МУКИ ТВОРЧЕСТВА

Кронпринц

"Зерг всех задрал, и он возглавит флот!"
(с) народ, перефразировка оперы.

Когда люди пытаются зарабатывать на жизнь стихами, у них есть два варианта: стихи на поздравительные открытки и... стихи на поздравительные открытки. Но некоторым везет.

"Ага, повезло, как утопленнику," - думал Стасек Букатов, сидя над очередной одой в честь, так его, кронпринца. Вроде бы завзятым матерщинником придворный поэт Барраяра не был, врагом народа тоже, но после полутора дней сидения над очередным шедевром в голове засел только один вопрос: ну как Чуковский умудрился написать "одеяло убежало, улетела простыня", не срифмовав это с "заебало" и "хуйня"?

Когда в комнату заглянул Эндрю Форвейн, лейтенант охраны, питающий к стихоложеству некий интерес, Стась был уже на грани отчаяния.
- Веник, - позвал он. - Придумай мне рифму к слову "адмирал", только не "проебал" и не "задолбал", а другую.
- Бал, - сходу ответил Эндрю. - Запал. Пропал. А что?
- Круто. А теперь - к слову "дворец", только "подлец" и "стервец" опять не подходят.
- Ты про кронпринца, что ли пишешь?
- Ага.
- Пиздец, - охарактеризовал ситуацию Эндрю, однофамилец, но не брат знаменитого Форвейна.
- "Пиздец" тоже не подходит... - отмахнулся Стась. - То есть подходит, но нельзя.

Обязанности лейтенанта охраны как лейтенанта охраны были тотчас же забыты, правда, Форвейн всё равно был охранником больше парадным, чем фактически работающим. Помощь придворному рифмоплету и то больше походила на дело.

- Слушай, - сказал он наконец. - А ты забудь про Зерга, пиши про Форкосигана!
- Да про Форкосигана давно готово, вон лежит, - отмахнулся Стась.
- Нет, я не в этом смысле. Ты пиши про принца, но как будто про Форкосигана!
- А это как?
- Блин, Стасек! Ты же поэт! У тебя воображение! Представь, что принц у нас как Форкос... - нет, тут воображение Эндрю тоже забуксовало. - Тьфу! Представь, что Эйрел Форкосиган наследник престола!

Они сели и начали молча представлять. Минуты три представляли.
- Вот жииизнь... - в конце концов протянул Стасек.
- Ага... - не менее мечтательно поддержал Эндрю и тут встряхнулся. - Вот! А теперь пиши что надо! Я ещё зайду.

Когда Эндрю заглянул снова через два часа, Стась сидел мордой глубоко в тексте.
- Веник, ты гений, - сообщил придворный поэт. - Я три куплета написал, и ни слова мата! И щаз ещё два будут.
- Молодец, - ответил Веник. - Хвалю.

А сам подумал: "Ой мля, но какой кронпринц бы был, а..."

Знак

Веник ворвался к Стасеку, бросил перчатки в угол. Он их терпеть не мог. Он вообще много чего терпеть не мог, и теперь молодое тело, избавленное от необходимости стоять навытяжку у дверей, хотело буйствовать.
- Хорош дурить - идём обедать! - радостно проорал он.
А то Стась так весь день и просидит. Знаем мы этих творческих людей...
- Остань, - замогильным голосом простонал тот и уронил голову на руки.

"Ну вот, - подумал Форвейн. - Начинается." Начиналось оно время от времени, и всегда по одной и той же причине.
- Ну что, опять ищешь рифму к слову "пакля"?
- Хуже, - вздохнул Стась. - К слову "знак".
Такого безнадежного отчаяния на его физиономии не наблюдалось с тех пор, как он искал рифму к слову "корабля". Веник тогда предложил "петля".

- "Коньяк", - вслух подумал Форвейн. - Очень жизненно получится. Правда, капитан голову оторвёт.
Если слово "капитан" шло без пояснений, это по умолчанию означало совершенно конкретного капитана.
- Или ты опять про кронпринца? - сообразил Веник. - Маньяк. Кабак. Бардак. Ду... м-да... О! Дензнак!
- "Знак-дензнак"? - переспросил Стась.
- Ой, - сказал Форвейн. - Понятно, бывает. А если от противного? "Он вам не даст разводить бардак" - ничего?
- Ага, - скептически. - А мы с тобой про одного и того же кронпринца пишем?
- Ну да, типа, никому не даст, сам разведёт...
- Ну, типа, да...

- Стась.
- А?
- Пошли, у меня ж перерыв кончится.
- Оставь меня, я в печали.
- Ну можно же как-нибудь это обыграть. От противного. Не дурак, не слабак, не сопляк... Не му... да не мучайся ты так!
- У меня вдохновения нет! - проныл Стась.
- Ну и пошли обедать! Нет - значит нет.
И они пошли.

До столовой было идти совсем недалеко. Солнце золотило шпиль на вершине основного здания...
- Ой, - подумал Форвейн.
- Флаг, - сказал Форвейн, когда Стасеку было уже ближе до столовой и салфеток, чем до кабинета и пачки с бумагой, - Враг. Атак, - тотчас же пришло в голову. - В смысле, атака в множественном числе, родительном падеже. Тик-так. Брак! Которым женятся, а не который производственный. Кулак, барак, верстак... хомяк! Ой, то есть гамак. Вот так.
"А там уж, - думал Форвейн, - мы его накормим как-нибудь... тарелку подсуну, не заметит, как всё вылакает и оближет!"
- Точно, - ответил Стась и прибавил шагу.

Сытый Стась творил гораздо более непринужденно, но всё равно какую-то фигню. Зато глаза блестели, и диалог он в целом поддерживал:
- Мне эта новость дарит знак...
- Что их благословенный брак...
- Под градом яростных атак...
- Не может выстоять никак...
- Ведь принц слабак, сопляк, дурак...
- "Дурак, сопляк." О, классно, и аллюзия на Стругацких! - А это кто такие?
- Подожди, у меня вдохновение!
- Валяй дальше.
- А что у тебя было дальше?
- Верстак, гамак, кулак...
- А, вспомнил! Наш принц прекрасен, как хомяк, и сексуален, как маньяк...
- Башкой побьётся об верстак...
- Потом покажет всем кулак...
- И в полном шоке будет враг.
- Я уже в шоке. Нас расстреляют!
- Нет, ясочка, стихи - твоя работа, так что расстреляют тебя.
- Тогда расстреляют тебя. Я ведь просто делал свою работу...
- Вот подлец!
- Подлец вчера был, - пунктуально заметил Стась. - А кстати, у тебя когда обед кончается?
- Ой, маааать...

- Подожди, а что у нас осталось? - припоминал на ходу Стасек, пересматривая исписанные с двух сторон салфетки. - Мы же не всё срифмовали.
- Флаг остался, - простонал Веник. - Флаг! И я знаю, куда мне его сегодня воткнут!
Вот именно флаг в официальную версию и попал. Если кому интересно...

Вот Е.И.В. Эзару Форбарре было интересно. Во всяком случае, когда ему принесли фотокопии салфеток, он строго спросил:
- А в официальной версии там что?
Несколько секунд смотрел официальный текст, потом несколько минут перечитывал салфетки. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Только в конце он сказал:
- А парню вашему, поэту, надо молоко за вредность давать.

Но вот когда дверь захлопнулась, Его Величество таки заржал как ненормальный. Страшно вредная работа - писать такую прелесть и никому не показывать... А выдавать - торжественные строфы, тяжеловесные, официозные и нудные... Не. Молоко, молоко, молоко... а лучше коньяк. Он рифмуется. Вот так.

Бетанские каникулы

- Ну и что там на Бете? - спросил Стась, когда Веник появился во дворце после длительного отсутствия.
- Классно! - ответил Веник. Ну, он бы нашёл что-нибудь классное даже на пересадочной станции, так что в плане информативности это ничего не давало. Да Стась и сам слинял бы отсюда куда угодно. - Только жалко, тебя там не было. - Вот как раз за это Стась был не в обиде, Веник туда шлялся по делам охраны лорда регента, поэта в свиту не брали по понятным причинам. Ничего, он отдохнул во дворце, там было на удивление тихо. - А ещё там бетанки, они такие... в одних саронгах...
"Ну всё, - подумал Стась. - Теперь пойдёт о бетанках часа на два..." К его удивлению, Веник с темы свернул и начал рассказывать о путевых впечатлениях. Рассказывал минут 15. Когда Стасю снова удалось вставить слово, с этого слова началась фраза:
- Эндрю, прости, ты ничего не хочешь мне рассказать?
- Э-э, - пробормотал Форвейн. - Ну, я... хочу... вернее, не хочу, но иначе меня разорвёт, и... чёрт побери, как ты догадался?!

- Эндрю, ясочка мой, я же тебя как облупленного знаю, - ласково начал Стась. - И я, конечно, не очень разбираюсь в том, какая техника обеспечивает комфортные условия в бетанских гостиницах, но когда ты в третий раз сказал, что в аппартаментах регента вышел из строя герморегулятор, у меня появились некоторые сомнения...
- Палюсь, - признал Веник. - Ой палюсь...
- Ты бы хоть предупредил, что будешь спать с гермом.
- Ты же говорил, что меня знаешь?
- И впрямь. Это я не подумал.
- А что?
- Да нет, неважно. Просто меня давно один вопрос мучает, а теперь, видимо, никогда так и не узнаю...
- Ну... я могу написать спросить. А что?
- О! Ты меня очень выручишь, ясочка, а то я уже все извилины поломал. Напиши, спроси: у бетанских гермов оргазм одновременный?

- Вот ведь блядь! - восхищённо выдохнул Веник. Подобная постановка вопроса никогда не приходила ему в голову.
Нет, определённо. Он бы многое отдал за умение интересоваться такими вещами.

Ёперный театр...

- Стась. Э-эй! Стась!
Поэт оглянулся. Ну конечно, это Веник подпирал колонну. Делать ему нечего.
- Тебя сколько можно ждать? Я два часа назад сменился.
- Дела государственные, - отмахнулся поэт. - Меня посадили объяснять оперу цетагандийскому атташе...
- А, атташе. Я уж думаю, что-что тебя посадили объяснять цетагандийскому оперу, и откуда он вообще тут взялся... а который атташе?
- Да кто его знает, по культуре, кажется, или типа того. Не помню, как его точно.

- Рау?! - ахнул Веник.
- Точно.
- И ты устоял?
- Ну, вообще-то я сидел. А против чего надо было стоять?
- Кхм, - сказал Веник, у которого просочетались в голове понятия "Рау" и "стоять". - Ну, видишь ли, с этим Рау нужно осторожно. Когда-то он у нас был военным разведчиком.
- Ну, не будет же он меня убивать прямо в опере? - резонно возразил Стась.
- Убивать не будет. Но с тех пор оччень любит тыловые атаки. Если ты понимаешь, о чём я.

Тут Стась подпрыгнул. И отскочил. Потому что Веник очень наглядно пояснил шаловливыми ручками, что именно Рау подразумевает под "тыловыми атаками".
- Слушай, Эндрю, я тебя уже боюсь...
- Правильно, бойся меня! Главное, Рау бойся. Хотя вообще-то нет, он безобидный, хотя и флиртует напропалую...
- А ты откуда знаешь? - поддразнил Стась.
- О! У меня свои методы. Так, тебя подвозить будут? - Форвейн решил сменить тему. - Или тебя проводить?
- Проводить? Веник, я тебя точно уже боюсь.

Эндрю расхохотался, совершенно не обидевшись, тем более что очень скоро Стась сказал:
- Ну, проводи!

- Кстати, - сказал Стась, пока они шли от театра до дворцовых построек, - это объясняет один вопрос. Я-то думал, что надо быть совсем психом, чтобы спросить такое... - и замолчал.
"Ну вот, - подумал Веник. - Опять из него информацию клещами тянуть... А всё-таки Стась смешной."
- Так чего за вопрос?
- Ах, это... тебе понравится! - пообещал поэт. - Представляешь, сижу я, слушаю эту оперу, наверное, раз в двадцатый, и тут меня срубает вопросом: действительно ли на Барраяре существуют технологии, позволяющие официально зарегистрированной гомосексуальной паре завести детей...
- Чего?!!!

- ...или же имеется в виду узаконенный культурной традицией акт усыновления? Ты такую постановку вопроса вообще представляешь себе - какие права имеют официально зарегистрированная гомосексуальная пара на Барраяре?
- Я много чего могу представить, - сообщил Веник, озадаченно скребя репу. - У меня воображение богатое... Подожди, я понял! "Сын командира и сеньора" - так?
- Ну вот, с тобой неинтересно... - разочарованно протянул Стась.
- И он решил, что это разные люди! Какая прелесть!
- Ну да, я еле разубедил.

- Ты не обижайся, - подытожил Веник. - Мы просто над этой строчкой уже двести раз прикалывались. Как щаз помню, "сын поварихи и сапёра"... "сын институтки и старпёра"... "дитя вселенского позора" - вообще было стандартное обращение в компании, когда кто-то что-то накоячил накануне... театральное - "сын костюмерши и суфлёра", тоже было. Ну и да, "сын генерала и майора". Это у нас один парень, чуть что, бегал начальству стучать, так и прозвали. Он, помниться, злился страшно... Так что я не просто так такой умный, - закончил Веник. - Просто знаю эту шутку.

- Ага, - сказал Стась. - "Сын костюмерши и суфлёра". А ничего, надо запомнить.

Давали оперу...

- Знаешь, - сказал Стась Букатов. – Я бы этого кронпринца тоже убил. Честное слово.
Веник недоумённо воззрился на товарища. Нет, спору нет, лирический герой успел достать всех и вся, а потом пойти и красиво убиться ап ближайшую войну, что Веник считал облегчением для всех окружающих. Но Стасек обычно кровожаден не был, и даже форменных мудаков как-то умудрялся жалеть.

- А почему, собственно?
- Да нипочему, собственно. Просто когда человек рифмует «кровь-любовь», убить его хочется.
Нормально. Ох уж эти поэты… С другой стороны, вот если представить нечищеное табельное оружие, или, не дай бог, незаряженное…
- Так рифмуется же! – порядка ради возразил Веник.
- Рифмуется! Но не сочетается. Нет-нет, это сочетается из рук вон плохо, и не спорь. Это не сочетается. Это нельзя сочетать. Неэтично.

- А что можно? Морковь? Она тоже не сочетается.
- Ой, да уйму глаголов в повелительном наклонении. Неважно.
- Спорим, ты больше трёх рифм не найдёшь? И то они все старые.
- Ага. Именно поэтому это слово лучше не рифмовать.
- Да ну?
- Ну да. Его лучше вообще не произносить. Но если и рифмовать, то лучше всего в родительном падеже!

- Ну ты даёшь, - выдохнул Веник, попробовав и то, и другое. – Нет, а всё-таки, Стась, тебе чего больше всего понравилось?
- Финальная ария.
- Которая?
- Обе.

- А. А вот мне нравится эта, в середине второго действия, где принц поёт: «Я мудак, я мудак, я такой мудак!» А принцесса ему: «Да, ты мудак, ты такой мудак…» А он ей: «Нет, ты не поняла, я такой мудак…» А она: «Да успокойся, дорогой, ты действительно мудак, никто не спорит!» А потом он уже даже намекает немного: «Понимаешь, я такой мудак, я не прошу, чтобы ты меня простила…» А она: «А ты и не заслуживаешь, а я тебя и не прощу…» Знаешь, по-моему, он с вот такими шарами ушёл. Типа, почему это меня не разубедили? Раньше ведь всё работало превосходно!

- Вееееник, - простонал Стась. – Теперь, когда ты это пересказываешь… Я полюбил эту арию!
- А всё-таки ты зря насчёт принца, - задумчиво сказал Веник. – Ну, мудак, так убился честно. А так - всё-таки он красиво и жил, и чувствовал… Вот это мне нравится: «Моя любовь как искра хрусталя…»
Стась фыркнул и зажал рот. Он очень ценил приступы махрового романтизма, которые с Эндрю случались нечасто. Но в данном случае…
- Так, Стась, ты только это не рифмуй!!! Тьфу, блин, поздно.

- Значит так, - сказал Веник, когда оба отсмеялись. – Я тебе щаз буду мстить. Я ещё в зале, обратил внимание, но ты так вдохновенно слушал…
- В финальных ариях похабени нет! – отрезал Стась.
- А спорим? Рифмуй давай: «Ты с улыбкой как-то спросил меня…»
- Вот сволочь, - выдохнул Стась и ещё долго не мог глотнуть воздуха.

- Там ещё и «мой государь не узнаёт меня»… - припомнил Веник.
- Слушай, да автор гениален. Два раза «меня» и ни разу не матом… Вот у кого надо учиться. И ещё у Почкина, - добавил Стась.
- А это кто?

- Ой, нафиг, забили. А знаешь, красиво так, метафорично: «Как до поры клинок ложится в ножны…»
- Я понял, чем тебе мой принц не нравится, - сообщил Веник. – Он практикующий гетеросексуал. А твои – ну латенты же! Ну, в смысле, всё у них так метафорично…
- А как ещё – разницу в возрасте прикинь, - рассудительно заметил Стась. – Ну это как… Ты нашего императора, ну… с Саймоном можешь представить?

Веник задумался надолго.
- У меня, вообще-то, воображение богатое… - в голосе звучало сомнение. – А почему с Саймоном?
- А с кем? Должность подходящая, - объяснил Стась. – Секретарша.
- Не говори ему, - сквозь смех попросил Веник. – Обидится. Я бы обиделся. А вот это ещё: «Ты не утратил хватки за эти тридцать лет», - Веник пошептал Стасю на ухо, какой вид разврата рифмуется с этим «тридцать лет» и вывел его из строя ещё минуты на две.

Окончательно Стасю стало хорошо, когда Веник спел на всем известный мотив: «Ты не утратил хватки за эти тридцать лет, и знаешь в совершенстве придворный этикет, ну а мы такой компанией возьмём, да и припрёмся к Элис!» И добавил: «К Элис Форпатрил. Прикинь!»

Но Стась отомстил в изощрённой форме, предложив свою версию концовки:
- Ну, в общем, «Неважно, кто был нынче храбрецом, но все довольны принца п**децом.»

Вот на это Веник сказать не мог ничего. И ещё очень долго.