негри покачал головой, тем временем проверяя, на какой отметке стоит мощность луча. – Я заметил, вчера вы довольно мирно побеседовали.

Эзар знал, что скрыть подробности не получится, не от этого человека.

– Нет, сценарий пьяной ссоры можешь отбросить. Дело хуже. Ник не заговаривал про политику вообще, мы с ним, казалось, нашли общий язык и даже больше – и не хмыкай! – и вдруг он достает из-под подушки – не смей хмыкать, я сказал! – заблаговременно припрятанный парализатор и пытается меня пристрелить, чтобы, по его же словам, "арестовать и предать суду". Заяви он мне сгоряча, что я узурпатор, я бы как-нибудь перенес. Схватись за оружие в пылу ссоры – нашел бы оправдание, да хоть в том, что он калека. Но арестовать?..

– Именно. Это значит, что лейтенант Эбернетти грамотно устроил на вас засаду. И, предположительно, действовал не в одиночку, раз заговорил про арест. – Шеф СБ помрачнел, как туча, демонстративно повернулся к императору спиной и занялся лежащим. Обыскал, прощупал пульс под челюстью, закатал рукав и деловито рассмотрел, как крепится протез. Инъектор с синергином он в результате приложил к шее. – Через пять минут ваш террорист придет в себя, вот и поговорим…

Тут Негри обернулся, выдержал паузу, понизил голос и почти прошипел:

– Общий язык, да, сэр? Вот прямо здесь искали? – он кивнул на постель. – Поэтому и охрану отослали, теперь понятно…

Да, конечно, Эзар обещал Негри ограничить свое личное общение из соображений безопасности. Но ведь и Ник, говоря точно, к непроверенным персонам не относился: уж если Эзар мог кого-то назвать "своим человеком", Нильс Эбернетти был из их числа. А вот, поди ж ты…

Ник застонал и пошевелился. Негри, который уже явно подготовил оборот покрепче, но субординация требовала от него сдерживаться в присутствии постороннего, только покосился на Эзара и пояснил:

– Допрос вести буду я, сэр.

Несомненно, это был самый вежливый способ сказать императору "заткнись и молчи". Эзар сел, положив руки на колени, чтобы не было искушения вцепиться одному хитромудрому отставному пилоту в воротник и встряхнуть его как следует. Он молча наблюдал, как Негри защелкивает на допрашиваемом наручники – удержат ли они искусственную руку, мелькнула дурная мысль; нет, СБшник в этом сам разберется – вздергивает его, заставляя сесть ровно, и вводит фаст-пенту. Ник стискивал зубы от отчаяния, но сопротивляться не рискнул. Да и какой у него выход – в окно головой? Не дадут.

– Ваше имя и возраст? – начал Негри стандартно, когда отчаяние стерлось с лица допрашиваемого, сменившись наркотической радостью.

– Нильс Эбернетти, и мне тридцать один год, два месяца и три.. нет, пять дней.

– Вы знаете, кто сидит перед вами?

– Конечно, – Ник обрадованно закивал.- Вы – Негри, мы с вами давно знакомы, только вы были лейтенантом, а теперь уже капитан, вот я до капитана не дослужился, не успел. А это принц Эзар Форбарра, он был моим командиром полка, а потом меня укоротили на руку и отправили в отставку, а он стал мятежником и воюет за трон. А еще он мой любовник, но только об этом никому нельзя говорить, – доверительно поделился он, и Негри с Эзаром вздохнули в унисон. В глазах шефа СБ читалось отчетливое обещание распечь своего монарха потом как следует, и фраза "ах ты, кобель венценосный, совсем чувство самосохранения потерял!" явно должна была стать самым мягким из его выражений.

Но все же Негри не позволил себе отвлекаться от дела.

– Вы узнаете предмет у меня в руках?

– Конечно, узнаю, – Эбернетти пожал плечом. – Это мой парализатор. Военному человеку без оружия нельзя. Я теперь на гражданке, но все равно. Леди Амалия сказала, что я не должен давать мальчикам в руки боевое оружие, но это же не боевое…

– Вы стреляли сегодня из него в… Эзара? – заминка была крошечной, но император ее уловил. Что же, не время убеждать одурманенного фаст-пентой парня, как бывшего полковника правильно титуловать.

– Стрелял. Целых два раза. Но не попал, смешно, правда? Идиот безрукий. – Ник шмыгнул носом. – Я думал, из парализатора и мальчишка не промахнулся бы. Но Эзар, он верткий. Куда мне против него.

– Зачем вы это сделали? – Вопрос мог показаться глупым, однако Негри свое дело знал.

– Иначе он не дал бы себя арестовать, – удивленно пояснил допрашиваемый.

– Вы намеревались арестовать Эзара Форбарру? – терпеливо переспросил шеф СБ.

Эбернетти замотал головой.

– Вы что, я не имею права никого арестовывать, я же штатский теперь. Я бы его только парализовал, а арестовывать пришел бы уже Аудитор.

Император с Негри быстро переглянулись. Глаза у обоих были… мягко говоря, ошеломленные.

– Аудитор? В этом замке сейчас находится или сюда должен приехать лорд-Аудитор, вы это хотите сказать?

– Он уже приехал. – Ник широко улыбнулся. – Вчера, вместе с Доно. Такой плотный, узкоглазый, постарше меня, голова бритая. Имени я не запомнил, он велел обращаться к нему по титулу. Но вы его точно узнаете.

Негри сделал заметную паузу, прочистил горло. Казалось, он никак не может решить, что ему нужно дальше сделать или сказать.

– Почему вы решили, что он Аудитор? У него была с собой Аудиторская цепь?

Беспокойство Негри Эзару было более чем понятно. Тот утверждал, что просканировал и обыскал парочку телохранителей Доно с ног до головы, не пропустив ни одного металлического предмета крупнее вишневой косточки. Аудиторская цепь была явно тяжелей и крупнее. Если она здесь, то одно из трех, и все три варианта нехороши: либо люди Негри не обнаружили у них тайник, возможно, с оружием, либо граф Форратьер все это время был верен Юрию, либо в замке у приехавших найдется доверенный сообщник.

– Не было, – ответил Ник, и Негри облегченно вздохнул. – Только приказ с императорской печатью. О возведении в ранг Аудитора, как-то так. Он сказал, мол, это потому, что дворец захватили повстанцы, и император не успел забрать цепи из хранилища. Но печать была настоящая. И там говорилось: всем подданным оказать ему полное содействие. Он сказал, что император рассчитывает на мою преданность и на то, что я исполню приказ, произнесенный его Голосом.

– Что именно приказал вам человек, назвавшийся Аудитором, и когда это произошло?

– Задержать мятежника Эзара Форбарру для суда. Сегодня утром. То есть приказал сегодня утром, а задержать можно было, когда получится. Я уже думал, вовсе не получится, но тут он сам пришел…

– А этот человек не приказывал вам убить Эзара? – как можно мягче переспросил Негри.

– Приказывал. Но я, – гордо прибавил Ник, – объяснил ему, что я не убийца, а лояльный подданный, и что убивать своего командира не стану, и вообще это незаконно. Тогда мы решили, что я полковника только задержу. А остальное дело Аудитора. Когда я вызову его сюда, ну или где буду. Через Доно его найти можно.

– И что он должен был делать, когда придет?

– Судить. За государственную измену. Как положено по закону. – В голосе Эбернетти звучало удовлетворение прилежного ученика, хорошо выучившего роль и ждущего похвалы.

Негри обернулся. Глаза его пылали, и впору было решить, что телепатия существует, настолько ясно было не произнесенное им вслух: "Ну что, доигрался, Твое Величество? Отрубили бы тебе прямо тут голову "за измену", как пить дать, и бумажкой с печатью Юрия над обезглавленным телом помахали. И, заметь, все сам. Сам позвал в гости Доно с сообщничками, сам попался в простейшую "медовую ловушку", сам из-под моего надзора сбежал…"

– Продолжай допрос, – распорядился император.

Быстрей, еще быстрей, как мяч в игре: короткие вопросы, лаконичные ответы.

– Знаете ли вы в стенах этого замка еще кого-либо, наделенного полномочиями от Юрия? – Нет. – Вы обсуждали нападение на Эзара с кем-либо другим? – Нет. – Вы планировали какие-нибудь иные враждебные действия по отношению к Эзару или его людям? – Нет. – Вы признаете Эзара Форбарру императором Барраяра?..

Ник посмотрел почти виновато, насколько это возможно в розовом фастпентальном дурмане.

– Нет. Эзар – мой командир, но короновали-то Юрия.

– Юрий был низложен за свои преступления. Вы слышали про Ночь Резни? Про то, что по приказу бывшего императора вырезали целые семьи?

– Слышал, ну и что? Я же знаю, что это неправда. Пропаганда. Был заговор, императора Юрия хотели свергнуть, а когда он отдал приказ всех арестовать, заговорщики подняли вооруженный мятеж.

Ну, это еще мягкая версия. Эзару как-то пересказывали вариант, в котором они с Форкосиганом самолично гонялись за Юрием по дворцу, устилая свой путь трупами безвинной дворцовой челяди и фрейлин. Но все же…

– Кто вам такое сказал?

– Все говорят. Лорд Доно тоже, а он-то должен знать.

Так. Вот уже второй раз в деле о покушении на Эзара всплывает этот улыбчивый безобидный человек искусства, по совместительству – любимец Юрия и несостоявшийся жених.

– Вы знакомы с Доно Форратьером? В каких отношениях вы состоите?

Ник неожиданно хихикнул. – Не-а, сейчас ни в каких. Отношения у нас были недолго, и те кончились. Но он мужик милый и все равно помог мне.

Эзар стиснул зубы. Желание придушить Доно собственными руками крепло, несмотря на обещание.

– Это он устроил вас на службу в дом Форратьеров?

– Конечно. Иначе бы меня сюда и на порог не пустили, не то что преподавать естественные науки молодым лордам. Амалия, курица чванливая, вечно фыркает, что я простолюдин, да еще из провинции. Хотя лучше благодарила бы, что я сумел впихнуть математику в ее оболтуса Генри…

– Вернемся к Доно, – твердо перебил его Негри. – Это он представил вас Аудитору?

– Доно меня не представлял, – педантично поправил допрашиваемый. – Просто тот стоял поблизости, когда мы с Доно разговаривали, Доно еще тогда спросил, почему это я не служу у Эзара, а я ответил, что я инвалид, а он сказал, что штабная служба любому по силам, а я ответил, что это же мятеж, и Доно рассмеялся, а Аудитор – только я не знал, что он Аудитор, думал, простой телохранитель – наверняка все слышал…

Ник все больше уснащал свой рассказ длинными оборотами и не имеющими отношения к делу подробностями, пик эффективности фаст-пенты он явно миновал. Вот и на этот раз Негри пришлось его оборвать вопросом:

– Вы сообщали графу Форратьеру или кому-то из его людей, что намерены воевать на стороне Юрия?

– Нет. Потому что я не воюю. Куда мне, я калека. А это… просто это был императорский приказ. Я не мог ослушаться. Пусть рука у меня теперь одна, я же прежде был офицером, я присягал императору на верность. Сэр, – неожиданно обратился он к прямо Эзару, – вы должны меня понять. Вы – должны!

Эзар поднялся со стула, выставленной ладонью остановил встрепенувшегося было Негри и подошел к кровати вплотную. Так, словно пришел проведать безнадежно больного. Впрочем, Эбернетти тоже не на что дальше надеяться.

– Ты ведь стрелял в меня по доброй воле и собственному желанию, лейтенант?

Ник замотал головой, но глаз с лица Эзара не сводил. Хотя он расплывался в улыбке, зубы у него едва заметно стучали. Это его дерут на части фаст-пентальная беспечность и осознание того, что он на самом деле натворил, догадался Эзар.

– По доброй. И без желания. – Эбернетти с видимым усилием ограничился двумя этими короткими фразами и сглотнул.

– То есть? Объяснись.

– Я надеялся, что вы сюда не придете, – ответил тот просто. – Тогда бы ни мне не пришлось отдавать вас на суд, ни Негри потом – охотиться за моей головой. Но я же присягал! Присягал императору, – повторил он полушепотом.

– Это я – император! – рявкнул Эзар. – Ты понимаешь, что натворил, Нильс? Нападение. Даже неудавшееся. Даже с несмертельным оружием. Подсудно и квалифицируется как измена. Понимаешь?

– Я все понимаю, сэр! Императоров не может быть двое, значит, вы – мятежник? Узурпатор? Даже если короновались. – Он вжал голову в плечи, и тут его как прорвало: – Ну почему, почему?! Кто угодно другой, ладно, но вы! Мой идеал офицера, командир, друг, любовник… и вы же сами всегда говорили, что по горло сыты любой политикой. Солгали, получается?

– Я отвечу тебе. Но сначала введи ему антидот, Негри. Ты ведь все выяснил, что хотел?

Сам Эзар не выяснил еще очень многое, и в первую очередь – не разрешил своих сомнений: "Если ты, паршивец, считал меня преступником и бунтовщиком, мог бы сказать это мне в лицо, а не вилять и не прятать парализатор в кармане; все честнее было бы. Почему ты этого не сделал, Ник?!" Однако это был бы уже не вопрос, а упрек. И вообще, сейчас настала его очередь говорить.

Звякнул инъектор. Нильс выдохнул и ссутулился; явно хотел бы спрятать лицо в ладонях, но наручники мешали.

– Я не жду от тебя ответа. Но требую, – Эзар сделал ударение на это слово, – чтобы ты меня выслушал. Я не хотел лезть в политику, она сама пришла ко мне на дом. Мне предложили взять власть как одному из немногих выживших Форбарр после той самой резни, в которую ты не веришь. Юрий доказал на деле, что он – безумец, клятвопреступник и убийца. Поэтому он не заслуживает ничьей верности и больше не правит этой страной. А не потому, что бежал из дворца, бросив все регалии… и Аудиторские цепи, кстати, тоже. Ты прав, двоих императоров быть не может. Император – я.

– Я ждал, что вы скажете что-нибудь в этом роде…

– Значит, ты проницательней меня. Я не знал, что ты так поступишь.

– Что со мной теперь будет? – Нильс Эбернетти поднял голову, посмотрел тоскливо. – Как и когда?..

– Я приехал сюда, не имея в виду перспективу публичных казней. Негри? Что скажешь?

– Задержать до полного выяснения обстоятельств, по возможности использовать, – незамедлительно ответил шеф СБ. – Вы ведь не требуете от меня незамедлительного решения, сэр? Тогда… нет, арест не подойдет, даже домашний. "Поводок", пожалуй.

Негри раскрыл принесенный с собой чемоданчик и, подумав, извлек оттуда массивный металлический браслет с кодовым замком. Несколько минут он колдовал над этим образчиком технической мысли, добившись от него нескольких миганий и попискиваний, а потом защелкнул его на левой руке арестованного, под рубашкой, чуть пониже локтя.

– Принцип действия знаешь, Эбернетти? Напоминаю: здесь маячок, контур самоликвидации и контроль расстояния до приемника, приемник будет у твоей охраны. Не глупи, не пытайся бежать или тем более копаться в нем – второй руки лишишься. Ясно? Никаких несанкционированных передвижений, никаких лишних разговоров. Пока побудь в комнате, жди моих дальнейших распоряжений.

Негри – прагматик. Посчитает ли он, что четвертование бывшего собрата-офицера наиболее прочего отвечает интересам имперской безопасности или что, наоборот, полезней нападавшего простить и забыть, в любом случае он спокойно принесет Эзару свое решение и будет отстаивать. С фактами и выкладками. Переубеждать его обычно бывает дьявольски сложно. Всегда, конечно, остается возможность приказать, но ее Эзар приберегал на крайний случай.

А вот лейтенант Эбернетти, увы, не прагматик. Скорее идеалист с преувеличенным почтением к закону и порядку и совершенно дремучими провинциальными представлениями о том, что сейчас творится в стране. И обращаться с законником надо соответственно, немного пафоса здесь лишним не будет.

– Ты хотел получить императорский приказ, Нильс? Вот он: ни шагу в сторону без разрешения, даже если на замок бомбы начнут падать, и исполнение в точности любого приказа шефа моей СБ. Я, Эзар Форбарра, желаю и требую от тебя полного и охотного содействия следствию по делу о государственной измене. – Он сделал паузу. – Ну?

– Есть, сэр, – тихо проговорил Эбернетти. Лицо у него было ошеломленным, а зрачки – расширенными, как при шоке.

Император развернулся и вышел, Негри за ним.

Навстречу им уже спешил с виноватым видом тот самый охранник, которого Эзар отослал караулить на улице. Ослушаться императорского приказа тот не смог, но толку? Негри, все время допроса сохранявший бесстрастную, почти вежливую физиономию, теперь наорал на своего СБшника от души, пока объяснял ему простую задачу – караулить дверь арестованного, так, чтобы самого караула видно не было.

– Эта твоя следилка действительно не позволит ему отойти от охранника ни на шаг? – усомнился Эзар, когда они подходили к флигелю.

– А, маячок… И вас впечатлило? А если бы я ему под кожу жидкий маркер загнал, вы бы тоже поверили? Нет у нас таких технологий, эх, и денег на них пока тоже нет. Но прибор хотя бы даст мне знать, где сейчас наш шустрый лейтенант. А разобраться, какая именно половина мною сказанного – блеф, Эбернетти не успеет. Я начинаю разрабатывать самозваного Аудитора сейчас же.

– Ты не опасаешься, что лейтенант предпочтет выход в окно?

– Его показания я уже получил. А на тот свет есть пути куда вернее, чем переломать себе ноги, спрыгнув с третьего этажа. – Негри выдержал паузу. – И вы, кстати, только что попробовали прогуляться прямо по одному из них.

Упрек был справедлив. Другое дело, что предвидеть случившееся было невозможно. Эбернетти всегда казался Эзару откровенным для прямоты, и как раз засады с последующим соблазнением он ждал бы от лейтенанта в последнюю очередь.

– Кто же мог знать… Я полагал, что Ник – мой человек. В свое время мне случалось доверять ему и свою жизнь, и доброе имя.

Негри неожиданно разъярился:

– Сколько можно вам всем повторять, что такого понятия, как "свой человек", больше не существует! Сейчас "ваши люди" благополучно воюют по обе стороны, стреляя друг в друга. Фронтовая дружба – это прекрасно, но пока я не убедился, что старый друг для вас безопасен, держитесь от него подальше. – Он понизил голос. – А если вам так неймется отгулять остаток свободы, дождитесь возвращения в столицу – я вам во дворец толпу проверенных девочек и мальчиков пригоню, на выбор.

– Зарываешься, капитан! – гневно процедил Эзар.

Шеф СБ, который и так переминался с ноги на ногу так, словно земля под его сапогами раскалилась, в ответ на императорский гнев только буркнул непочтительно:

– Вы тоже не изволите сегодня держаться в рамках, сэр. Вот ваша охрана, разрешите идти?

9. Генерал граф Петр Форкосиган

Когда Негри сам подошел к нему и сказал, что хочет извиниться, Форкосиган почувствовал неладное. Случилось что-то действительно из ряда вон выходящее, чтобы железный капитан, никогда не страдавший избыточной вежливостью и вообще не любивший тратить время на экивоки, начал разговор с извинений. Кроткий и уступчивый шеф СБ казался вдвое опаснее себя обычного.

– Вы были правы, генерал, когда обратили мое внимание на опасного субъекта, скрывающегося под чужим именем. Мы имеем дело не просто со шпионом, а с заговором, направленным на жизнь императора. – Негри без приглашения придвинул себе стул и сел. Время церемоний миновало. – И мне пригодится ваше содействие, чтобы его обезвредить.

Форкосиган тоже привык рубить сплеча, но проглотил первое пришедшее на язык «а я что говорил!» и ответил преувеличенно вежливо:

– Что вы признали мою правоту – приятно слышать. Но чем я могу помочь имперской безопасности?

– Для начала – просто выслушать, генерал. Резюме. Мнимый охранник имеет с собой личное распоряжение от Юрия, представляется имперским Аудитором и тайно вербует сообщников для исполнения своей задачи: убийства императора Эзара или, как он выражается сам, казни мятежника. Это подтверждено свидетельскими показаниями. Императорская милость не простирается настолько широко, чтобы распространять данную им гарантию безопасности на киллеров.

Петр оскалился в улыбке:

– Сердце поет, когда я слышу такие здравые речи, капитан! Хотя вам, несомненно, присутствие убийцы вблизи императора не доставляет никакой радости, а забот прибавляет. Однако, надеюсь, они скоро закончатся. Вместе с этим самым субъектом. Вы хотите порадовать меня его головой?

– Сдалась вам его голова! Дело посложнее. Вы должны понимать, что сам по себе этот субъект уже списан нами в расход, и дальше мы будем работать с его спутниками. А для должного воздействия на них необходимо взять нападающего с поличным. Против фаст-пенты, которая так помогла нам при допросе, хм, свидетеля, этот человек, скорее всего, окажется привит.

– Свидетель? Что за свидетель и откуда он взялся? – Негри в ответ выдержал многозначительную паузу, и Форкосиган потребовал уже нетерпеливо: – Ну же, капитан, не мнитесь! Чем больше я буду знать, тем эффективнее смогу вам помочь. Кто вам заложил эту сволочь?

Негри придвинул стул поближе.

– Сообщник, – неохотно признался он, – который из самых благих намерений хотел ему посодействовать в задержании Эзара, но, к счастью, не преуспел. Вот вам пример, как у славных людей и бывших фронтовых друзей в головах образуется каша с понятиями верности, закона и субординации. Вы еще не передумали насчет своего Форинниса, кстати?

– Да оставьте вы моего штабиста в покое, Негри, у него голова в порядке… – Петр даже подивился цепкому упрямству шефа СБ, граничащему с паранойей. К разговору о Фориннисе то возвращался регулярно, словно пробуя Форкосигана на прочность. – Значит, говорите, взять с поличным? Это как – с оружием в руках?

– В идеале – с оружием, над телом жертвы и с признанием вслух. Кстати, при въезде оружие мы у них конфисковали, и было бы любопытно знать, кто именно в замке готов снабдить им убийцу. Увы, выяснять поздно. В общем, видите, сколько сложностей.

– Да уж. Надо понимать, у императора не найдется для ваших целей запасного тела, а рисковать самолично вы ему не дадите. Хотя… я Эзара знаю, он будет настаивать. Интересно, что вы тогда сделаете, Негри: свяжете, запрете в сундук и сядете сверху?

– Очень смешно, граф, – без улыбки согласился Негри. – Именно об этом я и хотел с вами поговорить.

– О моем чувстве юмора?

– О теле. Точнее, о подмене, дублере, называйте, как вам нравится. Разумеется, найти настоящего двойника из имеющихся в нашем распоряжении людей нереально, и императору это не понравилось бы. Но кто-то, хотя бы схожий телосложением, ростом, цветом волос, манерой двигаться… Такой человек нас бы выручил. Что вы скажете насчет вашего оруженосца? Эстергази, кажется?

– Эстергази? Одноглазый снайпер ночью в грозу может и перепутать. Но убийца, нацеленный специально на Эзара – вряд ли. Я бы оценил такое дело как заведомо безнадежное.

– Я специально занимался этим вопросом и оцениваю шансы по-другому. Сумерки, грим, якобы разбитое при падении лицо, невнятная после парализатора речь – мало ли есть способов маскировки. Никто не ждет от вашего оруженосца, в конце концов, чтобы тот имитировал выступление Его величества на парадном приеме. Ну же! Напрягите воображение.

Петр напряг. С художественными талантами у него всегда было негусто, зато, командуя в войну разведчиками, он сталкивался с подобными задачами.

– Минут пять, – неохотно согласился он. – Мне бы не хотелось рисковать своим человеком в заведомо безнадежном деле, но реально минут пять-семь он продержится, если вы хорошо постараетесь, а ему не придется много шевелиться. Когда и где вы планируете устроить этот цирк?

Негри пожал плечами.

– Завтра, скорее всего. Пусть ваш оруженосец подойдет ко мне немедля, с ним еще надо поработать. А я пойду инструктировать группу захвата, составлять план и защищать его перед императором. Как вы там сказали, в сундук и сесть сверху?

***

К счастью, сумасшедшая неразбериха, образованная помолвкой сына, наличием приглашенного киллера, обществом любвеобильной леди и неистощимой императорской изобретательностью, не вытеснила из головы генерала Форкосигана самого главного – стратегического военного планирования. Того, в чем он был действительно хорош и чем реально должен был заниматься – а не имитацией светских интриг и политических многоходовок, с этим прошу покорно к Эзару, вот уж кто мастер и любитель… нет, пожалуй, профессионал. На плечах Петра сейчас лежала даркойская операция со всеми ее прямыми и непрямыми следствиями, и управление ходом дел издалека не делало задачу проще.

Стало уже ясно что Юрий купился на приманку. Две его мобильные мотострелковые бригады предсказуемо перенесли вектор удара со столицы Округа Форлакиала на шоссе, уводящее к его южным границам. Вчерашнее сражение под Лессингом – небольшим городишком, до того известным только как название на карте – хотя и не грозило войти в пятерку самых крупных битв современности, однако позволило заранее и скрытно передислоцированным туда императорским войскам вместе с частями егерей, замаскированными под колонну эвакуации, взять противника в "клещи".

Потрепанные вражеские части выползали из окружения, эффективно огрызаясь. Форкосиган не сомневался в тактических способностях своих командующих, вопрос был лишь в том, что тактической эффективностью порой следовало жертвовать ради более крупномасштабных целей. И обеспечить это было его задачей.

– … Да. Выход из "котла" вы им оставляете. Для быстроходной техники классом выше третьего. Не учите ученого, полковник. Не хуже вас знаю, что ковровая бомбардировка проще и эффективнее, но мы не с размалеванными воюем. Поставьте там егерей, снайперов. Нет, командирские машины пропускать, бейте по тяжелым.

Командиры разгромленной армии должны уйти к своему господину и доложить о поражении. Гражданская война идет в первую очередь за умы живых, и лишь потом в ней считают по головам уничтоженных, не забывая, что после победы эти потери тоже станут твоими собственными. Форкосиган сделал паузу, отхлебнул глоток горячего чаю, прочистил горло и снова продолжил втолковывать в микрофон следующему штабисту:

– Майор? Задача армейской безопасности – внешнее кольцо оцепления: чтобы ни одного из дезертиров не пропустить. Банды мародеров в Округе нам не нужны. Рядовой состав пленных – разоружить, поместить во временный лагерь до проверки особого отдела. Да, по нормам содержания наших собственных солдат, обращаться так же, переписку разрешить. А потом в строительные части…

Петр чувствовал себя более чем непривычно, разъясняя задачу по связи до таких мелочей. Личное присутствие позволило бы обойтись парой коротких фраз нужным людям, которые потом, как круги по воде, разошлись бы шире и детальнее. Но им необходимо было пробыть здесь еще как минимум сутки, довершая эзаровский план, а разбивать колонну на два последовательных транспорта и тем самым вдвое уменьшать охранение Негри отказался наотрез.

Хотя, что греха таить, обратно в полевую ставку его сейчас тянуло не просто из рациональных соображений. Над ней витал дух победы, который несколько суток подряд выплавлялся из треволнений и напряженных общих усилий. Генерал Форкосиган, несмотря на годы опыта и килотонны военного гения, вдалеке от театра военных действий сейчас втайне испытывал попеременно азарт и сомнение, как бывало в первые годы его командования. Заставить генералов Юрия поверить во вброшенную дезу было операций рискованной, но потенциально плодотворной – и вот она блестяще удалась.

– Да. Разведке: радиоперехват – приоритет ноль. Отслеживать движение отступающих частей противника с точностью до каждой машины. Когда они достигнут линии А, запрашиваете тройное подтверждение. И только потом передаете сообщение в Ставку и переходите к Синему плану. Что за идиот предлагает рапортовать о победе? Ваш адъютант, генерал Джордан? Отдайте его в отдел пропаганды, листовки рисовать, на большее он не годен…

Вот это он любил и умел. Жонглирование человеческими ресурсами, фактами и силами, которые на лету складывались в постоянно меняющийся правильный узор. Эту правильность Петр видел не глазами и не мог бы передать это ощущение вслух, как ни старайся, но любой дефект, грозящий разрушить общую картину, он печенкой чуял в самый момент его возникновения, как, наверное, слышит фальшивую ноту хороший дирижер. И, как тот самый дирижер, мог в сердцах и заехать палочкой по уху тому, кто прервет процесс на середине.

А так, в паузе между переговорами, Форкосиган только недовольно зыркнул поверх кружки с чаем на возникшего в дверях оруженосца:

– Ну, Берт? В чем дело?

– Вы срочно нужны, м'лорд. СБ собирается допрашивать Эй… лорда Форкорсигана.

Форкосиган с глухим ворчанием поднялся, словно потревоженный медведь. Допрашивать его сына? Хотя…

– Что он натворил? – Несанкционированное проникновение на охраняемую территорию, м'лорд, – отбарабанил Берт, поспешая за размашисто шагающим графом.

– А по-человечески?

– А по-человечески, – пояснил показавшийся из-за поворота Негри, – это означает, что ваш неугомонный сынок, граф Форкосиган, пробрался в обход караульного поста в комнату Эбернетти. Да-да, того самого свидетеля и соучастника по делу о покушении на императора. И нет, я не знаю, на кой черт ему и форратьерскому племяннику это понадобилось. Допрос, между прочим, для того и предназначен, чтобы это выяснить. Кстати, с вашей стороны будет любезно не вмешиваться, пока я стану его расспрашивать.

Соучастник убийцы один на один с его сыном? Мальчишка Форратьеров не в счет… Петр подумал и решил, что задавать вопрос "Эйрел не пострадал?" – ниже его достоинства, к тому же он вскоре сам парня увидит, да и случись с ним что-то серьезное, им бы занимались медики, а не СБ.

И точно, тот ждал их спокойно. Волосы встрепаны не больше обычного, мундир в порядке, ссадин нет. А что физиономия виноватая, так это не удивительно. Петр кивком отослал оруженосца, подвинул себе стул. Негри щелкнул кнопкой диктофона, привычной скороговоркой назвал время и обстоятельства.

– Эйрел Форкосиган, – начал он официально, – расскажи, при каких обстоятельствах ты был задержан СБ.

– А я задержан? Ух. – Эйрел пожал плечами, посмотрел на отца. – Извините, сэр. А мне сказали, что это вы меня ищете.

– Я бы хотел услышать, за что именно задержан лорд Форкосиган, – произнес граф с нажимом.

Негри поморщился, но все же не напомнил вслух о том, что настоятельно просил графа помолчать, пока будет допрашивать его сына.

– Не за что, а по какой причине. Задержан как свидетель в деле о государственной измене. Надеюсь, этого объяснения достаточно, чтобы в дальнейшем отвечать на мои вопросы, а не задавать свои, – с намеком добавил он для обоих Форкосиганов сразу.

– Конечно, сэр, – смешался Эйрел. Словосочетание "государственная измена" кого угодно заставит отнестись к делу со всем вниманием. – А что я такого сделал?

– Как вы с Генри Форратьером проникли в комнату Эбернетти?

– Так… через шкаф же! – В ответ на недоуменный взгляд Негри мальчик пояснил: – Там все просто, сэр. В гардеробной стоит такой здоровенный шкаф, а у него с соседней комнатой общая, как ее там, антресоль. Если убрать коробки, то можно пролезть. А это разве запрещено?

– Запрещено или нет, об этом мы потом поговорим. Сейчас объясни, почему вы открыто не вошли в дверь. Вы видели, что комната охраняется?

– Нет, сэр. Я об этом даже не знал.

– Тогда зачем вам понадобилось тайно забираться через антресоль? – в голосе шефа СБ звучало неприкрытое подозрение.

Эйрел пожал плечами.

– Да мы не то чтобы тайно. Просто мистер Эбернетти нам не открывал. Ребята подумали, его там нет. А Арман разозлился и сказал, что уже обещал отцу отправить проверенную работу в Академию сегодня, и сделает это во что бы то ни стало, и его форратьерское слово никто не нарушит. А раз учитель где-то гуляет, то сам виноват, тогда Арман просто возьмет свою вещь со стола, и ничего такого. Пролезть туда несложно, ребята говорят, они так раньше делали, когда играли, пока его в эту комнату не поселили…

Петр только покачал головой. Конечно, замок принадлежит Форратьерам, а их молодежь чванлива и слишком много о себе воображает. Но все равно, дело ли, чтобы мальчишки относились к учителю, отставному офицеру, как к прислуге, и не стеснялись залезть в его комнату. Он еще поговорит потом с Эйрелом на тему надлежащего уважения к старшим, в каком бы звании те ни были. Впрочем, парень, вовремя прошедший суровую науку у армейских сержантов, такой ошибки не совершит.

Тем временем Эйрел договорил на едином духу:

– … Но только Арман не поместился, он уже взрослый, на голову меня выше, а вот Генри смог. Только он сразу сказал, что один туда не пойдет, ну, ребята тогда решили, что мне тоже надо попробовать, я мелкий, и у меня получилось… Это ведь их замок, правда же? И ничего плохого мы не делали. Он на нас, в конце концов, даже не рассердился, сэр.

Негри тоже казался слегка ошарашенным таким оборотом дел, но перебил его твердым:

– И об этом тоже потом. Эбернетти ожидал вас?

– Нет. А откуда ему? Арман не стал же рассказывать заранее, что подошлет к нему кого-то из братцев.

– Чем именно он был занят и как он отреагировал на ваше появление?

– Ну… Удивился. А еще ему было неудобно, потому что перчатку свою он не пристегнул. Он из ванной вышел, голова мокрая, полотенце на плечах и рука, ну… без протеза. Если бы мы знали, что он в ванной, мы бы точно отговорили Армана. Но так уж вышло. Мы извинились.

– Надо понимать, после извинения он вас не выставил сразу. Сколько вы пробыли в его комнате?

– Не знаю, минут десять.

– Удивительное долготерпение, – прокомментировал Негри желчно. – Он просил вас о чем-то? Передать какую-то вещь или сообщение, сделать что-нибудь, принести?

– Да, сразу попросил. Только не "нас", а Генри. Чтобы тот сказал Арману, что контрольная еще не проверена, и он ее не отдаст, но с графом поговорит об этом сам.

– Ты подходил к Эбернетти близко? Он видел, что ты вооружен? – Негри кивнул на кобуру с парализатором, висящую у мальчика на ремне. Петр вспомнил, что его сын теперь не расстается с оружием круглые сутки, хотя настоящего, боевого, до принесения присяги ему было пока не положено. – Он интересовался твоим оружием, расспрашивал у тебя о нем?

– Нет. – Эйрел помотал головой. – То есть да, заметил, и нет, не интересовался. Он вообще больше с Генри разговаривал, ну, пока я не вмешался.

– Вмешался?

– Мистер Эбернетти сказал одну неправильную вещь, сэр, – ответил Эйрел твердо. – Я его поправил. Мы немного поговорили… а так мы с Генри хотели сразу уйти.

– О чем именно вы разговаривали?

Парень вдруг точно на полном ходу остановился. – О всяком… А это так важно? – Да как тебе сказать… – Негри нехорошо усмехнулся, поймал взгляд мальчика и припечатал: – Караульный сержант, который пришел за тобой, говорил, что услышал за дверью ссору. Так что я хочу узнать про этот разговор в деталях.

Петр знал, что, когда шеф СБ глядит в упор, от такого порой теряют присутствие духа и закаленные вояки. Эйрел только чуть подался назад, упрямо сжал губы.

– Я не очень помню, сэр. Но мы не ссорились, просто спорили.

– А ты вспомни, – добродушно посоветовал ему Негри. – Ты ведь не предпочитаешь фаст-пенту, лорд Форкосиган?

Граф Петр, все это время терпеливо сносивший допрос своего сына и наследника, глухо зарычал. Негри слишком много себе позволяет, даже в шутку. Хотя Эйрел как раз никакой шутки не уловил, сдался и нервно пообещал постараться. И, судя по его стараниям, дело обстояло так.

… Появление молодых лордов в комнате Эбернетти того явно ошеломило. Однако, уяснив, что мальчики не затеяли никакой злой шалости, он выслушал их вполне здраво. Точнее, выслушивать ему пришлось Генри, своего собственного ученика. который, конфузясь, но вполне разумно объяснил, что им здесь понадобилось. В Эйреле учитель, разумеется, узнал героя вчерашнего празднества, но удовлетворился коротким объяснением, что тот здесь "за компанию" и, можно сказать, "как вооруженный эскорт". Особого любопытства к нему Эбернетти не проявил.

Эйрел сам встрял в разговор Генри и его учителя. Хотя говорили они в тот момент о вещах, напрямую его не касавшихся: обсуждали перспективы поступления в Имперскую Академию лорда Форратьера, того самого нетерпеливого молодого человека, который подсылает к учителю в комнату своих младших братьев. Генри в его тринадцать разбираться в таких материях было рановато, но, впрочем, для фора, даже юного, такое знание никогда не помещает.

–… кандидатов отбирать станут строже, и даже знатное имя не будет больше пропуском в Академию, после того, как ее бывший ректор, принц Георг, казнен за участие в заговоре против императора, – разъяснял преподаватель.

– И вовсе не казнен, – непрошено буркнул Эйрел. – Его убили в Ночь Резни.

– Как ни называй, – усмехнулся Эбернетти горько, – суть от этого не меняется. Измена, наказание за которую всегда одно – смерть.

Возможно, он в этот момент имел в виду что-то свое, но Эйрел ни на шутку разозлился. У каждого человека есть свое уязвимое место, и его сейчас ткнули его в больное, чуть ли не попытались приравнять его праведную месть к преступлению. И он взвился:

– Вы еще скажите, что маму и моего брата Зелига тоже казнили за измену!

– Сочувствую твоему горю, – мягко начал Эбернетти, – но если бы твой отец не взбунтовался против императора, никто из твоих родных не пострадал бы…

Пропаганда Юрия именно так и звучала. "Бунтовщики возмущают спокойствие в стране, подвергая опасности мирных жителей, вовлекая в свои преступления членов семьи, женщин и детей…" Отец показывал ему эти листовки, после которых Эйрелу всегда хотелось стереть с пальцев даже самые малые следы типографской краски. Но одно дело – листовка, пустая бумажка, а другое – настоящий солдат, фронтовик, ветеран…

– Да что вы вообще понимаете! – накинулся он на Эбернетти.

– Я? – опешил тот.

– Да, вы!

– Кое-что понимаю, – отрезал отставной лейтенант, справившись с изумлением. – Я воевал, мальчик.

– И что с того? У вас в Округе никто сейчас не воюет, воюем мы! А вы просто отсиживаетесь тут в… в тылу, вот! И повторяете глупые слухи, и ничего не знаете. А я там был! Был, когда маму, у меня на глазах… – Он тяжело задышал, сглатывая подступающие слезы. Солдату не пристало плакать.

– Эйрел, пойдем, – потянул его за рукав встревоженный Генри.

Эбернетти тоже разозлился. Наверное, сообразил Эйрел запоздало, я тоже ткнул его в самое больное, когда упрекнул, что он отсиживается в тылу, он же инвалид, безрукий. И все равно, это не причина говорить, что…

– Это твой отец и его друзья подняли мятеж, лорд Форкосиган. Не случись этого, многих жертв удалось бы избежать. Ты это поймешь, когда станешь старше. И когда сможешь мыслить здраво.

Эйрел набычился, уперся и сжал кулаки. Перед ним стоял взрослый, настоящий офицер, и при этом говорил вещи, которые он бы не спустил и глупому мальчишке.

– Многому вы научите молодого лорда, если только и умеете повторять сплетни! – презрительно заявил он. – Мой отец-граф, он всегда был верен присяге, а Безумный Юрий отправил за его семьей убийц. Отца тогда даже дома не было… Рассказать вам, как это было, да? – Эйрел постепенно распалялся. – Как вынесли двери, и вломились к нам в столовую, и про акустическую гранату… Юрий разослал своих гвардейцев по городу убивать. Один из них, между прочим, сейчас прямо здесь, в этом замке! Они пришли и к нам, и к тете Соне, и к дяде Дагу, и к принцу Георгу, и к деду Ксаву – только дедушкины оруженосцы их не пропустили. Вам всей вашей математики не хватит посчитать, сколько он за эту ночь уничтожил. Почти всю свою родню. Так что ни для отца, ни для меня самого никакой он больше не император, и я убью его своими руками, когда встречу. Слово Форкосигана!..

– …Наверное, я тогда на него и накричал, – признался Эйрел неохотно. Он сглатывал, когда во время рассказа перехватывало горло, но глаза у него оставались сухими и злыми. Парень изо всех сил старался удержать лицо перед своим отцом и шефом СБ, понял Петр и мысленно одобрил стойкость своего маленького солдатика. – Я, конечно, виноват, на взрослых нельзя повышать голос, но он не имел права так говорить.

– А что потом? – бесстрастно уточнил Негри. – Он крикнул на тебя в ответ? Угрожал?

Эйрел быстро покосился на графа, не увидел на его лице неодобрения и облегченно вздохнул.

– Нет, сэр, что вы. Он со мной больше не спорил и вообще весь был какой-то задумчивый. Переспросил, что, мол, неужели слово Форкосигана? А тут пришел сержант и сказал, что меня ищет отец. И мы с Генри ушли. Мы разве что-то плохое сделали? Конечно, пролезать в чужую комнату и спорить с взрослыми не здорово, но это уж точно не государственное преступление.

Петр едва сдержал улыбку: в логике его мальчишке не откажешь, и страх перед имперской безопасностью не затуманивает ему соображение. Физиономия Негри осталась каменной.

– Ты прав, лорд Форкосиган, – спокойно ответил шеф СБ. – Не преступление. Я предпочел бы, чтобы на чужой территории ты вел себя осмотрительнее, но об этом с тобой поговорит отец. Это мистер Эбернетти вовлечен в расследование дела о государственной измене, и я прошу тебя в дальнейшем к нему не приближаться, чтобы не создавать мне дополнительной работы. Конечно, и этот факт, и содержание нашего с тобой разговора разглашению не подлежат. Ты все понял? Иди.

– Так точно, сэр! – Эйрел вскочил, поймал разрешающий кивок отца и пулей вылетел в дверь. Может, он и не боится СБ до потери рассудка, но благоразумно предпочитает держаться подальше.

– Запер бы этого Эбернетти под три замка за железную дверь, но пока нельзя, – задумчиво произнес Негри, глядя ему вслед. – Чудом обошлось. Ловля на живца нам предстоит сегодня вечером, и мне нужно будет сейчас посвятить вас в детали. Пойдемте, Эзар уже ждет нас.

10. Император Эзар Форбарра

Покушение на персону императора прошло быстро и предсказуемо. Теперь вдалеке на песке аллеи распростерлись два бессознательных тела, а у входа в беседку пара медиков, опустившись на колени, помогали сесть человеку в расшитом золотом мундире с генеральскими погонами. Тот ошеломленно моргал, темные волосы, полные песка, спутались и стояли с одной стороны нелепым хохолком, по щеке бежала струйка крови.

– Непривычное дело – посмотреть на себя со стороны, – заметил Эзар. – Я действительно выгляжу похоже, или у вас был весь расчет на то, что в беседке темно?

– Похоже, – заверил его глава СБ. – А сейчас вы бы точно выглядели один в один, если бы мне не хватило твердости настоять на своем. Вы прекрасно знаете, сэр, что персона вашего ранга – не подсадная утка, вне зависимости от масштаба операции. Много бы вам при взрыве помог бронежилет? Не больше, чем оруженосцу Эстергази. А ведь он тренированней, бдительнее вас, и реакция у него лучше.

– Я не ожидал гранаты. Холодное оружие – возможно, ведь его в изобилии можно найти в замке. Будь охранники Доно вооружены сами по себе, зачем им было бы прибегать к помощи Эбернетти и уговаривать его парализовать меня? Однако ты меня уверял, что досмотрел их и отобрал у них все металлическое, крупнее пуговиц. Как прикажешь понимать?

– Это и не граната. Мои эксперты сейчас смотрят, но больше всего похоже на закороченную силовую батарею. И не удивлюсь, если не от оружия, а от какого-то безобидного домашнего прибора, черт. Изобретательный паршивец. Хорошо, что я не поддался на ваши уговоры и удержал вас в стороне от происходящего. Сто метров – минимальная дистанция безопасности.

Император поморщился.

– И все же идея использовать двойников мне совершенно не нравится. Расточительно и… трусливо, что ли. Потрудись запомнить это на будущее, Негри. Пострадавшему помогли встать, и тот, пошатываясь и опираясь на одного из своих товарищей в коричневой с серебром ливрее, медленно двинулся по дорожке прочь. Навстречу из-за поворота как раз показался граф Форкосиган. Он остановился, произнес что-то одобрительное и очень аккуратно похлопал своего оруженосца по плечу.

– Ранен, но легко? – уточнил Эзар.

– Какой диагноз? – перепасовал вопрос Негри освободившимся медикам, которые не спеша направлялись к паре тел, лежащих темной кучей на дорожке. Эзар намеренно развернулся туда спиной, чтобы даже не глядеть в ту сторону. Его служба безопасности – профессионалы высшей пробы, они не допустили бы гибели разрабатываемого объекта до допроса, значит, парализованы оба… но какого черта Эбернетти бросился бежать? Перепугался, что ли? Тогда было бы верхом глупости кидаться на своего вооруженного соучастника…

– Контузия, сэр, и поверхностные травмы,- доложил СБшный медик. Честь он отдавать не стал, поскольку как раз в этот момент оттирал руки влажной салфеткой. На ткани оставались бурые разводы. – У взрыва радиус был небольшой, пострадавший действовал грамотно, и почти все мелкие осколки достались опрокинутому столу, а не ему самому.

Эзар посмотрел на веером выметнувшиеся из беседки обломки, на прореху в сплетенных ветвях, вспомнил "бум!" только что прогремевшего взрыва и нахмурился.

– И это называется тихая операция, Негри? Должно быть, грохот слышало пол-замка.

– Ничего, – безмятежно ответил шеф СБ, – стекла в окнах у Форратьеров крепкие. А немного огласки не помешает в свете предстоящего вам разговора.

Да. То самое, ради чего и затевалась эта провокация. Головорезам Юрия было бы достаточно втихую устроить несчастный случай, большего они не заслуживали. Фокусом всего происходящего был вольный художник Доно, который без стеснения привел на своем хвосте убийц и как минимум помогал им отыскать и уговорить непосредственного исполнителя. Нет, жертву; лейтенант Эбернетти – жертва, пусть и в значительной мере – жертва собственной дурости.

– Нападавшего взяли живым?

– А как же. Только в ближайшие четверть часа толку от него не будет, сколько бы медтехники ни старались. Я вооружил вашу охрану мощными парализаторами, а не дамскими игрушками, и нужно время, чтобы привести его в себя. Второго бегущего зацепило по касательной, и то…

– А какой с этой сволочи может быть толк? – удивился подошедший Форкосиган. – Чистосердечное признание и покаяние с рыданием в жилетку? Сомневаюсь, что он на такое способен.

– Признание было бы кстати. Но против фаст-пенты он скорее всего привит.

– Вот незадача! – свирепо улыбнулся генерал, который отвоевал двадцать лет и вражеские скальпы привык снимать просто для порядка. – Сочту за удовольствие помочь вам поработать с мерзавцем старыми добрыми методами. Мой партизанский опыт к вашим услугам, капитан.

– Все бы вам удовольствие. – Негри усмехнулся. – У нас есть не полностью четкая, но разборчивая запись его сегодняшнего разговора с Эбернетти о предстоящей "казни мятежника", вчерашние показания лейтенанта под фаст-пентой и самодельное взрывное устройство, которое только что разнесло нам полбеседки. Для приговора уже достаточно. Хотя… Генерал, вы в состоянии стереть с лица эту злорадную ухмылку и изобразить нечто более подобающее горю и ярости? Тогда добро пожаловать в игру.

Негри кивком подозвал своих людей, чтобы те отнесли лжеаудитора в помещение для допроса, и вместе с Форкосиганом двинулся вслед за ними. Эзар шагнул было туда же, но Негри остановил его выставленной ладонью.

– Нет, сэр. Вы уже пали жертвой подлого убийцы, так что не попадайтесь на глаза допрашиваемому.

– От кого я еще должен прятаться? – едко переспросил Эзар. – От Эбернетти? От Форратьеров?

– А это как вам будет угодно. Потерпите немного. Полагаю, мы обернемся за час, так как допрашивать собираемся только нападавшего; Эбернетти уже дал достаточно показаний. Хотя любопытно, куда это он бросился бежать с "поводком". Но разумного ответа я все равно ведь не услышу.

А ведь действительно. Досадно думать, но Эбернетти после взрыва совсем потерял голову от паники, раз забыл обо всем и бросился в бега с прицепленным на руку браслетом. Жаль. В войну он показал себя храбрецом.

Итак, у Эзара оставался свободный час, чтобы принять решение о судьбе всех участников инцидента. Наказать Доно следовало жестко, цинично, но по справедливости: он должен был впредь запомнить происшедшее даже не как урок, а как свою огромнейшую и фатальную глупость. Однако Доно был полезен и ликвидации не подлежал. Головорез Юрия был приговорен без вариантов. Форкосиган уже предложил утопить того в бочке с фитаином, но согласился с Эзаром, что вести негодяя до самого Даркоя, а там расконсервировать целый и невредимый склад – слишком много чести. Да и хлопот. А вот что делать с Нильсом Эбернетти – это тонкий вопрос. Эзар искал варианты решений и не находил хороших, а случившийся между ними недавно короткий бурный секс не прибавлял ни определенности, ни решимости.

Эбернетти вкололи синергин и переложили с колючего гравия дорожки на носилки, но нести под крышу не спешили, вероятно, надеясь, что он очнется и пойдет собственными ногами. Император остановился рядом; его телохранитель маячил в паре шагов, бдительно оглядываясь и положив руку на расстегнутую кобуру. Поздно сторожить конюшню, когда лошадь украли, вспомнил Эзар форкосигановскую поговорку. И что-то еще про две бомбы в одну воронку. Теперь его венценосной особе, скорее всего, нападение не грозит.

Нильс пришел в себя и, естественно, попытался пошевелиться, но не тут-то было: парализованное тело отходило медленно, а руки-ноги вовсе не слушалось. Глаза лейтенанта сделались круглыми от ужаса.

– Оно… рвануло? – выдавил он, сделал попытку коснуться лица, снова безрезультатно, и тогда тихонько, почти беззвучно заскулил. Теперь-то чего бояться, подумал Эзар с раздражением, но успокоил его:

– Да, однако обошлось без жертв.

– А… я… – Голос Ника прервался, он сглотнул, напрягся и договорил уже почти твердо: – Но его же схвати… Ой!

Еще бы не "ой" – СБшный медик бесцеремонно добавил к первой еще одну инъекцию, на этот раз воткнул иглу в бицепс, прямо через рукав, и снисходительно посоветовал:

– Лежи и не дергайся, раненым даже перед императором можно не вставать. Скоро отойдет.

– Что… отойдет? – Ник запинался, делал паузы.

Эзар глядел на происходящее с удивлением и жалостью. На глазах ведь рассыпается парень, умный, деятельный, смелый… Глупость и трусость раньше были совсем не в характере Ника. Сломлен ранением? Предательством? Нет, тут что-то иное. Еще вчера он следовал своей, пусть неправильной, но логике, упрямо и непреклонно. А теперь что? Единственное, что приходило в голову – парень просто выпил для храбрости, и его мозгам это явно не пошло на пользу.

Медик, не ведающий этих сомнений, просто посмотрел на Эбернетти как на идиота:

– Как что? Парализация. Тебя заодно не контузило, голова в порядке? – Наклонившись, медик посветил фонариком Эбернетти в глаза. Эзар с намеком откашлялся, и тот доложил: – Все нормально, сэр, зрачки одинаковые, не пульсируют, сейчас еще сканером проверю.

– То есть… мне не оторвало руку? – медленно выговорил Эбернетти.

– Голову тебе оторвало! – осадил его СБшник. – Обычный шок.

… Обычное потрясение основ. Рядовое крушение мира. Банальная травма, не совместимая с жизнью, пусть даже воображаемая.

– Не нужно сканера. Помогите ему сесть, – распорядился Эзар. Наклонился, поглядел Нику в глаза. Зрачки действительно были одинаковые – и огромные от потрясения. – Значит, насчет контрольного браслета ты не забыл, лейтенант? Это ты про него сейчас спрашивал, рванул ли?

– Еще бы, помню! Про т-такое забудешь, как же.

– Так куда тебя понесло?! – рявкнул император, не сдержавшись.

– Но он же убегал, – сказал Ник тихо. Он весь словно сдулся, сжался от неловкости. – Он зашвырнул в беседку бомбу, а, может, она была у него не одна, и он убегал… в вашу сторону, и я подумал, что успею. Ведь все равно… Извините, сэр. – Он плотно сжал губы.

Что ответить – "Ну и дурак"? "Руки у тебя лишние"? "Кто тебя просил проявлять инициативу"? За покушение на императора полагается смертная казнь, и Ник это знает, не знает только, что его обманули с "поводком". Опасность для него в ту секунду была подлинной, смертельной; придя в себя, он не играл, а на мгновение действительно уверился, что потерял вторую руку. Чтобы такое достоверно изобразить – нужно быть актером высшей пробы, какого без слов возьмут в имперский драматический театр, а Ник всегда был прямодушен.

Парень совершил свой подвиг, из тех, что могут быть приравнены к самоубийственной глупости, повинуясь импульсу. Бессмысленно, честно, искренне, совершенно не зарабатывая себе прощение, с риском сразу и руки лишиться, и злоумышленника не задержать. Что щелкнуло у него в голове, когда он, почти без участия разума, бросился спасать того, кого вчера собирался сдать убийце? С кем он успел поговорить, почему передумал? Не угадаешь, а если задать этот вопрос Нику – стопроцентно потупится и смолчит.

Эзар вдруг почувствовал, что его замутило, словно это его только что приложили из парализатора. Хороша вышла проверочка, ничего не скажешь…

– Успел, да, – буркнул он, развернулся и пошел прочь.

***

Разумеется, взрывом стекла в замке не вышибло, и даже самые нервные его обитательницы в обморок не попадали. Но переполох он произвел, что говорить. Обитатели забегали, расспрашивая друг друга и прислугу, что такое грохнуло в парке. Одним из наиболее энергично забегавших оказался родной брат графа: лорда Доно Форратьера императорская охрана встретила возле гаража. Вежливо, но непреклонно молодые люди с Глазами Гора не дали Доно отбыть в неизвестном направлении, сославшись на то, что телохранителей при нем нет, а они сами никак не могут допустить угрозы безопасности такой драгоценной персоны, находящейся под охраной императорского слова. Доно пытался их обойти, попутно возмущаясь, что не сделал ничего такого, чтобы быть арестованным. СБшники белозубо улыбались, заверяли, что никакого ареста нет и в помине, и сдвинуться с места ему не давали. Наконец тот сдался, уселся в вестибюле и потребовал от прислуги немедля уведомить его брата о том, что здесь происходит.

Эзару об этом доложили сразу же, но он не спешил разрешить беспокойство Доно, а, напротив, сам выхаживал по своей комнате широкими нервными шагами. Кунг СБ, где проходил допрос лжеаудитора, стоял вне прямой видимости из его окна, а даже если и был бы виден, то из-за его утепленной металлической стенки все равно не донеслось бы ни звуков ударов, ни криков. В том, что Негри разберет допрашиваемого на молекулы и сложит в нужном порядке, император не сомневался, тем более при поддержке тяжелой артиллерии в виде разъяренного Форкосигана – тут объект допроса, пожалуй, сумеет припомнить даже то, чего никогда толком не знал. Но это детали, пригодные к дальнейшему изучению. Сейчас император желал знать одно: насколько прямо причастен к покушению Доно Форратьер.

Именно исходя из этого, он и собирался строить будущий разговор, решать, как ему эффективнее прижучить хитреца Доно, и определять кару, достойную его проступка. В том, что именно тот навел убийцу на персону Эбернетти, сомнений не было. А вот был ли он организатором или ведомым соучастником, знал ли, что готовится именно убийство, или просто хотел поставить на службу своему повелителю еще одну пару глаз и ушей в этом замке – вопрос. Попытка сбежать, разумеется, говорила не в его пользу. Однако Негри, который явился с аккуратно оформленными распечатками, диском с записью и откровенно кислым выражением на лице, подытожил полчаса допроса коротко: "Форратьер мог быть не в курсе".

Что ж, от этого неопределенного состояния и нужно будет танцевать. С одной стороны, хорошо, что у императора, поклявшегося Доно в безопасности, будет возможность вынести более мягкое решение, с другой – ему откровенно претило вынести суровый приговор втянутому в это дело обманом Нику и при этом пальцем не тронуть Доно Форратьера.

Когда Эзар в сопровождении своего шефа СБ вошел в двери замка, препирательства графа Форратьера с охранниками, окружившими его братца, достигли уже высшего накала, и на помощь своему сеньору подтянулось с полдесятка решительных оруженосцы в сине-сером. Появление императора возымело хоть какое-то действие: перепалка стихла до низкого, рассерженного гудения.

– Хорошо, что вы уже здесь, граф, мне нужно с вами поговорить, – поздоровался Эзар как ни в чем не бывало и жестом пригласил его пройти.

Доно тут же вскочил на ноги.

– Я вам тоже нужен, сэр, или я могу идти по своим делам? – выговорил он без единой запинки. Не смущения, ни неуверенности: он был откровенно раздосадован и зол, и на его лице не оставалось и следа от характерной форратьерской ухмылочки.

– Еще как нужны, – пообещал капитан Негри и для верности взял его под локоть. – Погодите-ка немного.

После разговора с Эзаром граф Форратьер поспешил покинуть свой кабинет, и лишь тогда туда впустили истомившегося ожиданием Доно. Тот немедля прислонился к стене и вызывающе скрестил руки на груди.

– Позвольте узнать, э-э, сэр, зачем я вам так неотложно понадобился, что вы не постеснялись ограничить мою свободу… в нарушение вашего же собственного слова?

Наглость – второе счастье. Или Доно действительно не знает за собой вины и не понимает, что происходит? Ничего, подумал, Эзар, вскоре узнает и вряд ли порадуется.

– Я отвечу на ваш вопрос, в свой черед, – пообещал он. – Но сначала хочу услышать ваши разъяснения по существу дела. Причем подробные.

Кажется, Доно только сейчас осознал, в какое положение он попал, и запротестовал:

– Какие разъяснения? Пустите меня! Вы… вы не имеете права меня допрашивать, вот.

- Что-о? – рыкнул Эзар. – Забыл, с кем разговариваешь? Я все-таки император, и на такую мелочь моих прав хватит с лихвой. – Доно отпрянул, насколько позволяла стена. Эзар отбросил напускной гнев и почти дружелюбно добавил: – Ладно, чтобы вас успокоить, давайте считать, что мы просто беседуем. Как парочка вежливых гостей. Кстати, вот мой первый вопрос: почему вы внезапно решили лишить меня своего общества?

- Я не…

- Вы да. Не юлите, Доно.

Тот вызывающе вскинул голову:

- Предположим, потому что я, ну, знал, что свое общество вы решите мне навязать силой. Вот, доказательство. А вот это уже интересно. Доно ожидал преследования, потому что… Осведомлен? Соучастник? Совесть нечиста? Но надо быть полным дураком, чтобы открыто признаться в этом на допросе, а сейчас император вел именно допрос, несмотря на вежливые формулировки.

- Знали? И откуда?

- Птичка напела… – Император предостерегающе свел брови, и Доно уже без дальнейших напоминаний торопливо добавил: – Ладно-ладно, сэр, мне, значит, сказал об этом Джеймс, мой телохранитель. А он узнал, э-э, от вашего знакомого, Эбернетти. И закон никто из нас этим не нарушил, кстати.

Джеймс – читай, майор Элмер, недавний террорист и в ближайшем будущем – покойник. А еще, как выясняется – на редкость осведомленный господин, сообщающий своему патрону чужие планы, которых он не знает и знать не может. Зато без стеснения приплетающий сюда Ника, с которым Эзар своими намерениями касательно Доно тоже не делился и даже имени его ни разу не упоминал. Интересно, был ли Доно Форратьер действительно обманут им или пытается сейчас выйти весь в белом, соврав сам?

– Ну так вы ошиблись или вам солгали. Самоисполняющееся пророчество, вот как такие вещи называются. Если бы вы не подумали, что я намерен вас арестовать, и не попытались бы бежать в самый подозрительный момент, то и моим людям было бы не с чего вас задерживать. Но именно тогда, когда в парке случился… инцидент, шум которого вы точно слышали, вам вдруг захотелось в бега. Не находите это совпадение подозрительным?

Доно вздохнул.

– А если я вам объясню, гм, в чем дело, вы оставите свои подозрения, да? Просто, ну понимаете, Джеймс вызвался мне помочь. Обещал отвлечь ваших охранных псов, а я бы мог спокойно покинуть поместье. Хлопушку взорвать, э-э, или что-то в этом роде. Увы, не вышло. Они оказались какими-то до отвращения бдительными.

– То есть вы признаете, что знали о его действиях?

– Да, знал. И это тоже не противозаконно, вот! Может, порядок мы нарушили, ну, слегка, но не больше. – Он неожиданно распалился и заговорил почти гладко: – Каждый человек вправе позаботиться о своей безопасности на собственное усмотрение. Уж извините, то, что понимают под словом "безопасность" ваши мальчики, сэр, меня совсем не устраивает. Домашний арест, да? Я-то, наивный, думал, что свободен, нахожусь под защитой вашего слова и никто меня не пасет!

Эзар прошелся по кабинету, помолчал, прежде чем ответить:

– Да. Я дал вам слово. Но подобное слово накладывает обоюдные обязательства. Я обещал не покушаться на вашу безопасность и свободу, а вы – не делать того, что может быть приравнено к государственной измене. Хотя я и закрываю глаза на вашу смехотворную лояльность прежнему императору, но так далеко моя слепота не простирается. За последние сутки, да будет вам известно, я последовательно пережил два покушения. Оба террориста были взяты моей СБ с поличным. Существенный момент, что к появлению обоих в этом замке приложили руку лично вы, лорд Доно.

Доно оторопел. Его смуглое лицо побледнело, рот глупо приоткрылся, в глазах промелькнула паника, тут же сменившаяся яростным отрицанием.

– А-а… о ком это вы?

– Об охраннике Джеймсе, он же майор Дик Элмер, которого вы привезли с собой, и о вашем протеже Нильсе Эбернетти, которого вы пристроили сюда на службу. В совершенном преступлении признались оба.

– Но… а я тут причем? Я? Я ни в каких там преступлениях и покушениях не замешан. Проверьте это, вот!

– А вы знаете, Доно, – задумчиво произнес Эзар, – тут у нас начинаются тонкие юридические материи. Даже допрос с фаст-пентой вас не обелит. Конечно, ваши охранники – не оруженосцы, чтобы вы ручались за их поступки головой. И все же они оказались здесь именно по вашему слову. Если вы опрометчиво распространили на них данные вам одному гарантии, как следствие, вам придется отвечать за все, что они натворили.

Эзар сказал "они", хотя пока что понятия не имел, где находится второй охранник Доно. Вполне вероятно, бежал, но этот исход Негри предусматривал и даже одобрял. До Юрия должна, причем желательно из первых рук, дойти новость о том, что его фаворит арестован за причастность к покушению. И что его положение незавидное.

Доно это тоже, похоже, осознал. Он сделал пару шагов к сервировочному столику, плеснул себе янтарной жидкости из графина, чуть не разлив, и залпом выпил. Наверное, предпочел бы налить воды, но придется успокаивать нервы чем есть – глотком портвейна.

– Ну что, с-сир, – почти прошептал он, – вы нашли способ и слово свое вернуть, и мою голову заполучить? И счастливы?

Эзар поморщился.

– Не особо. Вашу голову я бы, может, охотно прибил у себя над камином, если бы не одно обстоятельство. Именно вы втянули в это дело Эбернетти – хорошего человека и моего бывшего офицера. Если давать вашему делу ход по всем правилам, вам светит клетка, лорд Доно, но и ему достанется неслабо. Считайте, что вам повезло его милостью. Я все еще хочу договориться с вами, а не отдать вас под суд. Но не пеняйте, что на этот раз предложенная мною плата окажется не столь роскошной.

– То есть билета на круизный лайнер до Беты мне не ждать? Вы покупаете у меня мое содействие за мою же голову?

– Вовсе нет. Но без присмотра и в праздности я вас оставлять не желаю, тогда вы идете вразнос. Хватит, вы достаточно поработали на Юрия. Теперь будете работать на меня.

Доно оскорбленно выпрямился, насколько позволяла его невоенная осанка, и его лицо с нелепыми усиками в ту секунду излучало настоящее благородное возмущение:

– Шпион из меня не получится, извините великодушно.

Эзар усмехнулся:

– А дизайнер-планировщик получится? – Когда тот опешил, округлил рот в беззвучном "что?", то Эзар, пользуясь этой возможностью, продолжил: – Кажется, вы гордились зданием Имперской СБ как одной из лучших своих работ. Я предоставлю вам возможность и дальше заниматься его внутренним переустройством. Бюджет, материалы, люди – грех мне оказаться в этом вопросе скупее своего предшественника. А в благодарность за ваш труд обитатели этого замечательного здания будут неусыпно стеречь вашу безопасность.

Доно, который встрепенулся при начале этой речи, зримо увял к ее концу:

– Все-таки арест..?

– Ограничение в перемещениях, которое будет отнюдь не таким тесным, как клетка за измену.

– … и подневольный труд?

– По-моему, – сухо сказал Эзар, – я дарю вам возможность посвятить свою жизнь любимому занятию. Не политике, в которой вы дилетант, не шпионским играм, которые вы явно не потянете, а вашим обожаемым искусством. Заодно вы получаете еще одно утешение: если Юрий каким-то чудом одержит верх, вы всегда сможете обелить себя в его глазах как мученик-политзаключенный.

– А надолго вы планируете мне эту, э-э, творческую командировку? – полюбопытствовал будущий политзаключенный Доно, что примечательно, без обиды в голосе.

– Срок не зверский – два, три года: столько, сколько продлится эта война плюс еще немного. Когда она закончится, я, наверное, предпочту отослать вас подальше под незаметный надзор и забыть о вашем существовании.

– А еще что я должен сделать? Ну, написать принцессе Катарине письмо о разрыве помолвки, да?

Вот тут настало время для второй половины императорского предложения, не столь заманчивой, как первая, но и в ней по здравому размышлению можно было найти свои плюсы. Эзар заранее ожидал, что Доно станет упираться, но был также уверен, что сумеет его дожать, и даже не угрозами.

– Боюсь, и здесь ставки выросли с момента нашего прошлого разговора. Я предпочту самое бесповоротное решение проблемы и сейчас в состоянии на нем настаивать. Для достижения моих целей будет нагляднее всего, если вы женитесь.

– Женюсь? На ком еще?! Эта шутка зашла слишком далеко, и издеваться над собой я не…

Пожалуй, тут Доно перепугался всерьез. И всерьез же был готов упираться, так что следовало разъяснить.

– Я не издеваюсь над вами. И в жены предлагаю женщину достойную, привлекательную, к тому же лично вам знакомую. Вы ведь уже по-братски помогали леди Амалии? Теперь эта забота станет супружеской. – Эзар коротко усмехнулся. – Не знаю, утешит ли вас тот факт, что вашим чувствам станет помехой расстояние: вы будете загружены работой в штаб-квартире СБ, а леди Амалия – занята подле моей матушки. Чтобы подсластить эту пилюлю, граф Форратьер, заинтересованный в этом браке, пообещал выделить вашей семье самое достойное содержание, а я – определить вашу супругу в качестве фрейлины в свиту принцессы-матери. Надеюсь, вы оба найдете много выгод в изменении вашего статуса. Если нет, позже я не стану препятствовать вашему разводу.

Доно повесил голову.

– Вы загоняете меня в угол, – пожаловался он тихо. – Подставили меня, а теперь по самой малости, по крупице тянете из меня согласие на измену моему повелителю. И за отказ смертью грозите. Да еще женить собираетесь! Не очень-то это красиво.

– Еще бы! – Эзар смерил его ироничным взглядом. - Гораздо красивее поступил тот, кто, воспользовавшись вашей преданностью, сделал из вас ширму в деле покушения на своего соперника. Сдал мне вашу голову, даже не удосужившись вас об этом предупредить. Я-то вас позвал с искренним намерением договориться, причем немало предложил за вашу уступчивость. А подставил вас лично ваш обожаемый повелитель, который повесил вам на шею бригаду убийц. Я намеренно не рассматриваю тот сценарий, по которому подставы не было вовсе, и вы обо всем прекрасно знали. Желаете вернуться к нему?

Угрюмый Доно тщетно силился выдавить улыбку.

– Запугиваете меня, да? Специально срежиссировали эту ситуацию, и…

– Доно, очнитесь, – посоветовал Эзар с прохладцей. – У вас мания величия. Полагаете, жизнь императора – разменная монета, которой можно рискнуть в деле подставы мелкого лордика?

Доно хотел что-то сказать, махнул рукой и снова заходил по комнате. Подошел к столику с вином, выдернул из графина хрустальную пробку, повертел в руках, воткнул обратно. Эзар не мешал ему. Даже если это не принятие решения по-настоящему, а игра на публику, пусть выплеснет пар. Доно остановился, повернулся к нему и произнес неожиданно трезвым, спокойным голосом:

– А ведь я, хм, угадал насчет риска. Вы авантюрист, сэр. Вашему императорству еще и года нет, а до этого вы лихачили себе в армии на ваших летающих машинах, и никто вас при дворе в расчет не принимал, уж я-то помню все слухи. Я бы с вами в покер не сел, да и сейчас играть не буду. Ладно, я бросаю карты. Под арест и под венец, говорите, лишь бы не в клетку? Ладно, арестовывайте, жените, выставляйте на посмешище… но тогда уж начните с ареста!

***

– Так, записывай, Негри, – распорядился император, когда все переговоры были закончены. – Доно под негласный арест, поместить в квартиры для содержания охраняемых свидетелей в вашей цитадели. Не забудь, кстати, что он ее и строил, так что прими меры. Возможностями для работы обеспечить, обращаться вежливо, переписку разрешить, но с перлюстрацией. Леди Амалию, после того как они поженятся, от новоиспеченного супруга удалить и предоставить эскорт для следования к принцессе-матери. Эбернетти – с письмом к моей матушке, в секретари. Надзор за ним не ослаблять.

– У вас сегодня день помилования оптом? – поинтересовался шеф СБ.

– Нику придется поскучать под наблюдением моей матушки, зато в ее окружении он не заведет неподобающих знакомств, – ответил Эзар на незаданный вопрос. – Пусть поживет там пару лет, искупит свои глупости, утрясет кашу в голове. Решит, кому служит. А там посмотрим.

"И мне урок на будущее – симпатичных и вроде бы искренне влюбленных особ держать от себя подальше".

Эпилог

В столицу императорский кортеж вернулся через день, оставив воинскую свиту в полевой ставке. Был уже вечер, однако перед сном Эзару предстояло еще много дел – в том числе, проглядеть накопившуюся за последние пару дней корреспонденцию. Едва стопка бумаги легла ему на стол, он сразу выцепил взглядом в ней плотный, пергаментного оттенка конверт с вензелем. От матушки, нет сомнения. Она рьяно взялась за устройство свадьбы, и удивительно уже то, что она не поджидала возвращения Эзара прямо в его покоях, чтобы донести до слуха единственного отпрыска всю срочность и важность своих опасений.

Письмо было недлинным. Он без усилий разбирал знакомый с детства убористый летящий почерк:

"… вопиющая спешка с проведением церемонии, и мне прискорбно сознавать, что твоя свадьба будет запечатлена для потомков во всем своем несовершенстве, однако я приложу все свои слабые женские усилия, чтобы сгладить впечатление…"

Слабые женские усилия были сравнимы по воздействию со среднего масштаба войсковой операцией, а фельдъегерей и времени на планирование требовали вдвое больше. Самому Эзару было решительно все равно, откуда доставят зерно, из которого насыплют его свадебный круг, и каким шрифтом следует писать приглашения, но вдовствующая принцесса Форбарра не могла и помыслить упустить такие детали.

"… рада, что недоразумение с ранее состоявшейся помолвкой твоей высокородной невесты успешно разрешилось. И все же считаю своим материнским долгом указать, что ты был вопиюще небрежен, оставив выяснение столь важных обстоятельств на самый последний момент…"

Знала бы матушка, как именно эти обстоятельства разрешились и сколько усилий Эзару пришлось для того приложить, и единоличному монарху целой планеты ее нотация была бы обеспечена. Но все же, какой хитрой змеюкой оказалась его нареченная, со всей этой комбинацией! Истинная Форратьерша.

"… провела весьма плодотворные несколько часов в обществе молодой принцессы и считаю, что при должном руководстве она, без сомнения, сможет исполнять высокие обязанности супруги императора…"

А вот на эту сцену Эзар сам бы был не прочь посмотреть, только, желательно, из-за бронированного стекла и из хорошо защищенного бункера. Впрочем, с сотворения времен не было случая, чтобы будущая свекровь одобрила предполагаемую невестку, а тем более особу зрелую, капризную и амбициозную. "Молодая принцесса", ха! Одна надежда на то, что Катарина успела после этого визита остыть.

"… возмутительно, но мне едва не пришлось краснеть перед принцессой Катариной, когда речь зашла о твоей безупречной мужской репутации и о том, чтобы ее отпрыск и твой наследник был единственным, кто несет твою кровь. С самых твоих юных лет я неустанно твердила тебе о том, что небрежность в подобном вопросе недопустима, и все же теперь узнаю, что одна из женщин, которых ты публично и скандально приблизил к себе…"

Черт, а вот это зря. Интересно, матушка произвела выстрел наугад или со знанием дела говорила о конкретной персоне? Официально Деметра Стефанис, служащая сейчас в императорском дворце, была вдовой, и отцовство ее сына не касалось решительно никого, да и Негри позаботился, чтобы в бумагах семейства Стефанис комар носа не подточил. Все же пусть капитан примет дополнительные меры.

"… я уже отчаялась надеяться, дитя мое, на то, чтобы ты, если не воздерживался от легкомысленного поведения, то хотя бы хранил благоразумие и ограничивался связями, гарантированно не приносящими столь скандальных плодов…"

Разумеется, его достопочтенная мать не могла иметь в виду ничего до такой степени неприличного. Но Эзар как раз вспомнил лейтенанта Эбернетти и чуть было не подавился чаем…