|
 Если вам понравилось, пожалуйста, оставьте отзыв - порадуйте автора. |
Тишина. Пустая комната, темно. А он так старался. Ну да, выпитое немного ударило в голову. Немного. Совсем не так, как показалось всем находящимся на чертовом балу. Надутые морды, которым в эту ночь больше нечего делать кроме как участвовать в празднике императора. Нет, наверное, он был к ним несправедлив. Отказать императору чревато последствиями. Не каждый может себе это позволить. Не каждый может швырнуть бокал в стену, грязно выругаться под холодными жабьими взглядами и выйти вон, чуть покачиваясь, чувствуя, как обжигает спину презрение человека, чье мнение тебе когда то было важно.
Зимнепраздник. Это ведь праздник, который тебе положено проводить с любимыми. Что поделать, если твой собственный отец относится к тебе как к легкому недоразумению, чему-то вроде разбитой вазы, которую отчего-то не убирают нерадивые слуги. Он сам виноват, конечно. Стоило бы вести себя более ответственно, так как приятно было бы отцу. Задавить в себе личность, прихоти, желания. Жить как подобает. Как следует. И тогда, возможно - хотя вовсе не обязательно - у него появится шанс заслужить уважение отца. Уважение, но не любовь.
Впрочем, хватит. Он не затем пришел сюда, чтобы думать об отце. Он пришел, надеясь, что здесь его будут ждать, зная, что дверь открыта. Открыта. Это точно. Но за ней темно, пусто и холодно. Юноша поежился, зачем-то опустился в темноте на кровать. Где же он? Он ведь ушел. Ушел тихо и незаметно, без лишнего эпатажа и ругани, без пьяной истерики. Куда?
Уголки глаз обожгли тяжелые слезы. К горлу подкатил ком обиды и разочарования. Конечно, ему легко ускользнуть куда угодно. За ним не следят, ползут и наблюдают мерзкие жуки СБ. Даже сейчас. Завтра на стол императора ляжет доклад. Где, когда, сколько. Его обида и разочарование обратятся сухими словами;: "Был, не застал, ушел к себе".
К себе почему-то не шлось. Там, конечно, тепло. Горит камин, свечи, чистая кровать ждет своего хозяина. Почему же ему эта темная комната, в которой даже нет того человека, к которому он сюда пришел, дороже, чем собственные покои? Комната, в которой он даже не живет. Просто место, где он иногда ночует, когда бывает слишком пьян, или устал, или отягощен компанией, чтобы добраться до дома. Значит, он пошел домой. И, возможно, не один.
Сердце екнуло, губы сжались в тонкую линию. Значит, сегодня можно не ждать. А так хотелось. Хоть чего-то. Жаль, конечно, что их отношения не подразумевают нежности и ласки. Ехидство и сарказм, бешенный изнуряющий секс, тугой комок страсти и мужской силы. Все это прекрасно. Но сегодня... Сегодня отчего-то хотелось просто любви.
Не по адресу пришел. И не тебя он любит. Тебя он ебет. Тобой он пользуется. Ты для него потенциально большие возможности, протекция при дворе и просто смазливый мальчик. Тебе при нем нужно быть блядью. Показывать ему, что тебе это так же легко. Что для тебя это все игра, такая же как для него. Всего лишь игра, в которой заранее предопределен победитель, но проигравший может трепыхаться в его опытных руках, тщетно пытаясь взять верх, и именовать все это любовью. Просто потому, что другой любви не дано. Больше ничего, кроме этой страстной игры. Ни ласкового слова, ни нежных поцелуев, ни просто теплых обьятий. Быстрый и яростный секс, выжимающий из него все силы, оставляющий опустошенным, рядом с уже спящим партнером.
Дрожащими пальцами он начал расстегивать мундир, чуть всхлипывая от безысходности, тупо глядя на полоску света из оставленной им приоткрытой двери. Если уж он сегодня останется один, то останется один здесь, надеясь, что никто не удосужился поменять простыни, и они будут пахнуть страстью и сексом и таким знакомым запахом того, кого он любит.
Вдруг кровать прогнулась под тяжелым, пошевелившимся телом, и сильные руки обняли его сзади, помогая расстегнуть непослушные пуговицы.
- Джес, - выдохнул он, чувствуя как сердце сжалось от непереносимой нежности. - Я думал, ты...
- Ушел, - ответили сзади, легонько прикусывая его ухо.
Он нарочно. Скотина, позволил ему думать, что его оставили, а сам любовался его бессилием и горем.
- Ты такой красивый, когда плачешь.
Мундир упал на пол, вслед за ним рубашка, и он прижался обнаженной спиной к груди любовника, не смея поднять руку, вытереть слезы с лица. Сильные мужские руки скользнули по его груди, поглаживая ее, медленно, неторопливо. Увлекли назад, на кровать, прижимая крепче к недостойному обьекту его любви.
- Котенок, - произнес Джес задумчиво, и он вздрогнул. Неужели это ему? Взгляд его упал на проем двери. А там и правда был котенок. Совсем мелкий, потерянный, черно-белый котенок. Посмотрел на него большими удивленными глазами, а потом удрал в коридору.
Он горько усмехнулся, даже не задумавшись, откуда тут взялось это животное, повернулся к Джесу, вглядываясь в лицо. Глаза привыкли к темноте, и было удивительно, как он не заметил его, когда вошел. Глаза любовника были закрыты.
- Котенок, - произнес тот снова. - Тебе не стоит проливать из-за меня слезы. Я, конечно, ценю твои чувства, но вряд ли достоин такого огорчения.
И тут кронпринц Зерг разревелся окончательно и бесповоротно, уткнувшись в голую шею открывшего от удивления глаза любовника. Он рыдал долго и мучительно, выплакивая все разочарование сегодняшнего дня, а смущенный Джес, если такое было вообще возможно, бормотал что-то невнятно успокаивающее, поглаживая его по спине.
Когда минут через десять он наконец устал и замолк, молча ожидая реакции, Джес пошевелился, тихо вздохнул и сказал:
- А я тут тебе подарок припас... - Он приподнялся, отпуская принца, и осмотрелся в поисках чего-то на полу.
- Куда этот... Черт побери, был же здесь... Зерг, - озабоченно спросил он, - ты тут не видел такую мелкую зверушку?
- По-моему, она ушла за дверь, - сказал юноша, внезапно рассмеявшись.
Форратьер грязно, совершенно неподобающе фору, выругался подхватил со стула свой мундир и рванул в коридор, столкнувшись там лицом к лицу с характерным представителем отдаленного подвида человека - СБшником. Тот держал в руках убежавший подарок.
- Я так понимаю, это ваше?
- Августейшее, - невозмутимо сказал Джес, отбирая у него зверька.