|
Кабинет с деревянными панелями на стенах был уютным и очень старомодным. Тяжелые бархатные портьеры, казалось, уже столетия не пропускали в него сквозняков. Резную ножку древнего кресла поцарапала еще шпора Дорки Храброго. Зеленое сукно на обширном письменном столе водило знакомство с рукавами Эзара Победителя. Лампа горела неярко, словно не миновало еще военное время с его ограничениями на электроэнергию. В углах притаились вековые тени.
Император Грегор Форбарра, в свои тридцать два года еще не успевший заслужить какого-либо прозвища, придирчиво оглядел сервированный для кофе столик перед диваном. Бледное лицо его, с темными бровями и волевым, сжатым в ниточку ртом, было непроницаемо, как парадный портрет.
- Спасибо. Можете идти.
Секретарь щелкнул каблуками и открыл было дверь, но встал навытяжку вторично – мимо него в кабинет стремительно вошел молодой Майлз Форкосиган.
На первый взгляд казалось, что он не хромает, а приплясывает на ходу. Бледного, щуплого и подвижного Форкосигана легко было принять за мальчишку-подростка. Узкое, любопытное лицо. Непослушные вихры. Серые глаза сияют азартным (маниакальным, как утверждают некоторые) блеском. Коричневый с серебряным кантом форский мундир лишен знаков воинских отличий, зато уже украшен орденской лентой: заслуги секретного физика перед отечеством должным образом отмечены. Ученый, профессор? В голове не укладывается.
- Грегор! - Майлз порывисто обнял его, хлопнул по спине. Как обычно, никаких «сир». Названому брату императора фамильярность позволительна. Гению – вдвойне.
Пробыв на Бете семь лет, Майлз привез с собой не только ученые степени и звания, но и невнимание к барраярским условностям. Иногда Грегор сомневался, что тот вообще понимает, что такое «подданный». Спасибо хоть, что в официальной обстановке не сбивается. Почти. В своей благодарственной речи после вручения высокой награды Майлз заносчиво упомянул о том, что наука служит большему, чем империя – всему человечеству. Слова «большее, чем империя» Совету не понравились.
«Барраяр будет экспортировать высокие технологии!» - клялся Майлз три года назад, требуя государственных ассигнований под свои разработки. Графы снисходительно поднимали бровь: перемещения предметов во времени? Любой школьник знает, что вне ПВ-туннелей ничего подобного невозможно.
Но Грегор ученому поверил – поговаривали даже о родственной протекции. А сейчас… Нет, Барраяр по-прежнему не экспортирует высокие технологии. Такие новинки стратегически дальновиднее приберечь для собственного употребления. Уже произведены первые боевые ракеты, неуязвимые для систем обороны противника. Технология, конечно, строго засекречена. Переноска тонны металла на секунду вперед – только начало. Пока что переброски во времени энергоемки, не изучены их последствия. Но какие возможности они открывают!
Об этих-то возможностях и завязалась полгода назад первая беседа императора с ученым. Физик исследовал природу времени – монарх интересовался историей. Майлз был поразительно эрудирован. Сосредоточенный, целеустремленный Грегор не мог понять, как, настолько разбрасываясь, он достиг таких результатов в своей специальности. Будучи ограничен по здоровью в возможностях путешествовать, Майлз наматывал парсеки в сфере знаний. От математики до истории начала ядерной эры, от физики до микробиологии…
Грегор вызывает его к себе раза два в месяц. Для него эти регулярные беседы – не дыра в насыщенном распорядке императорского дня. Не прихоть. Такого собеседника Грегору давно не хватало, чтобы ощутить, что Барраяр – часть чего-то большего; взглянуть со стороны, с неожиданного угла зрения не только на родную страну, но и на историю, политику… Отточенный, бесстрашный ум не признает границ и рамок. Подвергает сомнению очевидное, выворачивает наизнанку привычное. Храбрость – но не принять брошенный вызов, а бросить вызов силам превыше человеческих, доказать судьбе, что она не всесильна.
- Помнишь, мы в прошлый раз говорили о нуль-переброске? Хочу показать тебе кое-что… - словно шелковый шарф из рукава фокусника, вылетел из маленького планшета воздушный голограмм-экран. Линии чертежа скользнули по тонкому оживленному лицу, напомнив полосы татуировки. Голос Форкосигана, чуть скрипучий, не отличался мелодичностью, зато способность убеждения поражала. Грегору сразу захотелось посмотреть, как его экспериментальная установка будет выглядеть в реальности – где-нибудь в глубоком космосе, в стороне от ПВ-выходов. Майлз вслепую нащупал чашку, отпил сразу половину, блаженно зажмурился.
Если бы Грегора попросили ответить, кто из его подданных счастливей всех, первым ему в голову пришел бы Майлз Форкосиган. Майлз, которому несмотря на многолетнее лечение, не удалось ни избавиться от врожденной хромоты, ни выправить позвоночник, ни хотя бы вырасти выше полутора метров. Удивительно!
Даже вынужденный отказ от военной карьеры, без которой немыслима жизнь высокого фора, обернулся для Форкосигана-младшего победой.
- Майлз… - вспомнил Грегор о давно интересовавшем его вопросе. - Ты когда-нибудь думал все-таки поступить в Военную академию?
Майлз рассмеялся.
- А как же! Лет в двенадцать. Строил серьезные планы. Но, поскольку я в ту пору лежал весь в шинах и лубках, решил подготовиться сначала к письменным экзаменам в Академию. Ну, и увлекся. Так что, когда очередная порция искусственных костей прижилась, уже мог сдать экстерном выпускные. Вопросов у меня было явно больше, чем у них ответов, так что прямая мне дорога была в Университет Беты.
Майлз говорит об этом так, будто для него этот выбор был легким и разумелся сам собой. Но Грегору вспоминается случайно подслушанный отрывок разговора.
«Майлз честолюбив, - говорила мужу Корделия. - Есть только одна сфера, где он сможет стать первым, невзирая на рост и… все остальное. Это наука. Мы должны дать ему лучшее образование, какое только можно обеспечить в галактике. Форским стандартам он заведомо не соответствует – так стоит ли ему равняться по этим меркам? Будет ли он счастлив?»
Эйрел, видимо, с ней согласился. Но, внимательно приглядываясь к приемному отцу, Грегор все же чувствовал его сожаление. И сам изо всех сил старался ни в чем не подвести его. Счастье было для Грегора Форбарры понятием отвлеченным, долг – насущным. В чем-то – понимал Грегор – он для Эйрела Форкосигана ближе родного сына.
Сколько раз Грегору хотелось бросить все, не заботясь о последствиях, сбежать. Вырваться из тесноты дворца, из железного распорядка, которому подчинен каждый день. Удерживали его два человека. Эйрел напоминал о долге. А Майлз, который при всем желании не мог убежать из своего несовершенного тела – о том, что свобода на самом деле гораздо ближе, чем кажется.
На столе звякнул комм. Инопланетные послы ожидают императора в малом конференц-зале через десять минут. Грегор присел за дедовский письменный стол, достал из ящика папку с проектом договора. Вздохнул поглубже, поправил жесткий воротник – в кабинете душновато. Поднял голову и посмотрел на складывающего планшет Майлза .
- Спасибо.
- Не благодари раньше времени! Тут еще многое нужно доработать.
- Да нет, я не про то. Ты… ну, как глоток свежего воздуха. Ты каждый раз напоминаешь мне… - Грегор запнулся, подбирая слова. Обкатанные переговорами формулировки не годились. – О том, что все возможно.
- Не за что.
Форкосиган шагнул к столу и накрыл сцепленные руки Грегора ладонью. Рука у Майлза была легкая, сухая и горячая. Он легко провел кончиками пальцев по тыльной стороне ладони Грегора, к костяшкам, и дальше.
- В этом ты всегда можешь на меня рассчитывать.
Дверь за гостем закрылась. Император не двинулся с места. Только осторожно дотронулся до костяшек руки, повторяя прикосновение.
Грегор проснулся посреди ночи, дисциплинированно, как по учебной тревоге, вытащил себя из-под одеяла, присел за стол, зябко поеживаясь в шелковой синей пижаме. Он неодобрительно покосился вниз, тряхнул головой и постарался сосредоточиться.
В отрочестве будущий император Грегор как-то услышал от тети Корделии о подсознании. Он долго расспрашивал ее об этом: ему было любопытно, как обезвредить эту притаившуюся в тылу пятую колонну. Бетанка сочла интерес будущего императора к психологии вполне разумным и немало рассказала ему о методах психогигиены и самопомощи – как новейших, так и классических. Поскольку проверка, перепроверка и поиск потенциальных уязвимых мест были любимым занятием Грегора, анализ сновидений и ошибочных действий вошли в его повседневный обиход. Грегор закрыл глаза и сосредоточился.
Он стоит посреди заполненной народом площади, все пялятся, перешептываются и смотрят на него, как будто ждут чего-то.
Сколько раз ему снилось, как он входит в совет графов или на зимнепраздничный бал то без ботинок, то без рубашки, то без штанов, надеется, что не заметят, но все замолкают и поворачивают головы. Этот сон навещал его с самой коронации. Заурядный кошмар, указывающий на страх некомпетентности, заключила Корделия и припомнила, что ей самой иногда снится экзамен по органической химии. Майлз в красках рассказал, как в оказался во сне капитаном боевого эсминца.
Майлз. Во сне Грегор держал его за руку. Очевидно, это символизирует нежелание отрываться от своей семьи - ну да, приемной семьи, но другой у него нет. Он сжимал его руку посреди враждебной, ждущей любого промаха толпы.
Да, сейчас на императоре сосредоточено всеобщее внимание. Во-первых, современники ожидают от него выбора будущей императрицы – это символизирует площадь, напоминающая свадебный круг. Эрекция, конечно, символизирует то же самое. Кроме того, будущие поколения ожидают, что он ответственно распорядится военным превосходством, которое Барраяр сейчас обретает в результате научного прорыва – Майлз появился еще и поэтому.
Грегор раскрыл электронную записную книжку, прикинул план действий по второму пункту. Что уточнить, с кем проконсультироваться, кого вызвать. Майлза не вызывать. «Император должен быть превыше подозрений, - привычно повторил себе Грегор Форбарра. – Даже своих собственных. Не уверен? Перестрахуйся». По первому вопросу он план составлять не стал – подождет до завтра. Успокоенный привычным ритуалом, Грегор залез под одеяло и уснул.
*
Для беседы с премьер-министром Грегор выбрал не парадные покои, а личный свой кабинет, который не изменился со времен императора Эзара. Святая святых – здесь, думал Грегор, он наедине с историей Барраяра. Наедине со всеми призраками императорского рода. Но нет. В монаршье уединение вторглось нечто чужеродное.
На темно-зеленом вытертом сукне стола лежал фотоальбом. Он был уже знаком Грегору: он появлялся вновь и вновь. С обновлениями и дополнениями. На парадной сафьяновой обложке золотилась надпись «365 благородных девиц Империи». Грегор как-то перелистал его и оценил отличную работу фотографов и визажистов. Ничто не могло оскорбить самый взыскательный вкус. Девицы были представлены в самом выгодном виде. Конечно, никаких непристойностей. Юная аристократка в открытом бальном платье. Спортивная наследница в теннисной юбочке. По прикосновению к специальному полю отрывались небольшие звуковые файлы с интервью. На последней странице значилось «Составлено императорской службой протокола и этикета».
Обычно император просто хмурился, засовывал альбом под дальнюю папку бумаг и с удвоенным вниманием приступал к неотложным делам. Сейчас он треснул кулаком по столу и отшвырнул злосчастный альбом на другой конец комнаты. Он выругался и в гневе прошелся по кабинету, ероша волосы совсем как Майлз и бормоча себе под нос. Он представлял себе, что сделает с виновником, если его обнаружит, и фантазиям его мог бы позавидовать сам Юрий Безумный. Но осмотрительность и хладнокровие – качества, которыми больше всего славился барраярский император – быстро взяли верх. Его ждал разговор с отцом. Так Грегор называл про себя лорда Форкосигана. Хотя в их общении теплота и скрывалась некоторым налетом официальности, сыновние - да и отцовские - чувства не становились от этого слабее.
Грегор провел расческой по волосам, привычно восстанавливая сходство с официальным портретом. Из зеркала на него глянули умные карие глаза, печальные и слегка тревожные. Как у немецкой овчарки.
*
- Ваше величество.
- Господин премьер-министр, - церемонно поздоровались два первые лица империи.
Вот кто должен был разделить с Грегором ответственность перед историей за оружие будущего.
- Защитные насадки – это конечно да. Но перспективы мирового господства?.. Грегор, ты ж не первый год его знаешь. Если Майлз тебе что-то расписывает, ты уши не развешивай, а дели на десять.
- Если бы я не поверил ему тогда, сейчас и говорить было бы не о чем, - возразил Грегор. Граф Форкосиган, похоже, степень своей ответственности недооценивает. Да, Грегор давно подозревал, что Эйрел, как этого ни скрывает, разочарован в сыне. Но все же он не такой человек, чтобы позволить личным отношениям влиять на объективность. - Поговорите с Майлзом не по-домашнему, а… со служебных позиций. Он повторит вам свои соображения.
- Будет сделано, сир. - Он снова заглянул в распечатку, - С остальным я полностью согласен. Но все это дело министра обороны.
- Опять хотите напомнить о том, что надо уметь делегировать полномочия?
Эйрел покачал головой.
- Наоборот. Я хочу напомнить о том, что есть полномочия, которые ваше величество делегировать не может… - тут взгляд Эйрела упал на лежащий у плинтуса альбом. Он поднял брови и сделал многозначительную паузу.
Грегор сохранил внешнюю бесстрастность. Отпираться не стал.
- Я… не люблю, когда суют нос в мои личные дела, - проговорил он своим негромким, глуховатым голосом.
О, эта императорская манера говорить! Серьезная и честная. С небольшими заминками, даже если он читает речь по бумажке – как будто каждое слово рождается прямо сейчас, на вес золота, и вкладывается в уши слушателей, благоговеющих от сопричастности.
Это была очень удобная манера речи – в нее Грегор прятался, как моллюск в раковину. Она скрывала слабые места лучше форменного мундира. Вырабатывать эту манеру он начал очень давно, еще когда готовился к коронации. Свое последнее лето в статусе принца Грегор проводил в поместье Форкосиганов, и Майлз, который как раз готовился отправиться учиться на Бету, очень похоже его передразнил. Грегор поймал его и символически надрал уши. Майлз, хохоча, выдирался, Эйрел говорил, что давно пора, Корделия наблюдала с этнографическим любопытством и легкой тенью беспокойства в прекрасных серых глазах.
- Ну и сделай что-нибудь, чтобы это прекратить, - мягко предложил Эйрел.
- В историю я войду не как барраярский монарх, который поздновато женился. Сейчас ответственное время.
- Да, Грегор. И после коронации оно года два было ответственное. И когда мы осваивали Зергияр. Торговый альянс с Бетой и Джексоном потребовал всего внимания вашего величества. Празднование годовщины столицы тоже. Сейчас военный бюджет требует пересмотра, тоже ситуация внештатная. Тяжелые времена длятся уже двенадцатый год, и конца им не видно. В безответственности тебя никто не упрекнет, но кое в чем ты, Грегор… ну, задержался в детстве, что ли, - осторожно проговорил Форкосиган-старший. - Тебе четвертый десяток, а жениться не думаешь. И даже в порочащих связях, как говорится, не замечен…
Грегор нахмурился.
- Не нашел я, значит, невесты.
- А ты… сам хоть знаешь, чего хочешь?
Император задумался. Не ответил, а только головой покачал.
- Когда ты увидишь ту самую, единственную – сразу поймешь: это она. Будь ты наследник рода Форкосиганов – я бы сказал – не торопи события. Я Корделию встретил в сорок два, никуда она не делась. Но у тебя, ваше величество, случай особый.
- Я как раз собирался приступить к решению этого вопроса.
- Я вижу. Послушай, если ты до сих пор свою Мари Меньер забыть не можешь… В конце концов и это можно решить.
Грегор с трудом удержался от улыбки. Даже теперь, десять лет спустя, приятно вспомнить, как он пустил барраярские спецслужбы по ложному следу. Значит, граф Форкосиган расспросил Иллиана. Он всерьез обеспокоен ситуацией, раз упомянул простую СБ-шницу как возможную кандидатку на трон.
- Грегор, никто тебя не тащит в свадебный круг прямо сейчас. Просто отвлекись от дел и… пообщайся с женщинами. Пожалуй, тебе стоит поговорить с Айвеном. У него найдется, что тебе рассказать.
Айвен! Вот кто по достоинству оценил бы навязчивый альбом.
- Я не сомневаюсь. И все же больше хотел бы послушать вас, сэр.
Эйрел улыбнулся.
- Мой совет тебе как императору ты уже слышал. Как приемному сыну, Грегор, я бы сказал тебе: подумай об этом, Грегор, присмотрись. Вдруг удастся совместить.
Грегор задумался. До сих пор он и впрямь слишком потакал своим низменным инстинктам. Водить СБ за нос было приятно, но абсолютно безответственно. Он с неприязнью поглядел на валявшийся у плинтуса альбом. Нет уж, он как-нибудь сам. Без посторонней помощи.
Император не пригласил молодого Форкосигана на следующей неделе. И через две недели. И на Зимнепраздничном балу только кивнул Майлзу издали, заметив его в компании двух молодых форесс. Хоть Майлзу в этой оживленной беседе приходилось задирать голову, интерес на девичьих лицах явно был неподдельным, а улыбки искренними. «Алина Форлопулос», - вспомнил Грегор. В последний раз он видел ее на глянцевой странице, с декольте еще более откровенным. «Присмотрись, подумай», - всплыли слова Эйрела. Майлзу о таком, похоже, напоминать не приходится. Император помрачнел и отвернулся.
*
Прошло еще два дня. А на третье утро Грегор услышал звонок комма. Специальная линия. Тетя Корделия! Грегор просветлел лицом.
Звонки Корделии Форкосиган были его отрадой. Они были так непредсказуемы на фоне распланированных императорских будней. «Я подумала: может быть, тебе сейчас одиноко»; «Элис хочет поговорить с тобой о девице Форконнел, я решила тебя предупредить»; «Грегор, тебе стоит внимательней отнестись к реформе образования».
- Посмотри, что мне сегодня прислали. – Корделия зашуршала конвертом. Она, как и ее вечно занятой сын, не любила тратить время на предисловия.
- Что, бумажной почтой? – недоверчиво прищурился Грегор.
- Да. Я нашла это среди зимнепраздничных открыток. Пим не заметил, кто доставил. - Корделия вздохнула. - Грегор, изображение с этого канала связи не копируется?.. Тогда включи увеличение и смотри.
«Графиня, если вы не уплатите… - листок дрогнул в руках Корделии, цифры смазались. – Эти фотографии получит ваш муж. Ждите наших указаний».
Взглянув на первое фото, Грегор сразу понял: это она.
Копна смоляных кудряшек. Ясные серые глаза. Носик уточкой. И улыбка – такая, что просто невозможно было не улыбнуться в ответ.
Он склонился к экрану, чуть не клюнув его своим породистым римским носом, пожирая взглядом каждый пиксель не слишком четкого изображения. Лишь через несколько секунд он вспомнил о том, что его реакции ждет Корделия. Он выпрямился и согнал улыбку с лица.
- Это… инопланетная любовница Майлза? – озабоченно спросил он. (Извини, Майлз).
Корделия взглянула на него с каким-то странным выражением, и вместо ответа поднесла изображение ближе к экрану.
На фото присутствовал Айвен, что говорило о том, что Майлз где-то неподалеку. Рядом с ним виднелось две красотки, из тех, которые постоянно материализовались вокруг Айвена, стоило ему выйти в свет. И Она. В серебристом платье, с небрежно накинутым боа из черных перьев.
- Корделия, почему ты на меня так смотришь?
- Да потому что ты пугаешь меня, Грегор. Правильно Эйрел говорит – ты совсем заработался. Присмотрись – он ведь даже почти без грима.
Грегор запоздало закаменел лицом.
- Ты не пыталась поговорить с Майлзом сама? - выдавил он.
- Я сказала, что его поведение идет вразрез с барраярским менталитетом. Что, как бы он ни одевался на Бете, на другой планете он должен ознакомиться с правилами приличия и соблюдать их. Он ответил, что не понимает, что в этом такого. Я, честно говоря, тоже, - вздохнула Корделия. - Боюсь, мне так и не удалось объяснить ему систему барраярских гендерных табу. Поговори с ним ты. У Эйрела сердце, ты же знаешь. Ты всегда был для Майлза как старший брат, Грегор. Он к тебе совершенно по-особому относится.
*
Император встретил Майлза Форкосигана холодно, не отрываясь от просмотра донесений.
Майлз по-хозяйски расселся и налил себе кофе, о котором император распорядился исключительно в силу привычки. Как ни странно, он молчал.
Грегор заговорил, не удостаивая кузена взглядом.
- Лорд Форкосиган. Меня ознакомили с некоторыми документальными свидетельствами вашего времяпрепровождения после Зимнепраздника. Будучи обнародованы, они могут серьезно повредить репутации вашей семьи. Мы выражаем вам наше недовольство.
Звякнула чашка о блюдце. Грегор заставил себя поднять глаза.
В ответ Майлз просиял улыбкой. Той самой улыбкой.
- Но тебе понравилось? – требовательно спросил он.
- Ты это что, специально…
- Для тебя. Не волнуйся, угрозу шантажа я выполнять не собираюсь.
Грегор вскочил с места.
- Что это за игры? Чего ты добиваешься? О чем ты вообще думаешь? Ты же мне как брат!
Голос его сорвался - император повысил его, пожалуй, впервые в жизни. Грегор схватил было названого брата за плечи, чтобы встряхнуть – но сразу отпустил и шагнул назад.
- Майлз. Уйди.
Он тяжело опустился на диван и закрыл глаза. Он докажет, что все это его совершенно не задело. Как жить без этой улыбки, он тоже придумает обязательно. Но не сейчас. Сейчас нет даже сил поднять веки.
Грегор ждал, когда стукнет, закрываясь, дверь.
- Я уйду, уйду, - тихо сказал Майлз.
Скрипнул паркет.
И Грегор провалился далеко в прошлое: острая коленка утвердилась на бедре. Нетерпеливая рука схватила за плечо. Так Майлз в детстве карабкался к нему на колени. Он подхватил его, как тогда – и тут его вернули в настоящее настойчивые, и в поцелуе убедительные, кофейно-горькие губы.
