|
Новость прошла через Комарру.
В первую очередь она прибыла на узел связи в штаб-квартире СБ в Солстисе. Дежурный офицер прочитал заголовок сообщения, глубоко вздохнул и разбудил звонком главу комаррской СБ, спящего в своем доме на другом конце купола.
– Сэр, адмирал Форкосиган, – произнес дежурный дрогнувшим голосом. – Он умер, сэр.
Дув, поднявшийся в мятой пижаме к домашнему комм-пульту, на мгновение впал в ступор, не понимая, что ему говорят.
– А, – отозвался он машинально и тут же добавил: – Я разбужу Имперского Советника. Перешлите все детали сюда. Благодарю вас… – он порылся в памяти в поисках фамилии дежурного и вовремя вспомнил: – …Алан.
Это был комаррец, один из многих – и их становилось все больше – последовавших примеру самого Дува и сейчас служившего здесь, в его департаменте на Комарре. Молодой человек родился уже после Восстания и никогда не знал Комарры без барраярцев. И все же выражение его лица было озадаченным, и, когда разум Дува очнулся ото сна, он понял, почему. «Мясник Комарры умер».
– Сэр, а что будет… – начал дежурный. Дув остановил его поднятой ладонью:
– Просто оставайтесь на своем посту. Все будет в порядке.
Он закончил разговор, но не двинулся с места, скользя взглядом по деталям депеши, но не принимая их разумом до конца.
В кровати пошевелилась Делия.
– Дув? – сонно позвала она.
Она заслуживала того, чтобы узнать известие немедленно; в конце концов, она выросла почти как член этой семьи.
– Делия, мне очень жаль. С Сергияра только что пришло извещение. Умер граф Форкосиган, – Дув присел на кровать рядом женой. – Кончина спокойная, по естественным причинам.
Делия замерла в постели, не шевелясь. Дув положил ей руку на плечо жестом утешения и поддержки.
– О боже, – проговорила она наконец. – Тетя Корделия.
– Через пять дней сергиярцы пролетят Комарру по пути на Барраяр.
– Да, конечно… – она села в постели. – Тебе надо на работу, да? Сейчас соберу тебе какой-нибудь завтрак…
– Все хорошо, милая. – Дув обнял ее и погладил по волосам. – Я сам себе что-нибудь найду, лежи. Но девочки пусть сегодня останутся дома и в школу не ходят.
Делия застыла.
– Ты думаешь, могут быть неприятности… ох, Дув, что ты намерен сделать?
– Разобраться с этим делом не спеша, – ответил он. – Я не знаю, как именно разойдется эта новость. Но мы постараемся максимально сохранить общественное спокойствие.
– Да. Да.
Она внезапно склонила голову, ее плечи напряглись.
– Я знаю, что ты тоже его любил. Не волнуйся, у нас дома все будет хорошо. Отправляйся на службу и – храни мир и порядок.
*
В локальное пространство Комарры эскадра прибыла пять дней спустя. Флагман со всеми военным почестями сопровождала добрая четверть Сергиярского флота. Дув был благодарен, что не ему выпало согласовывать их прибытие и прием в штабе комаррских ВКС, и не в последнюю очередь потому, что капитаны всех до единого кораблей оказались вовлечены сейчас в безмолвное соревнование, победителям которого достанется право сопровождать тело их обожаемого адмирала, покоящееся на борту флагмана. Кроме того, он оказался слишком занят и собственными заботами – занят так, что у него не хватало времени даже на горе.
Пока что реакция под куполами была приглушенной. Офисы и общественные заведения погрузились в положенную скорбь, а если кто-нибудь и праздновал у себя дома с компанией смерть Мясника, то их Дув мог игнорировать, пока они соблюдали приватность. Несколько публичных инцидентов оказались незначительными, и их участников легко разогнали. Однако назавтра перед дворцом Имперского Советника должна была состояться государственная церемония, и информаторы Дува в один голос сообщали ему: быть беде. Акцию протеста собирались устроить возле находящегося поблизости памятника Мученикам Бойни, что само по себе уже было скверно. Но хуже, что шепотки и сплетни об этом широко разошлись, и разозленные барраярцы собирались заявиться к протестующим и силой заставить их замолчать. Дув уже всерьез подумывал о том, чтобы попросить Советника отменить всю церемонию вообще.
– Да просто разгоните их протестный митинг, – посоветовал Имперский Советник, едва Галени заговорил об этом. – Я знаю, нельзя ждать, чтобы комаррцы все глаза себе выплакали от горя, но, черт побери, прикусить языки они в состоянии.
– Не думаю, что буду в состоянии обеспечить это, сэр, – возразил Дув. – Или мы породим еще бОльшие неприятности, чем те, которых мы таким образом избежим. Кроме того… я уже говорил с лидером протестующих. И понимаю, что ими движет.
Вице-король резко развернулся.
– Вы что, хотите, чтобы глазам вдовствующей графини Форкосиган, которую я буду принимать здесь, предстало подобное зрелище?
– Я не хочу, чтобы ее глазам предстали массовые драки и кровь на улицах, – поправил Дув. – Демонстрация протеста будет мирной и негромкой – об этом мне удалось договориться с их лидерами. Да. Они принесут с собой транспаранты и все такое, зато не станут выкрикивать лозунги и не создадут беспокойства.
Дув сумел этого добиться, апеллируя к именам своей тети и прочих родных, и заставил оппонентов признать, что у него такое же право голоса, как и у прочих. Наверное, тетя Ребекка одобрила бы происходящее, а его отец уж точно сгорел бы от ярости, и последнее тоже было для Дува убедительным аргументом.
– Все, что нам теперь требуется – контролировать барраярцев. Если мы не допустим, чтобы тысяча солдат в увольнении явилась сюда и разнесла это место в клочья, мы сохраним общественный порядок.
Вице-король долго на него смотрел.
– Вы действительно считаете, что это самый лучший вариант?
– Да, сэр. Я в этом уверен. Как вы сказали, нравится нам это или нет, но эти мысли здесь разделяют многие. Небольшая, в высшей степени безвредная демонстрация этого мнения, которую мы под шумок стерпим, предотвратит более деструктивные выражения чувств. Зато наше упорное противостояние вызовет только более явную реакцию.
Советник молчал.
– Когда вы получили это назначение, – произнес он, наконец, – граф Форкосиган сказал мне, что в подобного рода вопросах я смогу полагаться на ваше суждение. Хорошо. Митинг протеста состоится; я поговорю со старшими офицерами, чтобы они держали в узде своих людей. Любые несанкционированные репрессии и меры возмездия будут строго наказаны. Хотя я рассчитываю, что вы все равно окружите митинг кольцом охраны.
– Я уже сделал все должные приготовления, сэр.
Это задание не было слишком популярным и не вызвало ни у кого восторга, однако со своими подчиненными Дув специально поработал и знал, что свой долг они исполнят.
– Я так и думал. И еще одно, – Имперский Советник положил обе ладони на стол и подался вперед, хмуро глядя на Дува. – Если вдовствующая графиня спросит о происходящем, объяснять ей всё придется вам.
*
Церемония прошла, и ничего страшного не случилось. Отзвучали речи, гости были приглашены во дворец, и теперь все основные участники церемонии находились в безопасности за силовыми экранами, толпы рассеялись, а кровяное давление Дува упало до менее опасных цифр. Он принес официальные соболезнования вдовствующей графине и отошел, чтобы не мешать, когда Делия осталась с нею – обнять тетю Корделию и тихо с ней о чем-то поговорить, показывая снимки своих детей.
Однако через несколько минут Корделия Форкосиган подошла к нему сама.
– Люди размахивают плакатами «Вспомним Мучеников!», и их охраняет СБ, – заметила она настолько нейтральным голосом, что Дув понятия не имел, что она сейчас на самом деле думает. – У вас на Комарре теперь свобода слова, не так ли?
– Нет, миледи, – ответил Дув. – Передо мной поставлена задача сохранять на Комарре мир. И я посчитал, что это – лучший способ.
– А-а, – на зрелище протестующих за окном она посмотрела с выражением лица столь же нейтральным, каким был ее голос. – А от кого вы их защищаете? Подобные чувства сейчас на Комарре редкость?
– Время идет, и такого рода эмоции занимают все меньше места в повседневной жизни многих комаррцев, – ответил Дув. – Но нет, боюсь, редкими их назвать нельзя. Однако у нас здесь также проживает множество барраярцев, особенно в Солстисе. Что неудивительно, им происходящее не по душе, и они хотели бы силой заставить протестующих замолчать.
– Понимаю, – она положила руку Дуву на локоть и подтолкнула, разворачивая его лицом к окну, выходящему на площадь. – Эйрел часто говорил о вас. Он следил за вашей карьерой еще до того, как мы узнали о существовании Марка. Наверное, вы просто не могли знать, сколько для него значили – и вы лично, и прочие комаррцы на Имперской Службе. Но вы – особенно. Он говорил, что вы стали его искуплением.
Дув плотно сжал губы, чтобы подавить внезапный выплеск чувств. До этой самой минуты он тщательно старался ничем их не выдать: эту сложную смесь восхищения, уважения, страха и понимания, которую он испытывал к Форкосигану. Эмоции не были бы ему полезны ни в организационной работе, ни в переговорах. Но теперь все было закончено, и он мог позволить себе горевать по Форкосигану. По Мяснику.
Вдовствующая графиня поглядела ему в лицо и на мгновение стиснула его руку. А потом снова повернулась к окну, в упор рассматривая митингующих.
– Итак, вот что вы делаете. Мне происходящее не обязано нравиться. И вам, полагаю, не нравится тоже. Но я думаю, Эйрел бы сказал, что вы поступили правильно. Жервез ведь упирался, да? – она кивнула в сторону Советника. – Если хотите, я могу привести его в чувство.
– Все в порядке. Он согласился с результатами моего анализа.
Она улыбнулась, мрачно и холодно.
– Тогда мне не потребуется ему напоминать, что именно Эйрел сделал с барраярским офицером, не сумевшим защитить комаррское гражданское население.
– Думаю… мы в силах избежать повторения этой ситуации, миледи. Все уже стихает. Несколько незначительных волнений имели место на улицах далеко отсюда, но пострадавших нет.
– А-а, – она снова поглядела на митингующих, на их СБшную охрану, а потом подняла руку и отдала им честь. По-бетански, понял Дув. – Здесь у вас устроено лучше, - одобрила она и, понизив голос почти до шепота, прибавила: – Наверное, Эйрел и здесь может покоиться с миром.
Дув на мгновение расслышал страдание за этими бесстрастным тоном и накрыл ее ладонь своею.
– Да, наверное, – ответил он так же тихо. – Здесь и сейчас мы там, куда он довел нас. Моя работа – довершить остальное. И я сделаю это.
