"Горы смерти"
Автор: tarkhil Жанр|Рейтинг|Размер: джен Персонажи: Петр Форкосиган и его бойцы Примечание/заявка/саммари: Цикл рассказов, посвященный Цетагандийской войнеЕсли вам понравилось, пожалуйста, оставьте отзыв - порадуйте автора.
|
Хохлатый ворон с интересом осматривал лесную просеку. (Собственно, вороном эту летающую ящерицу назвали исключительно за некоторое сходство поведения, в отсутствие земных птиц она была наилучшим кандидатом на эту роль.) В последнее время, на просеках было много еды. Правда, она еще не вполне дозрела, но... с обеих сторон просеки донеслось шевеление. Ворон обиженно мяукнул, разинув пасть с острыми колышками зубов, и снялся, торопясь набрать высоту.
- Эй, - окликнул с северной стороны просеки молодой голос, пытающийся звучать увереннее, чем мог, - ты кто?
- А ты кто? - голос, ответивший с южной стороны, собственно, принадлежал человеку не старше и избытком уверенности тоже не отличался.
- Я первый спросил. А ну, покажись!
- А ты, часом, не лесничий? Раскомандовался. Сам покажись, или боишься?
Из кустов на северной стороне просеки вылез горец - как положено горцу, в темной куртке, в сапогах, с ножом за поясом и посохом в руке. Горец был не из бедных, сапоги - совсем новые, куртка, штаны и шапка - суконные, на шапке - черно-синяя кокарда, а посох покрыт резьбой и заканчивался горским топориком.
- Ну, а теперь ты, если не боишься!
- Смотри-ка ты, и впрямь лесничий!
Горец с южной стороны был пониже ростом, пошире в плечах и победнее. И сапоги стоптанные, и куртка заплатанная, и одежда из домотканой шерсти, и посох без всяких изысков.
- Сын лесничего.
Они сходились к середине просеки по спирали, подозрительно глядя друг на друга.
- Сын, отец, кум - все одно лесничий.
- Мартином меня зовут.
Горец победнее помялся.
- Лукаш. С Черной Пали.
- И зачем пожаловал? Трупы пошарить?
- За оружием. А ты только не говори, что тебя прислали их охранять.
Теперь помялся Мартин.
- Я тоже за оружием. Место выбрать получше, глядишь, и подстрелю кого.
- Ага, эти так же думали.
Лукаш нагнулся над брошенным плазмотроном.
- Ты смотри, нешто не забрали?
- Дай глянуть. Правильно, не забрали. Блок управления попалили, аккумулятор сняли, им теперь только гвозди забивать.
- А ты откуда знаешь?
- Моей сестры муж в армии служит, наставление приносил, я читал. Про способы порчи тоже.
- А ты и грамотный?
- А то!
- Значит, бесполезный, говоришь. Ишь, заленились цеты - ничего не взяли даже.
- Взяли. У командира ремень разрезан, и ни сабли, ни кинжала.
- А то ж! Форский клинок, небось, наследственный, цены ему нет.
- А винтовки бросили. Смотри-ка, новенькие, форсмитовки, десятизарядки. И патроны...
- А в сумках у лейтенанта что?
- Мародерить не буду.
- А что будешь? Лапу сосать и топором от цетов отмахиваться? Мы ж для дела берем, не для себя.
Мартин, поколебавшись мгновение, расстегнул сумку. Толстую пачку бумаг, не глядя, сунул за пазуху, а остальное выложил на траву. Кошелек, глухо звякнувший, аккуратно упакованная еда, две фляги, аптечка, компас, планшет с картой. В нагрудном кармане офицера нашелся офицерский патент.
- Лей-те-нант Ав-густ Фор-герн, - Мартин не без труда прочитал каллиграфический текст, - Семье надо сообщить.
- Успеется, - буркнул Лукаш, - Давай лучше оружие прятать. А то не ровен час, цеты вернутся, и будем драпать, как браконьер от ... ну, в общем, набегаемся перед смертью. Тут неподалеку пещера есть, ее ниоткуда не увидишь, если не знать. И прохладно там, еда не попортится.
Следующие три часа горцы в сосредоточенном молчании таскали оружие и припасы. Перетаскав все, проведя ветками по следам, присыпав их отобранной Лукашем травой, они сели у входа в пещеру, между двумя огромными камнями - отдохнуть и перекусить.
- Слушай, - не выдержал после полуфляги вина Лукаш, - Я-то понятно, пока за нами графские лесничие с собаками охотились, жить еще можно было, а сейчас-то за нас беспременно цеты примутся, так дед говорит, а он толк знает. А ты-то что? Они же, вроде как, вас не трогают?
- Это сейчас, - буркнул Мартин, - И, батя говорил, лучше десять браконьеров, чем один цет. С графами они, вон, тоже с расшаркиванием да экивоками, а что-то никто к ним не бежит обниматься.
- Гордые больно.
- А что ж ты тогда в цетскую самооборону не бежишь? Они всех берут.
- Так и я гордый, хоть и не фор.
- То-то. А пещерка хороша.
- Отцу показывать не вздумай.
- Думаешь, прогоним цетов - и опять пригодится? Так пока прогоним, глядишь, я леничим стану.
- Да, связался я с тобой... А, думаешь, доживем?
- Коли не помрем - доживем точно.
Вновь повисла тишина.
Вдруг молодые люди одновременно насторожились и подняли головы. В восздухе висело басовитое гудение.
- В пещеру! - одними губами проговорил Мартин, впрочем, Лукаш уже встал и медленно, аккуратно переставляя ноги, скрылся в темноте.
- Зигзагом ходит, - прошептал Лукаш полчаса спустя, - Следы ищет.
- Ага, и не нашел пока. Тише...
На очередном ходу зигзага тяжелый цетагандийский флаер прошел в аккурат над пещерой. Он шел низко, и от гула моторов камни мелко дрожали.
- Ушел, - прошептал Лукаш, когда гул отдалился, - Не почуял!
- Точно! Значит, и их обхитрить можно!
- То-то. Хороша пещера, только жить в ней нельзя. Дыму выходить некуда, только через вход. Запалят нас.
- Пешер много. Найдем такую, что потеплее, или чтоб выходов побольше, и устроимся. Вот только людей бы, хоть десяток...
- Лучше два.
- Ага, а еще лучше - дивизию.
- Дивизию плохо, не спрячешь.
- Да нет, с инопланетным вооружением, нормальную, чтоб не сунулись.
- А!... Это, конечно, хорошо. Но пока что нас тут два рыла при тридцати форсмитоках.
- Значит, думать надо. И, чтоб меня бра... в общем, чтоб меня подстрелили, если мы во всех горах одни такие.
- Главное, чтоб городских не было.
- Это точно. Ни по лесу ходить не умеют, ни костер развести, выспаться в лесу - и того не умеют. К нашему графу гости приезжали, отец потом наругаться не мог.
- Во-во. Значит, решили. Ночуем без огня здесь, завтра утром идем искать, где базу устраивать...
- ... Это будет мясорубка. Как только мы начнем, они выбросят с орбиты два полка своих проклятых егерей и то, что от нас останется, можно будет только в пирожки положить
- У нас будут два ракетных комплекса и восемь имитаторов.
- Их подавят с орбиты.
- На это уйдет время. Если мы не управимся очень быстро, они просто взорвут здания. Вместе с заложниками.
- Это городские. Пусть городские и вызволяют своих.
- Лукаш, если бы не "городские", ты и посейчас сидел бы с форсмитовской десятизарядкой в пещере и трясся.
- Они нас и без десанта раскатают. Бессмысленно и бесполезно. Я вольный партизан, я своих людей на это не поведу.
- Кто-нибудь еще так думает? Ты, Иван? Ты, Мартин?
Молодой генерал говорил негромко, но очень веско.
- Кто-нибудь еще? Лукаш, ты один отказываешься. А мне нужен каждый ствол, и нет времени тебя уговаривать. У меня есть полномочия от Императора. Голосом Императора я, генерал Петер Форкосиган, повелеваю - ты дашь своих людей. Или не выйдешь отсюда, а людей даст новый командир твоего отряда.
- А что Император? Он даст полк своей конной гвардии?
- Он дал две ракетных установки с расчетами. Восемь имитаторов, постановщики помех, достаточно оружия - современного оружия - для вас всех.
- Хорошо, генерал. Ты дашь оружие, а мы пойдем в мясорубку. А куда мы денем две тысячи баб и детишек? Горожан, заметь?
- Две сотни. На орбите сейчас "Нейл Армстронг", крейсер Бетанского астроэкспедиционного корпуса. При успехе - он посадит катера и объявит этих людей политическими беженцами. Но только при успехе.
- Сами-то под огонь не полезут. Горожане, из горожан горожане. Печку натопи, еды приготовь, бабу под одеяло положи. А что ж они сейчас их беженцами не объявят?
- Если цеты убьют заложников, Бете придется или отказаться от помощи нам, или начать войну.
- А воевать-то им неохота...
- А тебе - на чужой планете охота была бы? Они делают то, что делают. И спасибо им за это. Итак, вот диспозиция...
- Слово-то умное какое было. Дис-по-зи-ци-я. Все перекроем, все готово, все узнали.
- Не ворчи, Атли. Может, и впрямь как по писанному пойдет.
- Ой, Мартин, какой ты сегодня радостный. Это от того, что генерал запретил тебе мстить?
- Ты в штурмовую команду хотел? Хотел. Через три минуты начинаем. Бегом к своим головорезам.
Через три минуты комм высветил на дисплее надпись "связь невозможна, помехи". Тут же с холма взвилась сигнальная ракета, а за ней, торопясь выпустить боекомплект, ударили ракетометы. По вышкам, по известным огневым точкам, по казармам. Первая ракета в ответ ушла выше холма, вторая воткнулась в подошву, а третьей уже не было - на месте выскочившего на площадь аэротанка поднялся столб огня.
Хассадар за годы войны превратился в цетагандийскую крепость. Прямоугольная сеть широких улиц, для мирных местных - комфортабельные и теплые дома из синтетических панелей, не защищающих от выстрелов, для цетов - основательно перестроенная цитадель. Колючая проволока, сенсоры, автоматика. Единственным шансом партизан была численность гарнизона - батальон егерей. Пока удары с орбиты не подавят постановщики помех, большая часть техники бесполезна. Пока готовы к бою противодесантные комплексы - не будет подкреплений. Пока с орбиты не посыплются десантные катера - у партизан численное преимущество. И в кои-то веки у цетов не будет тотального превосходства в оружии. По крайней мере, в пехотном...
... захваченные врасплох, лишенные связи и большей части автоматики, цетагандийские егеря остались цетагандийскими егерями - опытными, тренированными, прекрасно вооруженными бойцами. Но сегодня партизан было слишком много, и они были слишком хорошо вооружены. Судя по взлетающим ракетам, они продвигались более или менее по плану. Даже Лукаш, предусмотрительно поставленный генералом на противоположную от Мартина сторону города.
Разумеется, "барраярскую" часть города цеты и не думали оборонять. Чтобы избежать потери блок-постов в случае крупной атаки, они заменили их телеуправляемыми системами. Теперь, парализованные помехами, они были уже подорваны.
Пока цеты были заняты перестрелкой с ракетометчиками, под эфемерной защитой сборных домиков удалось пройти практически до укрепленной части города. И тут, даже чуть позже, чем ожидал Мартин, цеты открыли огонь и по ним. В несколько секунд на пустых улицах появились бегущие жители. Почти за спиной Мартина вдруг засвиристел игольник, несколько бегущих повалились, остальные заметались. Мартин обернулся, уже понимая, что увидит.
- ПРЕКРАТИТЬ!
Константин с видимой неохотой поднял ствол.
- Эти - они как цеты.
На секунду у Мартина мелькнула мысль, от которой захотелось умереть - красиво, как герой романа, увидев победу, на самом ее пороге. Ведь после победы придется выяснять, кто из ЭТИХ просто пытался выжить, кто работал на партизан, а кто делал вид, что работает на партизан, а работал на цетов...
- Я сказал - прекратить! Хочешь стрелять по безоружным - иди к цетам в самооборону!
Это был подлый, грязный прием. На побелевшем лице мальчишки красным остался только шрам, полученный им в день шестнадцатилетия.
- И запомни. Еще раз выстрелишь в безоружного - до конца войны будешь партизанить на кухне. С мочалкой и поварешкой.
- Да, командир.
- А теперь вперед! Пока они нас не накрыли!
Атли, потеряв всего троих убитыми и одного раненым, подорвал ворота. Теперь оттуда, из непрозрачного даже для скопов дыма, стрелял патрульный броневик и, кажется, десятка полтора цетов. Стреляли неприцельно, но плотно.
Одна за другой поднимались сигнальные ракеты, показывавшие готовность к штурму.... кроме ракеты от Лукаша. Там, насколько мог судить Мартин, все было тихо, как в гробу. А потом - сосед Лукаша дал серию красных ракет. "Нужна помощь". Мартин выругался.
Еще пять минут. Судя по ракетам, цеты ударили во фланг Ивану и потеснили его. Мартин попробовал прорвать ворота - это стоило ему восьми убитых. А потом произошло ожидаемое. Две ослепительных вспышки плазменных бомб одновременно разорвали небо над местами, где стояли генераторы помех. Комм тут же ожил.
Картина была ясна, как на ладони. Лукаш отправил нескольких человек с ракетницами обозначать продвижение. А потом ушли и они. Одна рота цетов, не припертая в воротах, ударила во фланг отряду Ивана и теперь его теснил его с двух сторон. Десять минут до высадки десанта. Если повезет - пятнадцать. А резерв, бойцы Форкосигана, вместо того, чтобы штурмовать цитадель, выручают Ивана...
Десант - это смерть. Всем.
Мартин подкатился к убитому бронебойщику, подхватил плазмотрон и, прикинув, где в густом дыму должен был стоять броневик, выстрелил. Перекатился, на полсекунды обогнав дождь иголок. А за стеной дыма невидимый великан сказал "Уф!" - и огонь прекратился.
- Вперееееееед! - закричал Мартин и бросился к воротам, выстрелив на ходу наудачу. Его обогнал Константин, сбоку бежали другие партизаны. Мимо раскаленных остатков броневика, сойтись с цетами грудь в грудь, ярость против ярости... Холодный кусочек сознания отметил - один имитатор ракетной установки цеты уже накрыли. Всполох с той стороны ничем, кроме плазменной бомбы, быть не мог.
Бой в коридорах и казармах слился в сплошную мешанину выстрелов в упор и ударов. Цеты все-таки не ожидали такого напора и приказа об уничтожении заложников отдать не успели - последние цеты, побросав оружие, стояли на коленях во дворике казармы, партизаны выводили перепуганных заложников, и тут комм наконец подал ожидаемый сигнал.
- Хассадар объявлен нейтральной зоной. Оставляйте оружие и отходите к месту сбора. Успех, повторяю, операция завершилась успешно.
- Успешно, - прошептал Мартин. У него в строю оставалось меньше половины людей. Плазматроны и игольники дают очень мало раненых, и еще меньше таких, которые могут поправится в шалашах, землянках и пещерах.
Погрузив на импровизированные носилки тех, кто был еще жив, отряд Мартина превратился в отряд носильщиков.
У сборного пункта, где бетанцы уже посадили катер, развернули оборону - от кого, интересно? - и даже журналист успел получить по лицу от женщины, к которой полез с расспросами, стоял на коленях над носилками генерал Форкосиган. То, что лежало на носилках, полчаса назад было молодым, щеголеватым, энергичным оператором ракетной установки. Одним из восьми молодых, щеголеватых барраярцев с умными лицами.
С первого взгляда на раненого Мартин понял - не жилец. При таких ожогах он проживет еще суток двое, может быть - трое. По дозе гипнала каждые 6 часов, чтобы не кричал от боли. А лучше всего, учитывая ситуацию - две дозы гипнала и через пять минут прижать артерии на шее. Можно даже успеть похоронить.
Естественно, генерал тоже это знал.
- А остальные?
- Остальные мертвы.
- Позовите Маддинга.
Бетанец, в свежеотглаженной парадке АЭК, под охраной двух человек в экзоскелетах, на голову выше генерала, выглядел очень неубедительно рядом с Петером в его порванной и закопченой камуфляжной куртке.
- Капитан второго ранга Маддинг, первый помошник "Нейла Армстронга"
По крайней мере, представился он четко.
- Господин Маддинг, я прошу вас взять на борт тяжелораненых.
- Генерал, я не имею права. У меня есть четкие, совершенно однозначные инструкции, нарушение их спровоцирует межпланетный инцидент, а может быть, даже войну.
- Хотя бы одного.
- Генерал, я очень вам сочувствую, но...
В руке генерала внезапно возник перстень - ажурная конструкция из золотых нитей и инкрустированный драгоценными камнями герб Форкосиганов. Маддинг вроде бы даже не взглянул на блеснувший на солнце металл, но кадык его дернулся. Мартин попытался прикинуть, сколько мог бы стоить такой перстень... но "очень много" казалось смешной недооценкой.
- Вы же можете выгрузить медицинский модуль со средствами первой помощи, например, для проверки состояния здоровья беженцев?
- Я, практически, обязан это сделать!
- А не успеть его погрузить?
- Я схлопочу выговор и с меня взыщут стоимость модуля...
Перстень перекочевал из руки Форкосигана в руку бетанца.
- Барраярские безделушки выходят из моды. Все по-настоящему интересное и уникальное уже представлено в коллекциях.
- А что же сейчас ... в моде?
Выдержка у генерала была потрясающей. Только по едва уловимой паузе между словами Мартин понял, насколько генерал взбешен. И почти испугался, хотя гнев и был направлен абсолютно не на него.
- Цетагандийские скальпы.
Петер сжал кулак так, что побелели пальцы. Сам горец, Мартин понимал, что сейчас генерал мысленно режет бетанца на кусочки. Прошла едва секунда, как совершенно естественным тоном он обратился к адьютанту.
- Два скальпа сюда, быстро.
- И - мне нужна бумага, удостоверяющая, что это действительно скальпы солдат из гарнизона Хассадара.
- Вы хотите сказать, - очень мягко спросил Форкосиган, - Что я должен написать бумагу, подтверждающую снятие скальпов моими людьми?
- Без этого, - еще мягче ответил Маддинг, - они не будут иметь ценности.
- А с бумагой, - голос Форкосигана был нежнее шелка, - Они будут стоить погрузки всех тяжелораненых.
Несколько секунд бетанец совершенно зримо боролся с жабой. Потом жаба победила.
- Пергамент с собственноручной подписью и печатью.
- Да. Пергамент, чернила и песок!
И, на глазах изумленного Мартина, генерал вывел: "Настоящим удостоверяется, что эти скальпы действительно сняты с убитых при штурме Хассадара цетагандийцев по настоятельному требованию капитана второго ранга Маддинга и переданы ему в качестве взятки за нарушение данных ему четких и однозначных инструкций, способное вызвать межпланетный инцидент или даже крупномасштабную войну. Генерал Петер Форкосиган".
Подписался и поставил печать.
- Но я не понимаю! - возмутился Маддинг, глядя в пергамент.
- Простите, но я не пишу по-бетански. Вы можете заказать заверенный перевод в нашем посольстве. Даю слово Форкосигана, что этот документ подтверждает происхождение скальпов.
Маддинг пробормотал что-то в микрофон на воротнике, видимо, подождал ответа и кивнул. Не прошло и минуты, как раненого перегрузили с носилок в самоходную ванну, наполненную зеленоватой жижей омерзительно медицинского вида, и над ним склонились сразу два медтеха.
- Пойдем, Мартин, - сказал генерал очень усталым голосом, - И, к сожалению, ты был прав.
Он расстегнул куртку. Под курткой оказался коричневый с серебром мундир. С этого мундира генерал отстегнул бронзовую Звезду и приколол ее к куртке Мартина.
- Вы решили все дело. Что я еще могу сделать для тебя?
- Пока я жив, не калека и не в плену - не трогайте Лукаша. Я поклялся землей и кровью...
- Понимаю. Хорошо. Он твой. Слово Форкосигана.
- Что, парень, нервничаешь?
Лейтенант Густав Форберг вздрогнул. Ему казалось, что он умеет владеть лицом.
- Ничего, попервой все дергаются. Не дрейфь.
Еще неделю назад он рассмеялся бы в лицо тому, кто сказал бы, что он будет неуютно себя чувствовать в присутствии простолюдина, да еще и не имеющего воинского звания. Но Мартин-лесничий... рядом с ним Форберг чувствовал себя чуть ли не голым, несмотря на то, что на лейтенанте была полная полевая форма, а на Мартине - потертая цетагандийская камуфляжная куртка. Правда, на куртке блестели колодки Имперских Звезд - Бронзовой, Серебрянной и Золотой. Своего первого цета Мартин убил в аккурат в тот год, когда родители лейтенанта поженились, а когда Густав принимал присягу, генерал Форкосиган наградил Мартина Бронзовой Звездой.
А сейчас Мартин и трое его людей, в качестве проводников, сопровождали взвод лейтенанта Форберга, который вез приказ об амнистии.
Аборигены. Так прозвали тех партизан, что за годы оккупации превратились в бандитов, охотящихся за цетами, грабящих крестьян, дерущихся друг с другом и с партизанскими отрядами за контроль над территорией. Они не подчинялись никому. И, когда окончилась война, их оказалось больше, чем надеялись...
На то, чтобы сложить оружие в обмен на амнистию, Император дал им две недели. Большинство подчинилось. В том числе и Черный Лукаш, чье имя наводило страх одинаково и на цетов, и на местных.
Задача Форберга была незамысловата - проехать до района дислокации отряда, зачитать приказ, убедиться в мирных намерениях и подготовить посадочную площадку для катера. После чего проследовать обратно.
Вот только в этих красных лесах на старых, грозящих оползнями, горах, оставлял свои изящные смертоносные игрушки капитан Вольф, оставлял свои ловушки генерал Форкосиган, и другие партизанские отряды в меру своей фантазии и технических средств, а еше где-то неподалеку дремал "Ночной гром", цетагандийский автономный боевой комплекс, не отработавший команду на самоликвидацию.
На транспортере передового дозора ехали двое бойцов Мартина, еще один - на командирском. И их глазам, ушам и чутью Густав доверял почему-то больше, чем сканерам и данным спутниковой разведки.
Колонна остановилась.
На дереве у дороги... впрочем, какой дороги - это была старая просека с протоптанными тропинками, пешеход, лошадь да десантный транспортер могли перемещаться по ней, десантный транспортер - с наименьшим комфортом - так вот, на дереве у дороги был старый затес с вырезанной волчьей головой.
Так Вольф иногда обозначал заминированные участки. Впрочем, так он обозначал и те участки, которые ему позарез было нужно заминировать, а некогда. Кто-то из пленных цетагандийских саперов рассказал грустную присказку, что Вольф заминировал все горы сплошь, просто не все мины еще встали на боевой взвод.
Лейтенант вылез из транспортера, потянулся и огляделся. Его десантники вполне по уставу заняли оборону вокруг транспортеров.
Утреннее солнце играло на багровых листьях, и земля вокруг казалась залитой кровью. А так оно и есть, подумал Густав, эти горы больше десяти лет были местом самых ожесточенных боев. Вот Мартин прошел через этот ад, с начала и до конца, а я? Ладно, и на мой век службы хватит... но вот что с минами делать? Идти вперед? Обходить?... Если обходить, то где?
Мартин в это время успел влезть на дерево и сосредоточенно осматривал и ощупывал затес.
- Это не настоящий, - крикнул он сверху, - Ему лет пять, а в то время Вольф работал по ту сторону гор. И клыки у волка неправильные. Местные резали, под Вольфа.
- Так что - можно ехать? - Густав надеялся, что не показывает, насколько тяжело ему решать, впервые в жизни - боевую задачу.
- Ехать-то можно, да здесь кто только не баловался. На мой взгляд, так эта дорога не опаснее любой другой.
- По машинам! - уставная команда прозвучала громко и уверенно.
Еще шесть часов колонна ползла по просекам, немногочисленным дорогам, переползла через перевал, снова углубилась в лес. Дважды поднимали тревогу сканеры - один раз это была обезвреженная, но не снятая цетагандийская мина, другой раз, потратив полчаса, они так и не поняли, что же вдруг вызвало срабатывание сканера. Но, в общем, это было не сложнее обычного учебного марш-броска, и даже вполне реальная опасность от мин притупилась от гула моторов и тряски.
- Где-то здесь, сказал, наконец, Густав, сверившись с картой и остановив колонну.
- Похоже, - ответил Мартин, пристально оглядываясь вокруг, - тут у них база неподалеку... по крайней мере, была... и место - они назначили?
- Они.
- Я бы тоже такое выбрал, если бы не был уверен, сдаваться мне или драться. А вон там бы и бронебойщика посадил.
Мартин указал рукой на кусты у опушки, ничем, на взгляд лейтенанта, не отличающиеся от соседних, и, словно в ответ, из-за этого самого куста появилась белая тряпка на палке. Тут же запищали сканеры, сообщая о наличии рядом людей.
- Ага, - дружелюбно прокомментировал Мартин, - цеты тоже понять не могли...
К командирскому транспортеру очень осторожно подошли двое. Очень похожие на партизан Мартина, но и очень непохожие в то же время. Ни у кого из людей Мартина не было затравленного выражения лица и бегающих глаз, и, когда они шли, не было ощущения, что они идут против своей воли.
- Амнистия? - хрипло спросил один из них и недоверчиво зыркнул на Мартина, который смотрел куда-то в небо.
- Да, - ответил Густав, - императорский указ.
И достал из-за пазухи свернутый в трубочку пергамент.
- Лукаш! - крикнул тот, что спрашивал, - Выходи! Указ!
- А ты его прочти, - посоветовал угрюмый бас из-за деревьев.
Густав развернул перед партизаном свиток.
Тот долго, запинаясь, читал его вслух.
Еще минуту спустя поляна начала заполняться людьми. В потрепанной разной одежде, с оружием.
Один только раз Мартин оторвался от созерцания облаков, и Густаву показалось, что из глаз партизана светил лазер прицела. Вспыхнула на миг и погасла красная точка на груди такого же здоровенного, как Мартин, и такого же заросшего, мужика - и снова - нет ничего вокруг Мартина, только облака его и интересуют.
- Здесь, в километре, - прогудел Лукаш, краем глаза глядя на Мартина, - плато, ровное такое, на него все цеты садиться любили. Там не то, что катер - линкор можно посадить.
- Хорошо, - ответил Густав, - веди своих людей туда и складывайте оружие. Я осмотрю площадку и вызову катер.
Полчаса спустя все уже шло в точности так, как должно было. Площадка была идеальной, маячок поставили на специально помеченный еще цетами участок скалы, с орбиты ответили, что катер вылетел к ним и будет в течение двух часов, партизаны Лукаша сидели на земле под охраной, сам Лукаш стоял в сторонке, вроде как демонстируя, что он пока что главный над своими людьми...
- Даже удивительно, - сказал Мартин, - уж и не думал, что вот так вот днем по этим местам погуляю, не прячась. Погода-то какая, километров на пятьдесят отсюда видно.
Густав посмотрел на запад. Вид открывался, действительно, поразительный - на добрых полкилометра вниз уходила скала, там, внизу, рос барраярский лес, а вдали, почти у горизонта, он сменялся зеленым земным...
Краем глаза лейтенант заметил какое-то движение. Повернулся - и с ужасом увидел, что Мартин бесшумно, как тень, заходит за спину Лукашу, и в руке у лесничего - длинный кинжал. Часовые, охранявшие партизан, смотрели на партизан, часовые периметра - наружу, а сам Лукаш стоял, блаженно жмурясь, подставив лицо солнцу.
Густав открыл рот, чтобы крикнуть - но в этот самый момент Мартин правой рукой схватил Лукаша за подбородок, а левой ткнул кинжалом в спину. Лукаш дернулся, не издав ни звука, и Мартин аккуратно положил труп - Густав почему-то сразу понял, что труп - на скалу.
- Вот и все, - сказал он.
Несколько секунд длилась суматоха, по счастью, не окончившася стрельбой. На негнущихся ногах Густав подошел к убийце. Судя по выражению лица, Лукаш даже испугаться не успел, а в руках он все еще крепко сжимал пергамент с императорской печатью.
- Ма.. ртин... - говорить было тяжело, - Ты... читал указ императора... о прекращении мести...
- Читал, - равнодушно ответил Мартин, - но я четыре года назад поклялся землей и кровью, что убью его. Арестовывай меня, парень, я отвечу перед законом.
При мысли о том, что ему, лейтенанту Форбергу, сейчас нужно будет ... как же это называется?... формировать конвойную команду, и одевать наручники на героя войны, Густаву стало не по себе. В этом было что-то абсолютно противоестественное.
- Ты мне вот что скажи, - продолжил вдруг Мартин, - меня же за нарушение императорского указа - казнят?
- На.. верное... Это будет трибунал... или суд, я даже не знаю... - Густав ощутил себя так, как будто заваливал экзамен.
- Казнят, думаю, - спокойно ответил Мартин, - только перед этим полгода мурыжить будут. Я вот что думаю...
Паритизан сделал шаг, другой. Густав понял, что тот собирается делать, и бросился ему вслед, но Мартин уже дошел до обрыва, обернулся, помахал рукой - и сделал шаг в пропасть.
Густав с трудом остановился на краю и посмотрел вниз. Крохотная фигурка стремительно удалялась, а закатное солнце и отсветы от листвы внизу окрашивали скалу в такой цвет, будто она вся была залита кровью.