"Приказано выжить" Автор: т*Лариен Написано на двуязычный Зимнепраздничный фикатон 2011 Заявка: АУ. Мятеж Фордариана завершился, но Негри остался жив.

Если вам понравилось, пожалуйста, оставьте отзыв - порадуйте автора.

”Кто нормальный, я нормальный?”

- Я не думаю, что мой пациент в ближайшем будущем вернётся к исполнению своих обязанностей, - говорит врач над его головой, и ведь не стесняется. – Капитан Негри одной ногой в могиле.

- Угу. Левой, - голос Иллиана звучит как-то не так. – Сообщите мне, когда ваш пациент окрепнет достаточно, чтобы с ним можно было поговорить, доктор. Я не хочу его тревожить, но обстоятельства…

Негри примечает легкий нажим на словах «мой пациент» в голосе врача, и то, как легко Иллиан его скопировал, дав знать, что сигнал принят. Неужели всё так плохо?

- А что хорошего? Ты на себя посмотри, – звучит язвительный голос в левом ухе, и Негри наконец понимает, что не именно не так. Не так всё. Начиная с того, что разговор коммандера Иллиана с врачом он слышит только правым ухом, и заканчивая тем, что в левом посторонние шумы. Да нет. Голос покойного императора Эзара Форбарры, да ещё и подающий достаточно вразумительные и уместные реплики, посторонним шумом назвать трудно. Ну вот, дожили. Теперь ещё и бред.

Негри пытается открыть глаза. Веки сопротивляются, как государственный преступник при задержании. Ага, государственный преступник. Задержание. Чёрт!

- Не дергайся, - звучит голос в левом ухе. В правом звучит голос Иллиана, к несчастью, слишком далеко, чтобы разобрать. К тому же, коммандер стоит слева. Чёрт. Естественно, врач подошёл с той стороны, которая наиболее повреждена. Он, конечно, не учёл, что пациенту неудобно слушать его этим ухом… а может, и не знал.

Негри пытается сесть, но властная жесткая рука опускается на левое плечо, вдавливает его в матрас.

- Я сказал – не дергайся. Ты одной ногой в могиле, тебе правильно сказали. Успокойся.

Игнорировать собственную галлюцинацию до известных пределов можно, но не тогда же, когда она применяет по отношению к тебе меры физического воздействия. Негри всё-таки открывает глаза и снова жмурится, когда две картинки накладываются друг на друга. Один и тот же потолок больничной палаты – большой ли обзор у человека, лежащего на койке лицом вверх и неспособного даже повернуть голову из-за опутывающих всё тело проводов и трубок? Но левым глазом он видит ещё своего государя, склонившегося над койкой. Правым – нет.

- …император, - хрипит Негри, вновь обретая дар речи. Он собирался сказать «мой император», но пересохшие губы не справились с первым словом.

- Коммандер, вы это слышали? – раздаётся голос врача в правом ухе. Иллиан замолкает, видимо, прокручивая запись чипа, и через пару секунд тоже оказывается в поле зрения. Негри прикрывает один глаз, потом другой. Правым глазом он видит Саймона, но не видит Эзара. Левым видит Эзара, а Саймона – нет. Он закрывает глаза, чтобы не сойти с ума, и в правом ухе звучит: «Император в безопасности, отдыхайте». Дурное сердце капитана Негри пропускает удар, пока он не вспоминает, что императором теперь принято называть мальчишку Грегора. Что ж, иногда времена меняются так быстро, что мы не успеваем за ними. Что делают с теми, кто отстаёт? То же, что и с загнанными лошадьми. И его пристрелили. Его действительно пристрелили. После такого выстрела положено было умереть, но...

- Отдыхай, капитан, - говорит Эзар в его левом ухе и поверх левой руки капитана Негри ложится ладонь, легонько похлопывает, исчезает. – Я скоро зайду.

Все уходят. Никаких голосов ни справа, ни слева. Негри не может заснуть, но и ничем другим заняться не может, поэтому он следит за своими мыслями. Они ворочаются в его голове, тяжёлые и неторопливые, как динозавры.

«А ведь это в самом деле было, - думает Негри. – Это было. Безумный полёт от дворца до Форкосиган-Сюрло, на ручном управлении, когда по всем признакам мне полагалось корчиться от боли, а то и впасть от шока в беспамятство. Дрожащий Грегор на сидении справа и… нет, не может быть.»

Этого не может быть, но он помнит. Всё это время с левой стороны от него звучал голос – звал, настаивал, давал указания. Негри научился водить флаер, как же без этого, но летчиком из них двоих был всё же Эзар. И рука, лежавшая на левой руке, то тормошила, то направляла. Самая обыкновенная рука, даже тёплая, вот что странно. И голос. Самым удивительным из всего был голос. «Не вздумай тут умирать, - говорил Эзар. – Ты отвечаешь мне за мальчишку – изволь отвечать до конца. Вот сдашь его на руки регенту, тогда… капитан, слышишь? И тогда не смей!» Голос Эзара дрожит. Никто из живущих, наверное, не помнит его таким... человечным. Иных уж нет, а прочим приказано забыть. Негри помнит.

***

Его выписали, когда дальнейшее пребывание в больничной палате было уже бессмысленно. Правда, его пребывание где бы то ни было на тот момент выглядело довольно бессмысленно, но кого это волнует? Без сознания он провалялся довольно долго, а когда очнулся, оказалось, что Иллиан назначен исполняющим обязанности шефа СБ и со своими обязанностями худо-бедно справляется. Ну и ладно.

Когда переворот, как и положено, закончился победой сил добра над всеми остальными, капитана Негри ждала отставка по состоянию здоровья, почётная пенсия и маленький домик в пригороде с обязательной, но ненавязчивой охраной. Поначалу его хотели привлечь в качестве консультанта, однако после того, как на очередной вопрос нынешнего шефа СБ Негри буркнул что-то вроде «решай сам, не маленький», эта идея была благополучно сдана в архив и там похоронена. Его оставили в покое. Все. За это капитан Негри был всему человечеству премного благодарен, потому что его безумно раздражала необходимость держать правый глаз открытым.

Правым глазом он по-прежнему не видел Эзара.

Левым глазом он по-прежнему его видел. Единственное, что изменилось – Негри начал видеть левым глазом и других людей тоже. И когда их тела оказывались в той точке пространства, где в этот момент, по его представлению, находилось тело Эзара, он исчезал – только для того, чтобы вновь появиться, когда сквозь него пройдут. При этом он мог продолжать увлечённо рассказывать какую-то историю – голос звучал, а рассказчика нет. Негри раздражали эти постоянные исчезновения и появления, но он скрепя сердце признавал их необходимость. Если бы он по-прежнему не видел левым глазом реально существующих людей, было бы непросто скрыть это явление от медкомиссии. Врачи могли бы докопаться до правды. Его начали бы лечить.

Нет, он не считал себя здоровым. Негри прекрасно понимал, что происходящее с ним, должно быть, какая-то особая разновидность безумия, вот только вылечиться он не хотел настолько, что дрался бы насмерть за своё право быть сумасшедшим. Реальный или воображаемый, тот Эзар, которого он видел левым глазом и слышал левым ухом, был настоящим. По-хорошему настоящим. Он был настолько Эзаром, насколько это вообще было можно себе представить. С поправкой на то, что при жизни Его Величество едва ли мог хоть на какое-то время удовольствоваться компанией только одного человека. С другой стороны, теперь у него не было особенного выбора, верно?

- Почему я вас вижу? – спросил Негри как-то раз, выкроив время, когда его никто не выпасал, и место, где не велось наблюдение.
- Нипочему. Причинно-следственные связи здесь, по-моему, вообще не работают, - Эзар выглядел немного обескураженным. – Сначала я думал, что это потому что ты одной ногой в могиле, но сейчас… вроде бы медицинских показаний для этого нет. Однако видишь.
- Но ведь есть и другие люди, которые побывали между жизнью и смертью.
- Есть.
- И они не начинают никого видеть.
- Не начинают. Я же говорю, не работают здесь причинно-следственные связи в их классическом виде.
- Выходит, неважно, здоров я или болен, - проговорил Негри, думая о своём. Какие уж скрытые ресурсы задействовал его организм и где изыскал силы, до сих пор непонятно, но на поправку он после этого пошёл с дикой скоростью, словно пружину наконец отпустило.

И Негри действительно было неважно, здоров он или болен, пока его утро начиналось с того, что некий ехидный тип заявлялся к нему домой без предупреждения, тормошил за левое плечо, просил включить новости, заваливался на диван и ехидно комментировал каждое высказывание диктора. Иногда за весь день они не обменивались ни одной внятной репликой, и Эзар просто был, занимаясь какой-то ерундой, которой, по всей видимости, как раз и полагается заниматься покойным императорам. Негри спросил как-то раз, Эзар пытался объяснить, но не смог. По крайней мере, телохранитель ему при этой загадочной деятельности не требовался, помощник тоже. А вот поговорить ему было не с кем.

Да нет. Будучи галлюцинацией отставного капитана Негри, Эзар не мог ничем заниматься. С другой стороны, Эзара, не занятого ничем, Негри не мог вообразить, как ни старался.

- Будешь яичницу? – спрашивал Негри по утрам, забывшись.
- Как ты это себе представляешь? – ошарашено интересовался Эзар. – Тихо! Тут на Южном Континенте какая-то заварушка.

В более мирные дни он мог сказать «переключи на хоккей» или свалить по своим делам. Самостоятельная галлюцинация, ничего не скажешь. Опять-таки, Эзара, не обладающего этим свойством, представить было трудно.

***

- У вас след от повязки, - сказала однажды леди Форкосиган, отведя его в сторону. – Вас беспокоит глаз? - Иногда болит.

- Почему ваши врачи об этом не знают? Я заметила ещё несколько странностей…

Она продолжала говорить, и Негри проклял всё на свете. Он старался не откровенничать с этой женщиной. Наверное, слишком сильно старался – она заметила, на какие темы он старается не откровенничать, и теперь вызывала его на разговор. Он ничего не рассказал, но и того, о чём он молчал, ей хватило для каких-то выводов.

- Вы вышли в отставку, не поддерживаете связей с сослуживцами, хотя прежде СБ была основой вашей жизни, и вообще избегаете сношений с внешним миром. Вы также не слышите одним ухом, хотя врачи утверждают, что никаких оснований для этого нет и причины, должно быть, лежат в области психосоматики. Левая половина вашего тела покрыта ожогами, но вы не даёте разрешения на операцию по восстановлению кожи. Несколько раз в публичных местах вы выглядели так, будто разговариваете сами с собой, или, скорее, с воображаемым собеседником. Теперь эта повязка. Возможно, это не моё дело…

- Это не ваше дело, - отрезал Негри.

- Я понимаю, что вы не хотите консультироваться с барраярскими врачами. Я знаю одного бетанского специалиста здесь, на Барраяре. В основном она занимается преподаванием, но и небольшая практика у неё есть.

- Леди Форкосиган, вы понимаете, что в моей голове хранятся секреты, которые нельзя доверять даже никаким психологам – ни гражданским, ни военным, ни бетанским, ни барраярским…

- Тогда у вас остаётся только один путь, - безмятежно говорит эта ужасная женщина. – Я сама буду с вами говорить.

- Лучше делай, что говорит леди, - ехидно говорит Эзар в его левое ухо. Негри посылает субординацию к чертям собачьим.

***

Этот разговор Негри вспоминает, когда на очередном светском рауте, куда он выбирается, скорее чтобы выгулять в свет вновь заскучавшего императора, чем по собственной инициативе, к нему подходит Константин Ботари, телохранитель маленького Майлза.

- Я знаю, что с вами происходит, - заговорщически сообщает он. – Даже леди Форкосиган не знает, а я знаю. Вы видите демонов!

- Нет, - говорит Негри, сделав совершенно каменное лицо, которое и прежде выручало его в таких ситуациях. – Я вижу Бога.

Лицо отставного сержанта вытягивается.

- Я не знал, - отвечает он, слегка спав с лица. – Извините.

Негри едет домой и сидит, глядя в одну точку, не реагируя на внешние раздражители. Ему не хочется быть таким же, как Ботари. Ему не всё равно.

- Позвони ей, - говорит Эзар и кладёт руку на левое плечо. Всегда на левое.

***

- Я могу предположить, зачем вам понадобился этот призрак, - вслух рассуждает леди Форкосиган. – Но скажите, Негри, - леди Форкосиган наклоняется вперёд и пристально смотрит ему в глаза, - вы понимаете, что никакого «его» в природе нет, и это вы сами решили мне позвонить?

Её голос звучит в обоих ушах, впервые за... за последние полтора года. «Молодец, девочка!» - тотчас же говорит Эзар. Его голос доносится как сквозь толщу воды.

***

Но эта мысль настолько невозможна, что он вертит её в голове, не выпуская ни на миг, как ребёнок новую игрушку. «Нет больше моего государя, - думает он, - это я. Это я просыпался утром, включал телевизор, хотя не хотел смотреть новости. Это я слушал их краем уха, и это у меня в голове всплывали все эти иронически-едкие замечания. Это я вспомнил, как водить флаер. Я приказал себе не умирать. Это я разговаривал с леди Форкосиган.» Что-то из этих мыслей ему нравится, что-то приводит в панику. А он привык думать, что ничего не боится.

Брать на себя ответственность за всё, что посоветовала ему тень покойного императора, невероятно сложно. Когда он заканчивает, ему кажется, будто он вагоны разгружал. Вагоны камней, лежавших на его душе.

И когда он заканчивает, то снова слышит обоими ушами. Ужасается тем, что наделал, и пытается услышать голос Эзара.

- А ты уверен, что я тебе нужен? – вкрадчиво интересуется его государь. - У меня тут ещё во дворце призрак Юрия не пуган, а я тут прохлаждаюсь.
- Вы мне нужны, сэр, - сообщает Негри.
- Нужен – значит, никуда не денусь, - Эзар молчит минуты две, прислонившись плечом к левому плечу друга и соратника. – Слушай, а как это было – снова слышать двумя ушами?
- Это было хорошо, - с удивлением признаётся Негри.
- Вот то-то же.

***

И жили они долго и счастливо и умерли в один день.