САЛФЕТКИ О ПРИНЦЕ

-пролог-

- Я страдаю, - сказал Стась. - У меня такая идея...
Стась страдал регулярно, Веник иногда даже удивлялся, почему его приятель не любит кронпринца, хобби-то общее... а, конкуренции не терпит, понятно!
- Чего ты страдаешь?
- Да вот... у меня такая идея...
- И что?
- А когда её писать? Видишь, сколько работы.
- Дома.
- А дома мне лень.
В таком виде проблема казалась воистину неразрешимой.

-1-

Вся в напряге без просвета
Жизнь придворного поэта!
(с) Геммиона

Обязанности караульного занимали не так уж много времени. Короткие смены – чтобы не застоялись парни навытяжку у дверей, вдруг придётся действовать. Обязательное время в тренажёрке, которое, правда, можно отработать когда угодно в течение недели. Плюс построения в фиксированное время, раз в неделю планёрка и «тихий час», то бишь, простите, политинформация. Ну, ещё обязанности по распределению дежурств, положенные Венику как лейтенанту – их он вообще не считал работой, потому что всегда знал, кого из ребят куда ставить. Ну, просто знал, и всё. Сон в казарме, обед в столовой.

Но это всё будни, совершенно понятно и никому не интересно. Зато в перерывах Эндрю Форвейн обычно заглядывал к Стасю Букатову, барраярскому придворному поэту. Несмотря на совершенно раздолбайскую, энергичную и устрашающе телесную натуру, Эндрю любил стихи. И читать, и писать, и особенно матом.

- Ну, привет. Где застрял?
Стась оторвался от бумаг.
- «Увенчан». Рифма к слову «увенчан». Можешь?
- «Женщин», - уверенно ответил Веник. Это слово было у него на уме всегда.
- А ещё?
- А чего ещё? Дай посмотрю, чего там у тебя. Ну да. «Венцом Империи увенчан, желает он вина и женщин». Очень логично.

Стась вздохнул.
- Ясочка, а ты помнишь, что речь идёт о нашем императоре? - вкрадчиво начал он.
- Не так наш сюзерен ослаб, чтоб не хотеть вина и баб, - парировал Веник. - Вот принц немного не таков, он выбирает...
- Тебе капитан голову открутит, и ты потеряешь работу. Потому что церемониальный головной убор будет не на что одевать.
- Он выбирает вкусный плов! А что? Ты бы выбрал невкусный плов? На его месте?
- Да ничего, собственно, мне-то что... Эх. Мне к следующему месяцу ещё про принца подкинули. Чтоб он вовеки был здоров!
- Не приближал к себе козлов, предоставлял бездомным кров и думал верхней из голов...
- Веееник... - Стась всё-таки не выдержал и заржал. - Сволочь ты!

- Кстати, «венцом увенчан» - это тавтология, не заметил?
- Ой млииин, спасибо, что сказал.
Стась перечеркнул жирным химическим карандашом строку и задумался.
- Тогда вообще можно это не рифмовать, наверное... - чуть приободрился.

И тут у Веника пискнула рация.
- Кто? - рявкнул он в шипящий и чихающий словами агрегат. - Кронпринц? Когда? Зачем? А почему? Что значит «не знаю»? О-ё... ладно, ща буду. Стась, где мои перчатки?
- Вот. Что стряслось?
- Случилась страшная фигня, - вздохнул Форвейн. - Принц вызвал именно меня. Зачем бы?

- Ох, - сказал Стасек, вспомнив, о чем они говорили минуту назад. Нет же на свете телепатии, и даже если есть, зачем телепать именно их? Прослушка бывает, но не у принца же? Или у него тоже? Но зачем в кабинете простого придворного поэта прослушка?

- Пойду, - сказал Веник.
- Эндрю, - сказал Стась. Форвейн, привыкший к прозвищу, даже не сразу понял, что это к нему.
- А? - он облокотился о косяк на выходе, дружелюбно улыбнулся.
- Береги себя.
- А! Буду!
И Форвейн ушёл. На вызов.

- Такой-то славою увенчан, - по инерции продолжал Стасек, - Куда девать проклятых женщин? - имея в виду, рифму куда девать из головы?
Мозг ещё вертел задачу, но самому Стасю какое-то время было не до неё. Впрочем, скоро он опять увлёкся.

-2-

Зерга трудно рифмовать,
Зергу сложно не давать…
(с) Eide

Комнаты кронпринца отличались тем же, чем и практически все жилые комнаты в императорском дворце: огромным пространством, в котором тонет либо человек, либо мебель. Его Величество худо-бедно справился с этой бедой, ну так на то он и Эзар, автор Императорских садов, помимо всякого рода образчиков новой политической архитектуры.

А вот кронпринц, судя по всему, не только дизайн институтов имел в виду. Убранство комнаты выдавало хороший художественный вкус (как ни странно) вкупе с полным отсутствием систематичности мышления.

«Две трети выбросить, остальное переставить, - подумал Веник. – Это сюда, это туда, а это к окну. Нормально будет, да? А это, наверное, ширмой загородить. А ещё – подмести».

По всему чувствовалось, что обитателю этой комнаты никогда не приходилось не только самому наводить порядок, но и договариваться с людьми, которые будут делать это за него, не говоря уже о том, чтобы платить им деньги, но это было не исчерпывающей характеристикой происходящего в помещении.

Ну… есть бардак и есть бардак. Комната принца была нагромождением мебели и безделушек. Чертова прорва чувства прекрасного требовалась для того, чтобы выбрать каждую конкретную вещь из множества других, но на то, чтобы представить предмет в интерьере, моральных сил хозяина явно не хватало. В итоге получилось то, что получилось.

Веник взял с полки серебряное блюдце с гравировкой и начал рассматривать вне эклектичной композиции. Его отец в отставке занялся антикварной посудой и каждую вторую субботу месяца имел сыну мозги особенностями старинного серебра и фарфора – интересно, осталось хоть что-то от его поучений или…

- Лорд Форвейн, подойдите, пожалуйста, ко мне.

Мда. Ситуация называется «слона-то я и не приметил». По сценарию полагалось уронить блюдце и как можно дальше отскочить спиной вперед, аки рогатый прыгун, параллельно что-нибудь опрокинув. Чем больше «что», тем лучше, а высший пилотаж – запустить цепную реакцию предметов на десять, что при такой обстановке вполне реально. Тем временем блюдце должно разбиться. А, ну да, оно серебряное. Ну, значит, его надо погнуть или ещё как-нибудь расфигачить от неожиданности.

Эндрю представил это всё в деталях, фыркнул, поставил вещичку на место и двинулся на голос, осторожно переступая между всем тем, чему, строго говоря, вовсе не полагалось валяться на полу.

Принц полулежал в глубоком кресле, безвольно свесив левую руку и крутя перо в правой. На столе и вокруг валялись мятые листы. В мягком, бесформенном домашнем халате Его Высочество практически сливался с мебелью. Ореховые глаза казались мутноватыми - Форвейн винил бы цвет, но не мог не вспомнить, что на лице Эзара Форбарры того же оттенка глаза светились, как две сверхновые.

- Разрешите доложить, Ваше Высочество! Не лорд Форвейн, просто фор. Военная каста, но младшая ветвь.
- Захочу – и будете лордом Форвейном, - поморщился принц. – Ах, не приставайте ко мне с глупостями. Какая разница? Я не обязан помнить, кто у нас кто.
- Разница велика, и я не хотел бы носить чужой титул даже пять минут, - возразил Веник. – Тем более по ошибке.

«Ну и как он это себе представляет? – вертелось в голове. – Он прикажет, и граф Форвейн назначит меня своим наследником? Ага, аж два раза. Потом догонит и ещё назначит. Во-первых, приказать тут не может даже император. Да даже если бы принц имел такие полномочия, граф бы скорее удавился, чем имел бы дело с сыном моего старика. Чёрт, и не помирятся теперь, наверное, остолопы старые. Вот будь у меня младший брат…»

- Ох, ну неважно, какая разница? Вы Форвейн, друг придворного поэта, помогаете ему с рифмами – так?
«Ой», - подумал Веник, припомнив, с какого рода рифмами он Стасеку обычно помогал. Интересно, а принц об этом знает или нет? Если знает, то должен начать отрезать яйца, но что-то инструментов под рукой не видно. А если не знает, то как узнал про рифмы, не зная, какие они? Удивительно.

Далее всё оказалось ещё более удивительно.
-У меня большая беда, - сказал кронпринц, слабо улыбнувшись. – Я хочу писать, а вдохновение меня покинуло…

Это было так знакомо, что Веник улыбнулся. Зерг ответил плаксивой гримаской – жизнерадостные люди тоскующего принца раздражали, ему казалось, что они ничего не понимают в жизни. Стоило ему развеселиться, правда, и его начинали бесить зануды с кислыми минами, но сейчас хандра вступила в свои права.

- Лорд Форвейн… или как вас там? – сказал Зерг пустым голосом, пустыми глазами глядя в пустой листок. – Подберите мне рифму какую-нибудь. Интересную. А я вас за это щедро награжу.

«Ага. Таким голосом только награждают. Надеюсь, не альфа-С-Д-плазмидом?» - уныло сострил Веник, увы, только мысленно. Вот Стасю бы он мог это сказать, и тот расхохотался бы как ненормальный. А здесь – не-а, дохлый номер. Он не ответил на улыбку. Он не хотел выбираться – только другого утащить в болото. Значит, взаимное ехидство, которое царило в отношениях со Стасеком, здесь определенно не пройдёт.

«Не хочу в болото, - решил Веник. – Побуду с ним, пока не надоест, и отпрошусь. Не съест же он меня».

- К какому слову? – спросил Веник, с ужасом понимая, что сейчас ему скажут «к какому-нибудь», и это будет полный… дворец. Смахнёт слезу старик отец, и молодая не узнает, какой у парня был… м-да, по ходу, общение с Зергом быстро сказывается на оптимизме...

- Нууу, напримеееер, - кронпринц всё же попытался поставить более конкретную задачу, - к слову «тоскливо».
- Ленивый, - не задумываясь ответил Веник.
- Как-то не то. Не звучит! А к слову «скучно»?
- Взбучка, - предложил Веник первое, что ему хотелось дать некоторым хандрящим типам. – Или случка, - этого он, напротив, давать не хотел и свою честь приготовился защищать только так. Но от вселенской скуки – помогает. Одно из лучших средств!

- Хммм… а вот, например, есть ещё такое слово – сплин…
- Стрихнин! – «яду мне, яду!» - Героин, вазелин, адреналин, кринолин, властелин, павлин…
«Хоть что делай. Хоть колись, хоть стреляйся, хоть в политику лезь, хоть дамам под юбки – только ради бога, парень, не скучай! Достал уже, за пять минут и окончательно!»

- …турмалин, тирамин, гуталин, кретин. Ваше Высочество! - не выдержал наконец Веник. – Может, скажете, зачем я вам всё-таки нужен, по-настоящему? А то если вам надо рифмы подбирать, для этого программка в комм-сети имеется.

Ой да. Ой да… программка в комм-сети имелась. Когда Стасеку её подкинули, работа придворного поэта была парализована. Первым делом Стась набрал там достопамятный «знак» и через полминуты радостно сообщил, что рифма «знак-дензнак» в машинке присутствует. То есть машинка как минимум равна Венику по поэтическому дарованию, и это радует. Потом господин придворный поэт вместе с рекомым Веником пытались вспомнить без словаря, что за фигня армяк, кто такой кунак и каким местом всё это сочетается с вурдалаком и буераком…

В конце концов Стась решил, что программу использовать будет только в крайних случаях – слишком много вариантов, слишком сложно выбирать, и слишком легко сбиться и отвлечься. Человеческое подсознание всё-таки подбрасывает больше удачных вариантов в процентном соотношении, поскольку учитывает ассоциативный ряд.

Правда, в некоторых случаях ассоциативный ряд такой, что умри не воскресай, и это возвращает нас к кронпринцу. Нас. Веник от него, собственно, и не отвлекался.

А с принцем тем временем творилось что-то совсем загадочное. В поисках ответа на вопрос он нахмурился, скривился, поджал губы…

Наконец, Зерг принял решение. Но какое!
- Ой, да ну его совсем, этого Джеса, если ему так надо, пусть он сам тебя отвлекает! А мне вообще ничего не хочется, - и принц уставился в окно.
- От чего отвлекает? – переспросил Форвейн, чуть прищурившись. А потом, не дожидаясь ответа, выскочил вон и рванул по коридору так, будто за ним гнались.

О том, чтобы заскочить на официальный пост, он в этот момент даже не подумал. Ну что там, на посту? Дверь охранять, чтоб не спёрли? Ерунда какая. Форратьеры, увы, дверьми не интересуются.

-3-

Ещё одно обострение -
и схлопочет у меня эта язва...
Ральф Форхалас

«Вот щаз добегу, - думал Веник, - и скажу: Стасек, ты не поверишь, я видел принца, он такой мудак… тебе на пачку салфеток хватит. А он скажет… ох, только бы добежать, а!»

Добежал. Успел.

Вернее, даже не так. Когда Веник ворвался в кабинет Стася, эти двое как раз прощались в дверях.

- Может быть, вы всё-таки сегодня ко мне? – Форратьер.
- Да нет, я же на работе… а вечером я никакой, простите.
- Тогда позвоните дня за два, когда вздумаете заскочить. Я, знаете ли, тоже не всегда свободен…
- Милорд, спасибо вам огромное, я просто не знаю, как благодарить…
- Ну-ну, юноша, - голос Форратьера был покровительственным и немного вкрадчивым, - два человека с общими увлечениями всегда поймут друг друга. Уверен, вдвоём мы сможем что-нибудь придумать. Какую-нибудь, м-м, взаимно приятную форму благодарности?

- Прошу прощения, - прорычал Веник, вталкивая Стася внутрь кабинета и оставляя Форратьера снаружи. По долгу службы – другой службы, вернее, Службы - он бы послушал ещё, но уши у него уже завяли.

- У тебя тут что, вообще, происходит?
- Слушай, Веник, ты не представляешь…
- Видимо, нет! Ты что себе позволяешь? Ты понимаешь, что это Форратьер? Что ты ему наобещал уже?
- Веник, он святой человек!
- Чего?

Форвейн сел, чтобы не упасть. Слова «Форратьер» и «святой» у него в голове иначе как в форме стёба не сочетались. Наверное, именно поэтому он так отчаянно хватал ртом воздух, потому что какая-то маленькая пробежка так сильно утомить его не могла.

- Да, представь себе! У него дома старые книги, представляешь, ещё докосмического периода, на старой кириллице, в которой 33 буквы ещё! И он пригласил меня посмотреть на свою библиотеку! Ты же знаешь, я защищался по литературе докосмического периода, но я не знал, что вне Университета этим кто-то тоже интересуется. Это так здорово, когда человек развит разносторонне…

Так. Понятно. Люди с высшим образованием. Когда речь заходит о чём-то близком к теме диссертации, они все становятся немного невменяемыми.

«Как бы это объяснить, - подумал Веник. – Только быстро. А?»
- Стась, - сказал Веник. – Слушай сюда. Ты Форратьера срифмовать можешь?

- Мне, вроде, не давали такого задания, - озадачился тот. – И не влюбился же я, ему сонеты писать.
«А ведешь себя так, будто именно… ой, ну ладно. Тема диссертации – это святое».
- Ну ясочка. Ну срифмуй Форратьера. Ради меня, а? Да можешь стихов не писать, просто найди рифму к слову Форратьер.

- Изувер, - сходу сказал Стась. Выдал следующую рифму, абсолютно нецензурного содержания, и задумался. – Вомпэр, - добавил наконец, - в смысле, «клятый вомпэр». «Вампир», только с народным акцентом.
- Где ты видел народ, который говорит с таким акцентом? Ладно, не суть. Главное, что не размер, не пример, не барьер, не шифоньер, не вольер, и не уйма всякой другой хрени.
- А также не клавесин и не трюмо. А что?

- А при чём здесь трюмо? – ошарашено переспросил Веник.
- Да ни при чём. Примерно так же сочетается. Нет, подожди, - Стась мысленно всё ещё подбирал рифму…
- Вооот! – радостно выдохнул Веник. – Понимаешь теперь?
- Нет.
Пришлось объяснять.

- Скажи, кто у тебя обычно рифмуется так, что умри не воскресай?
- Зерг рифмуется. И не только у меня, у нас обоих.
- Нет, ясочка, у меня так рифмуются все, у меня мозги так устроены. А у тебя – только Зерг. Вот! - Веник снял с полки уже готовую работу. – Ода на последнюю победу адмирала Канзиана. Я помню, как ты её писал. Ни единой запинки, ни единого слова мата, «Эндрю, уйди, я занят». А про Форкосигана ты какие простыни строчил, когда он Комарру брал? Непринуждённо! Легко! Ты понимаешь, что это значит? Тебе сейчас Форратьер кажется симпатичным, да? А приглашение – нравится? Но ты посмотри, что ты с ним рифмуешь!

- Ты хочешь сказать, что у меня подсознание умнее мозгов? – переспросил Стась.
«Ой, - подумал Веник. – Кажется, я назвал его идиотом?» И виновато кивнул.

- Ничего себе. Так я, выходит… настоящий поэт? Подожди-подожди, это же классический мотив, очень старый – художник, понимающий, что его талант срывает покровы лжи, которые поначалу обманывают даже его самого! Ну, если отбросить пафос, как-то так. Понимаешь? И ты хочешь сказать, что я - такой?

С удивлением Веник увидел, что взгляд под этим углом увлекает Стасека не меньше, чем форратьерская библиотека.
- Ой, не знаю, Стась. Может быть. Но я те честно скажу: к Форратьеру лучше не ездить. Знаешь, зачем меня вызывал Зерг?
И Веник рассказал.

- Но… я почувствовал, что мои знания востребованы. Он просил меня сделать заключение о художественной ценности образцов… - начал Стасек. – Обещал заплатить, между прочим… Вот сволочь! А может, это нас параноит, а?

- Ну да. И Форратьер просто так попросил принца меня вызвать. Чтобы спокойно поговорить с тобой о литературе докосмического периода.
- Блядь, - Стасек закусил губу. Ему было обидно, а кому бы не было?
- Но что Форратьеру нужно от нас? – вслух подумал Веник, переводя мысли приятеля на новую тему.

- Да что бы ни было, - отрешенно сказал Стась. – Веник, у меня работу принимает лично министр политвоспитания. Хотя я до сих пор, конечно, не понимаю, зачем он это делает… - Несмотря на то, что зарабатывать талантом к письменной речи Стась решил лет десять назад, а придворным поэтом служил целых три, он всё ещё иногда удивлялся, как это его занятие могут считать работой и платить за это деньги. – В общем, если бы Форратьеру было нужно что-то от меня, он попросил бы Гришнова. Если он не может об этом попросить, значит, Гришнов это не слишком-то одобрит. Учитывая, что по части политики они союзники…

- Это даже не политика, это развлечения.
- Форратьерские.
- М-да. Стась, а я и не знал, что ты для Форратьера настолько сексуально привлекателен!
- Будешь стебаться – я тебя тоже начну рифмовать.
- Ой боюсь! Давай лучше Форратьера срифмуем.
- Не хочу я его рифмовать. Он меня всё-таки домой приглашал. Вдруг он от всего сердца, а мы с тобой снова придумали чёр-те что?

Веник вскочил было и даже открыл рот, чтобы возразить, но тут рация, как водится, пискнула.
- Что? Меня? Стоп, а зачем? А точно? Вы уверены? И Букатова?
- Эндрю? Что случилось?
- Ну полный… дворец, - пробормотал Веник, опускаясь обратно на стул. – Теперь нас император вызывает. Обоих. Доигрались.

- Веник, - осторожно поинтересовался Стась. – Ты что там такого сказал кронпринцу?

-4-

Лейтенант Иллиан, побывав на Иллирике,
Обратился внезапно к возвышенной лирике…
(с) АннаХ

- Ты ему точно наши салфетки не читал? – в третий раз спросил Стась.
- Да! Читал! – сказал Веник. – Если это тебя утешит. Я ему и своё читал тоже! «Вышел Зержик на крыльцо почесать своё… запястье. Не пригоден он для власти, ибо вырос подлецом». И всё приписал тебе. И император нас за это четвертует!
- Веник, сволочь! – Стась заржал.
- Да чего ты переживаешь? Всё нормально будет.

Исполнить приказание императора оказалось совсем небанальной задачей, даже если вызывали и особенно если вызывали. Однако благодаря обширным знакомствам Веника друзьям удалось без потерь миновать три рубежа обороны, почти не подвергнувшись бюрократической манямбе. Правда, на каждом рубеже их неизменно сверяли со списком и с удивлением там обнаруживали.

- Знаешь, - сказал Стась после первого рубежа, - может, сбежать ещё не поздно?
- Поздно, - утешил Веник. – Но можешь написать что-нибудь очень патриотическое про кронпринца, тебя простят!

- Могу. Почему бы и нет, - сказал Стась между вторым рубежом и третьим. – Я настоящий поэт, я могу. Ты думаешь, мне слабо? «Я без особенных прикрас скажу, что Зержик… славный малый, и собутыльник разудалый, но пробкой бьёт не в бровь, а в глаз».
- О! Это у тебя художественная правда жизни получается! – обрадовался Веник. – Я тебе уже рассказывал…
- Рассказывал, два раза, я этот случай и вспомнил. Твоя очередь.
- Э-э…

На самом первом рубеже, до того, как принесли новые списки, один придурок всё-таки попросил Веника показать пропуск и вытряс из Стася девичью фамилию бабушки по материнской линии. Больше такую глупость, правда, никто не повторял, потому что записывать фамилию Гедеванишвили (в форму, где столько букв не предусмотрено) дураков, видимо, не было. Ещё на каждом переходе между рубежами Веник шипел, что если приятели пошутили, он им голову открутит, а Стась резонно напоминал, что в списках они есть, и это подстроить даже его лихим гвардейцам было бы затруднительно.

В общем, оказавшись у двери в императорские покои, приятели находились в состоянии лёгкого обалдения. Когда живёшь вот так во дворце, как-то забываешь, что тут резиденция первых лиц, пятое-десятое, безопасность, трали-вали, и всё такое впридачу. А вот оно как.

Четвёртый рубеж обороны в лице императорского секретаря Стась уже не идентифицировал, а Веник просто не воспринял всерьёз. Ну то есть: сидит парень. По виду – ровесник, может, помладше даже. В том же звании. Что-то листает на комме. Явно просто так листает, от скуки, если бы читал, было бы медленнее. В общем, сидит парень. Страдает ерундой. А фигли ему западло поболтать? Всё равно же ждём! Ну, глаза Гора на шее официально, но это что, повод быть ханжой?

Вот так, слово за слово, Веник к Иллиану и прикопался.

- Привет! – спросил он курносого паренька с лейтенантскими кубиками, который явно бил баклуши. – Чё делаешь?
- Я на службе, - суховато информировал тот.
- Логично. Мы все на ней. А в чём смысл работы?
Тот поднял глаза от монитора.
- Помнить.

«Он явно на что-то намекает, - подумал Стась. – На что?» Эта новость до придворного поэта ещё не успела дойти, потому что в ту пору, когда у Эзара появился новый секретарь, он сдавал очередную эпопею про Зерга, Веник был при нём почти неотлучно, и сию порцию слухов пропустил сам.

«А-а, - подумал Веник. Для него это по содержательности прозвучало на уровне «дышать». Конечно, без этого работы не получится, но само по себе не занятие, в лучшем случае вспомогательная функция. – Ну, не хочешь – не говори, тоже мне! Экий важный. Нет, зануд, как и всех дураков, надо учить…»

- Ага, запомни тогда вот это: «У коммодора Форратьера вот-вот наладится карьера, хотя грядущий адмирал в войне не смыслит… вообще!» Стась, твой ход. А ты запомни. А лучше запиши. Для надёжности!

В принципе, Веника устраивал бы любой вариант: и прорвавшийся смешок, после которого парень мог бы разговориться и оказаться очень даже ничего, и обида – тогда мы в итоге имеем проученного идиота. Реакция, однако, оказалась какой-то третьей: внимательный взгляд, чуть сжатые губы…

Стась за его спиной прищелкнул языком. За развитием ситуации было бы интересно понаблюдать. Но именно в это время тяжелые двери распахнулись, и на пороге предстал человек, при виде которого лейтенант аккуратно и четко встал по стойке смирно, а Веник и вовсе вытянулся во фрунт, прищёлкнув каблуками, как на параде. Быстрое, синхронное движение разорвало жанровую сцену, превращая участников в две статуи из плоти и крови.

«Я вроде штатский», - подумал Стась и пожал плечами. А потом всё равно попытался исполнить нечто подобное - с большим опозданием и в меру умений. Уж больно заразительно оказалось безумие референтной группы.

Император, однако, на двух замерших лейтенантов и одного поэта особого внимания не обращал – договорил начатую в кабинете реплику, пожелал господину министру успехов, здоровья супруге, спросил об успехах сына, попрощался и уже потом, когда гость пересекал холл, озадаченно уставился на скульптурную композицию.

- А-а, - сказал наконец Его Величество. – Вольно, отомри.

Курносый лейтенант вытянулся ещё смирнее и отрапортовал о прибывших – занятно, учитывая, что они не называли ему фамилий – а также об уйме прочего. У Стася голова кругом пошла от попыток осмыслить и запомнить половину.

- А это… - «кто и зачем» явно застыло на августейшем языке, Эзар припоминал. – А. Точно. Мой придворный поэт и его соавтор. Саймон, ты тоже зайди... такого ты ещё не слышал, по-моему.

***

- Ну, вообще-то я тоже так умею... - пробормотал Саймон, педантично упаковывая фотокопии салфеток в папку после отбытия гостей.
- Да? А ну, расскажи чего-нибудь.
- "Идёт кронпринц, качается в подпитьи по дворец..."
- А дальше?
- Простите, Ваше Величество, дальше нецензурно.
- Хм. И что я, по-твоему, там не слышал? Впрочем, не красней, идею понял. Воистину. Он самый.

-5-

Идёт кронпринц, качается
В подпитьи во дворец –
Ой, папино кончается
Терпенье наконец…
(с) jetta-e

- Я запомнил, - очень тихо сказал лейтенант, названный Саймоном, по пути из холла вглубь императорских покоев. С другой стороны, Стась не видел его лица, не знал, шевелились ли губы. Могло послышаться.

- Нет, ты запиши, - посоветовал Веник, гадая, что ему будет за оскорбление лейтенанта-которому-их-собирались-показывать, и, судя по списку затронутых вопросов, личного императорского секретаря.

- А я записал, - совсем тихо повторил тот. – Забавно.
- Тебе понравилось?! – в полный голос воскликнул Веник, живо и непосредственно, и тут же осёкся, глянул в сторону начальства.
«Он тоже робеет, - подумал Стась. – Хотя и весьма непринуждённо это демонстрирует. Интересно». От самого факта ему стало как-то поспокойнее со своими переживаниями.

- Садитесь, - радушно пригласил Его Величество, занимая половину кожаного углового дивана – колени расставлены, руки заложены за голову.

«Тоже вольная поза, - подумал Веник. – Но какая! И тоже халат». Халат он откомментировать никак не мог, на императоре сей предмет одежды выглядел именно тряпкой на теле, а не излишне размягчившимся экзоскелетом. «А ведь правда. Говорят, Зерг совершенно иначе ведет себя, когда запакован в мундир – не только выглядит. Может быть, потому и об атрибутике так печётся, как будто в ней дело, и в истерики впадает при виде немытых сапог?»

***

- Внутренний стержень, - сказал Стась, когда несколько часов спустя Веник поделился с ним этим наблюдением. – Это называется «внутренний стержень». Кажется. То, что есть у Эзара, и чего нет у Зерга.
- А у меня он есть? – подумав, спросил Веник. Ему показалось, что внутренний стержень – это хорошо.
- У тебя-то? Ага. Скелетообразующее шило в пятой точке.

- Стась! Я серьёзно!
- А я тоже вполне серьёзно. Серьёзней некуда. И тебе идёт… Знаешь, а мы, выходит, зря смеёмся надо того, как кронпринц носится со своей атрибутикой…
- Зря смеёмся? – переспросил Веник. У него такое кощунственное заявление в голове не укладывалось.
- Ну, не то чтобы совсем зря, - скрепя сердце признал Стась, вспомнив, сколько приятных минут это им доставляло. – Но иногда мне стыдно, что наша дружба строится на этом. Тем более что если он так выживает, эти истерики имеют смысл.

- Ты адвокат дьявола, - Веник удачно ввернул услышанное выражение. – И слишком совестлив. Мне вот не стыдно, что я твой друг.
Стасю пришлось извиняться. Потом он не только признал, но и даже сформулировал это сам – опора на стержни внешние заслуживает уважения только тогда, когда внешний стержень более-менее надёжен, или поддерживается изнутри до надёжного состояния, и желательно транспортабелен таким образом, чтобы с ним можно было двигаться вперед.

***

Веник подтолкнул приятеля на вторую половину дивана, к монарху поближе, сам угнездился на подлокотнике – если не понравится, он переместится на пол. Было дано указание сесть, без уточнения, где находятся стулья. Но ему император ничего не сказал. Громы и молнии достались другому.

- Лейтенант Иллиан, вам требуется отдельное приглашение? – раздражённо рявкнул Его Величество. Курносый лейтенант едва ли не подпрыгнул на месте, сорвавшись за стулом. «Исполнительный какой, - подумал Веник. – Не завидую». Намерение поцапаться прошло, да и волнение откипело, теперь он парню немного сочувствовал.

Иллиан приволок стулья, в количестве двух штук. «Спасибо», - сказал Веник и остался где есть. Указания переместиться пока не поступало. А ему всегда было интересно исследовать границы дозволенного. Вот сейчас прикрикнут, чтобы он пересел, интересно?

Да нет, Эзару кажется, вообще по этому самому… а, вот, по барабану.
- Передай мне папку, вон ту, зеленую…
Иллиан вскочил снова, не считаясь с тем, что с его места удобнее всего было повернуться и дотянуться рукой. «Ё-моё, - подумал Веник. – Как тут всё запущено, сгорит же с таким-то рвением …»

А потом он поймал взгляд Эзара. И готов был поспорить, что видел там едва ли не то же, что чувствовал сам: раздражение, недоумение, умиление, сочувствие...

А может, и нет. Стась, очень занятый тем, как бы угнездить на коленях непослушные руки, не потерять нить мысли в сочиняемом произведении и обработать поступившую за последние полчаса информацию, этот обмен взглядами пропустил вообще, поэтому независимого свидетеля у Веника не было. Может быть, это и есть страшная вещь проекция, о которой Веник когда-то слышал от знакомого психолога.

- Ну что, молодые люди, - сказал Эзар, когда папка оказалась у него в руках, – поговорим о ваших подвигах…
- Я не нарочно разбил витрину в 62-ом, - быстро сказал Веник. – А штраф тогда заплатил, чтобы отвязались.
- М-м, приму к сведенью, - пообещал император, которого это признание явно застало врасплох.

А дальше – любопытство кошку сгубило - Веник сам переместился на стул, чтобы увидеть, что будут доставать из папки. Саймон поставил стулья так, чтобы вместе с диваном они создавали круг, и вакантным осталось место напротив монарха. Так что улики (фотокопии салфеток с эпопеей о кронпринце: «наш принц отважен, словно рак, любой дурак придёт вот так, наставит Зержику синяк, поскольку тот боится драк…») Эндрю Форвейн увидел вверх ногами. Собственно, ему хватило, чтобы определить тему беседы.

Осталось, как учили на уроках литературы, понять идею, то бишь - зачем. Ну да за этим дело не станет. На всякий случай Веник протянул руку и сжал стасево плечо – успокойся, мол. Я с тобой.

А Стась был совершенно спокоен. При виде пресловутых салфеток-о-принце тревога ушла – именно потому что они были худшим вариантом из всего, что, по его мнению, могло случиться, а значит, хуже быть уже не могло. Или могло?

- Итак, - продолжал Эзар, – должен сказать, что ваше творчество мне очень даже нравится. И я не придворные панегирики имею в виду, там я понимаю – условности жанра. Но «прекрасен, как хомяк, и сексуален, как маньяк» - это великолепно…

До Стася это всё даже не сразу дошло. А когда дошло, поверить он не мог.

- Я смеялся, - добавил Эзар. – Долго. Негри боялся, как бы со мной приступа не было. Много он понимает в медицине… - император махнул рукой и усмехнулся, разнимая страницы и перелистывая в поисках любимого. – Хотя, конечно, где почки – знает. Ну так вот. Шедевральные вещи. Как сейчас помню, «Зерг с принцессой спать не может, ждёт он, кто ему поможет». Прекрасное произведение, и мой сын в образе.

Потом Эзар очень пристально посмотрел на горе-сочинителей. Веник, не робкий от природы, почувствовал, что краснеет. Стась взгляд выдержал с удовольствием – пока его хвалили нечто столь сомнительное этически, ему было бы неловко, но вот это уже походило на меру морального воздействия.

«А главное, я сделать ничего не смогу, - подумал Букатов. – Если не записывать всё то, что вертится в голове – не чистить мозги - основных текстов не будет. Если прикажут прекратить, что мне делать? Менять работу? Придётся». Да не так уж и жаль, конечно. Только новая должность вряд ли будет при дворце, а значит, Веник забегать уже не будет. Может, так, по комму будут болтать…

«Ну вот, - подумал Эзар. - Хватило ума покраснеть, значит, не всё потеряно». Вообще говоря, смешные они. Идиёты малолетние. Впрочем, Эзар Форбарра никогда не забывал, что сам он в свои двадцать с хвостиком был и вовсе остолопом, и война не была тому помехой, отнюдь. «Но эти хоть понятные кретины, не то что мой... А что мой?»

У Его Величества была большая беда - он не понимал сына. Совсем. Кого угодно на третьем десятке, самых разных людей, от Эйрела Форкосигана до Падмы Форпатрила, но не Зерга. Он пытался понять. Пытался. Но кронпринцу недолго до тридцати, а у самого Эзара время на исходе...

- Я даже показывал кое-что фронтовым товарищам, - продолжил он. - Не про принца, конечно, тем более что это граничило бы с изменой, - вот пусть подумают, то ли он иронизирует над собственным положением, то ли это упрёк в их адрес, им полезно, - а вот эту, «На юг гем-лорды полетели».

«Матка боска…» - подумал Стась. Верующим человеком он не был, и навряд ли сознавал, что призывает в этот момент божью (или, в более поздних версиях христианства, божественную) матерь. Древние слова дошли по польской ветви его семьи почти без искажения - как универсальное ругательство.

Теперь о песне, упомянутой Эзаром. Веник был прав, нецензурно у Стася рифмовался по большей части кронпринц. Однако неформальная версия создаваемого шедевра появлялась на свет довольно часто. Так, «гем-лорды», к ужасу Стася, пошедшие в народ, были, увы, единственным результатом архивных изысканий по поводу подвигов Е.И.В. во времена цетской войны. Информации было так мало, а тема – настолько интересна, что у обоих молодых людей не на шутку разыгралось воображение.

Короче, в получившемся опусе будущий император представлялся отчаянным раздолбаем - хотя и с акцентом на слово «отчаянный». Веник, скотина, на правах соавтора выпросил это спеть в компании под гитару, обещая, что его не выдаст. Оказывается, СБ докопалась до авторства. Ну что ж...

- Так вот, - продолжал Эзар, не подозревая, что творится в душе у его придворного поэта, - Всем очень понравилось, что и требовалось доказать. Фортала, тот вообще не поверил, что это написали два молодых остолопа. Божился, что автору не менее пятидесяти, и с цетами он, возможно, и не воевал, но вот покойника определённо знал лично...

«Покойника? - удивился Стась. - Ах да, в песне фигурировал Юрий, тогда ещё кронпринц... Кронпринц. М-да.»

- А в авторство придворного поэта он не поверил вообще, ты, мол, на то только и годен, что бумагу марать и строчить тяжеловесную политическую заказуху... Это не моё мнение, учти. В общем, ребятушки, ваше творчество мне нравится, - заключил Эзар. - И «гем-лорды», и «вторая цетагандийская», и «салфетки о принце». Салфетки особенно смешны, разумеется. Однако не могу не заметить, что они написаны несколько в ином стиле, нежели предыдущее. Хотя нет, стилистика похожа, жанр другой.

-Так что давайте откровенно, - сказал Его Величество император всея Барраяра, - ребятки, чем вам не нравится мой сын?

-6-

Ergo, Зерг, он… вашу мать...
Так Эзара жаль опять…
(с) Eide

Гвардеец шумно вздохнул, собираясь с мыслями. Поэт, для которого такой поворот мысли не был неожиданностью, казался более подготовленным к разговору. И одновременно более податливым. Что если надавить?

- Вот ты, поэт, что скажешь? Не бойся, казнить не буду, пытать тоже...
- Если Его Высочеству что-то не нравится, я готов извиниться перед ним лично, - ответил Стась. - Мне очень жаль, если я его огорчил.
- Представляю, - пробормотал Веник.

- Принц об этом даже не знает, - отмахнулся Эзар. – Да я и не об этом говорю. Почему все, - взгляд в сторону Саймона, - пытаются выудить из моих слов нечто похожее на приказ - неуютно, когда я не командую?
- А вы не командуете? - немедленно встрял Веник. - Вот сейчас?
- Я пытаюсь понять. Эй, парни, мне нравится ваше рифмоплётство, искренне нравится. Но откуда такое отношение к человеку, которого вы даже толком не знаете? Вы его ровесники. Объясните. Вот ты, поэт, скажи: неужели мой наследник не заслуживает хотя бы элементарного уважения?

- Я думаю, никто ничего не заслуживает только за то, что он чей-то наследник, - ответил Стась. - Да и обидно как-то, такое уважение. Я был когда-то сыном своего отца, и только. Это очень горько. И, в отличие от кофе, совершенно не бодрит.

- А кронпринц сам по себе? Нет?
«Перед нами император и отец, - заявил внутренний голос, – так что на этом лучше остановиться». Стасек пожал плечами.
- Нет, - вклинился Веник.
- Поясни.
- Э-э, мне бы не хотелось.

- Тогда ты, - потребовал Эзар, снова обращаясь к Стасю. Это походило на перекрёстный допрос… или на групповое изнасилование, группа изнасилованных – встаньте. «У меня уже нет сил быть деликатным». А ещё – безумно хотелось поделиться. Высказать то, над чем он размышлял по ночам, и что не высказывал даже Венику, потому что вряд ли ему это всё интересно.

- Ваше Величество, я одно могу сказать. Кронпринц Империи со временем станет правителем. Это ограничивает его выбор будущей карьеры. Он не нуждается в том, чтобы себя обеспечивать. Это ограничивает его набор стимулов для развития. Но внутренняя потребность в развитии достаточно сильна, чтобы побуждать человека, - Стась знал. До того, как покинуть дом, он ни в чём не нуждался финансово. – Пока я вижу, что Его Высочество может выбирать что угодно - и что он выбирает?

- И что же он выбирает, по-твоему?
«Пиздец», - подумал Веник. Эзар мог сколько угодно играть в демократа, но строй правления на Барраяре авторитарный. А в голосе монарха звучала обида, обида за сына, собственническая – его наследник не мог быть хуже всех. «Наши родители обожают считать, что мы их собственность». Эта мысль заставила Форвейна улыбнуться, но улыбка тут же исчезла. Если Стась скажет правду, рискует огрести. Если нет – это будет уж слишком заметно. Что выбирает кронпринц? Веник уже насмотрелся, и охарактеризовать мог только и исключительно матом.

- Судя по тому, что я слышал - он не выбирает, - сказал Стась. - Его Высочество этим не утруждается. Поэтому – не могу его уважать.

- Принято, - сказал самый строгий экзаменатор. – А вы, Форвейн?

- Ваше Величество, ну чего вы от нас хотите? Вот так, по-настоящему? – Веник боролся с чувством дежа вю. И почему это во дворце никто не говорит прямо? Вон и Саймон этот… работа – помнить… Надо как-нибудь поспрашивать ребят, чего он имел в виду. - Если будет надо, я прикрою Зерга от пуль, а Стась строчит ему панегирики исправно и почти не портачит со сроками. Но если в наши обязанности входит его любить, то я увольняюсь, Ваше Величество.
- Я тоже, - сказал Стась. А что, помирать – так вместе!

Император вздохнул. Да, любой из троих мальчишек в этой комнате подошел бы в правители лучше Зерга. И Саймон тоже, хотя из него пришлось бы выбивать уставное рвение. «Где, вы говорите, научились пересаживать мозги? Ах, в тело клона... Очень жаль».

Да, у Эзара были и такие мысли, и если их срифмовать, получилось бы поближе к измене, чем у этих двух. Да и какая это, к ебеням, измена? Но Юрий, покойник, долго сдирал бы с них кожу. Что сделает Зерг? Император Зерг? Как горько. Да. И совершенно не бодрит.

- Я хочу услышать мнение. А вы клялись служить мне душой и телом, Форвейн.
- Хорошо, я отвечу.
- Итак. У меня сложилось ощущение, что вы недолюбливаете Его Высочество.
- Долюбливать принца не входит в круг моих должностных обязанностей, - брякнул Веник. - То есть, э-э, ой.

Да. Резонно. Этот аргумент уже звучал. Ну что ж, насильно мил не будешь.

- Можно мне сказать? – вмешался Стасек, и Форвейн вздрогнул от этого слабого и четкого голоса. – Я не думаю, что беды кронпринца происходят оттого, что его когда-то и где-то недолюбили.

Император высоко поднял брови.
- А отчего тогда? Говори, - потребовал, - не съем же тебя.
- Я не знаю.
- Но какие-то мысли у тебя должны быть, парень, раз ты заговорил.
- Очень жаль, если это так выглядит…
«Матка боска, - подумал Стась. – Чего ещё он от меня хочет, и зачем я влез?» Но оставить это так не мог – слишком часто это слышал. Бедный, недолюбленный жестоким отцом Зержик, жертва равнодушия, политического расчёта и кое-чьих извращенных амбиций… «Это неправда. Я должен был сказать, что это неправда. Кто-то же должен. Ну зачем, зачем я влез?»

- Послушай, поэт, ты же меня не боишься, а?
Стась прислушался к себе. Сердце билось вдвое быстрее обычного. Да, похоже…
- Страшно боюсь, но говорю правду.
- Хха! – выдохнул Эзар. – Не знаешь, - сказал он долгие десять секунд спустя. – Не знаешь. И я не знаю. В чём моя ошибка? Я рассчитывал, что Карин подарит принцу наследника; что, став отцом сам, Зерг поймёт, повзрослеет… либо придется… Но как я могу… - сюзерен яростно саданул кулаком по безвинной столешнице, - если я не знаю!

-7-
-три года спустя-

- Вы слышали, император Эзар умер.
- Да? Интересно, зачем ему это понадобилось.
(с) из барраярских анекдотов

- Ну вот и коньяк пригодился, - сказал Форвейн. – Помянем? Мировой был старик, мой куда несносней. И чего Зерг, покойник, с ним цапался?
- «Но как я могу», - повторил Стась, уткнувшись лбом в оконное стекло и глядя в ночь, - «если не знаю». Как ты думаешь, что он сделал?
- Кто сделал? Зерг? А, Эзар? Он умер, кажется. А что?

- Вот и я думаю. «Как я могу, если не знаю» - это, по-твоему, что?
- А при чём тут это? – Веник разливал коньяк по трём стопкам, черный хлеб – накрыть одну – уже лежал на столе.
- Мы говорили о рождении принца Грегора. «Или Зерг образумится, или придётся...» Зерг не образумился. Зерга убрали.

- Стась, ты с ума сошёл.
- Нет, именно убрали, и тому есть уйма причин. И доказательств, хотя бы и косвенных. Я долго об этом думал. Погоди, дослушай. «Но как я могу…» - что? «…если не знаю» - что? Какие идеи?
- Не знаю. А у тебя?
- «Но как я могу воспитывать Грегора», - проговорил Стасек, - «если не знаю, в чём ошибка с Зергом.» Ты помнишь, как он сдал за последние три года?
- Да, и что дальше? – до Веника дошло. - Да ты с ума сошёл.
Пауза повисла, как топор в прокуренной комнате.

- Нет. То есть… тьфу. Ты точно с ума сошёл! Не такой у Эзара характер, чтобы сдаться!
- Так он и не сдался, - отрешенно проговорил Стасек. - Ему Империя была нужна как результат и итог жизни. И преемник вменяемый - тоже. Сам он боялся второй раз проколоться, так что двинулся другой дорогой. А «воспитать сына самому» у него и не входило в число важнейших целей.
- Нет, это ты у нас, ясочка, двинулся, только не дорогой, а чем-то ещё. И «жить», по-твоему, туда тоже не входило?
- Ты же фор. Ты знаешь цену жизни. И что есть вещи поважнее.

- А почему бы не нанять воспитателя принцу?
- Ты думаешь, у Зерга воспитателей не было?
- Хорошо, а почему ты считаешь, что Форкосигану он больше доверяет воспитывать преемника? Потому что женат?
- Да потому что Форкосиган сам нормальный! – взвился Стась. – Понимаешь? Это как цепочка… зависимость… дурная бесконечность – тот, кого воспитали хорошо, знает, как надо растить детей! Поэтому я никогда не буду отцом, потому что мой отец вложил в меня слишком много себя, и я уже никогда этого не выну!

«А вот это ещё посмотрим, про отца, - весело подумал Веник. – Я тебя с такой девочкой познакомлю… в общем, с мужчинами такие вещи случаются неожиданно!»

- В твою теорию сам Эзар не укладывается, - быстро сказал Форвейн. – Он нормальный, а сын у него был… ну, в общем…
- Значит, бывают сбои, - буркнул Стасек. - Но в целом… Матка боска, если б я тогда это понял! Я бы мог его отговорить…
- Отговорить Эзара? – хмыкнул Веник.
- Я мог бы попытаться.

Да, он мог бы. Попытаться – да. Эндрю как наяву увидел эту картину – побледневший и решительный Стась, излагающий свои аргументы престарелому, грозному императору. «Страшно боюсь, но говорю правду». Это было так на него похоже, что у Форвейна защипало в носу.

- Глупости. Ну глупости же, - ласково сказал он. – Это могло означать что угодно. «Как я могу осуждать Зерга, если не знаю, почему он такой», например.
- Но знаешь…
- Ага, и раком он специально самозаразился… половым путём, не иначе. Стась, прекрати.
- Ну да, - сказал поэт всё так же отрешенно. – Я творческая личность. Люблю драматизировать. Выдумал чёр-те что.

Потом они выпили, в тишине, не чокаясь, накрыв чуть подсоленным чёрным хлебом третью стопку.

- И что в тебе от отца плохого? – приободрившись, сказал Веник. Он не умел долго грустить. – Ты же классный! И с тобой всегда весело.
- Сейчас вот особенно, - буркнул Стась.
- Ну или интересно. Не. Ты классный.
- Это тебе всегда весело, - сказал Стасек. – А со мной скучно. Ну что я? Днём пишу стихи, вечером стихи… Ночью сплю.

- Зато у тебя всегда что-то такое есть в голове. Ну вот сейчас ты такое выдумал… Погоди, как это у тебя выходит… Сначала Эзар убил Зерга об плазменное зеркало, да ещё с целым флотом впридачу – так? А потом ещё сам убился пораньше, чтобы взвалить внука на Форкосигана! Как в голоопере, честное слово. Или Шекспир ещё мог. Слушай, ну как у тебя так классно сюжеты получаются?
- А ты уверен, что это всё неправда?
- Да бред же полнейший! Что первое, что второе! То есть, конечно, красиво, но бред. А хотя, конечно, хрен знает. Ну и Негри, может быть.

- Негри не спросишь.
- Да и хрен не ответит. Ну и хрен с ним, да?
- Хрен с хреном. Рекурсия, однако…
- Ну ты как скажешь, Стась…

От императорского коньяка было тепло в груди.

- Ну… за Эзара Форбарру?
- За упокой души.
- За честь и память.

-8-

ааа! напиши, как Стасеку за работу
именной коньяк ВК (В Количестве) вручили, а?
(с) М_А

- Но как я могу… - сюзерен яростно саданул кулаком по безвинной столешнице, - если я не знаю!
- Это ко мне вопрос? – немедленно встрял Веник. – Или к Стасю? Или к Саймону?
Как-то сомнительно, чтобы у Эзара возникли вопросы к Саймону. Участие секретаря в беседе пока ограничивалось тем, что он внимательно смотрел на каждого говорившего, по мере необходимости переводя взгляд. Да и учитывая, как его тут воспитывают… Не повезло с работой. Но мало ли.
- Вольно, - отмахнулся Эзар. – Вопрос риторический, сам справлюсь. Хамьё малолетнее, распустились тут – советы давать императору…

Веник и Стась переглянулись, и первый усмехнулся, а второй пожал плечами.
- Я вам, ребятки, одно скажу. Вот этого, - неопределенный жест над официальными текстами од, - я, честно говоря, не понимаю, но Гришнову виднее, как меня правильно славить во благо Империи, - усмешка, - А вот это у вас получается прекрасно, - Эзар потряс в воздухе фотокопиями салфеток. – Саймон, убери на место, ладно? Я показывал Петеру, он ржал, как вся его кавалерия. А Фортала… впрочем, я уже говорил. Да и я от этого душой отдыхаю… В общем, если ещё что напишется – я в обиде не буду и другим вас трогать не дам. Особо не наглейте и читать никому не давайте, но не волнуйтесь, ко мне всё, что надо, попадёт. И вот ещё, раз уж он у вас срифмовался так удачно…

Эзар выдвинул ящик стола.

***

- Интересно, сколько стоит такая бутылка? – спросил Стасек, держа у сердца тяжелый, призывно булькающий императорский подарок.
- Флаер, - оценил Веник, даже не пытаясь переводить в деньги. - Самый плохонький, правда, но флаер.
- Сколько? – не поверил Стась. – Слушай, а почем сейчас флаера? Я не слежу.
Ага. И в этом весь Стась. Парень, который не хочет флаер и открыто в этом признаётся… Удивительное создание.
- Вот помнишь, ты хотел на Землю съездить когда-нибудь, мы ещё цены смотрели? Так вот, чуть-чуть добавить, и тебе хватит. Это нам на двоих, правда, но если хочешь – отдам тебе. Мне-то Земля до лампочки, сам знаешь…

***

О поездке, правда, речь зашла не сразу. Сначала, вывалившись из покоев Эзара с офигением фанфикёров, к которым автор канона заглянул на минуточку сообщить, что у них здорово получается (как оно отчасти и было), друзья завели речь о куда более насущных проблемах.

- Ну и денек… сначала кронпринц, потом император. Если меня ещё кто-нибудь вызовет, я за себя не отвечаю.
- По нарастающей, ожидать нам больше некого… - резонно заметил Стась. - Слушай, Веник, ты чего-нибудь понял? Чего они все от нас хотели? Кроме как наше творчество обсудить, конечно, - скептический тон явно показывал, что в такую значимость своих почеркушек для Барраярской Империи придворный поэт верит очень слабо.

- Кронпринц хотел, чтобы с ним поскучали, - припомнил Веник. – Но в основном дело было в просьбе Форратьера. Чего хотел Форратьер? Нет, сначала Эзар.
- Наоборот. Сначала Форратьер, потом Эзар. Не по порядку значимости, конечно, но хронологически так.
- А какая разница?
- Большая. Сдаётся мне, нас прикрыли.

- Чего?
- Прикрыли. Во дворце слухи летят быстро. По-моему, вообще неважно, о чём мы говорили. Эзар мог вызвать нас и полчаса молчать, но все уже знают, что мы побывали у Самого. И Форратьер с Зергом получили сигнал: «Моё, не трогать». Что скажешь?
- Ахуеть. Стась, ты умница.

- Дурак я, - с досадой отмахнулся поэт. – Не получается. Не такие мы важные птицы, чтобы нас защищать.
- Но правда, не думаешь же ты, что Эзар действительно вызвал нас, чтобы обсудить наше отношение к кронпринцу? Типа, не обижайте мальчика слишком громко…
- Нет, что-то не выходит в любом случае.

- Может быть, если понять, чего от нас хотел Форратьер… - задумчиво сказал Стась.
- Ну а чего он может хотеть? Разврата, - предположил Веник.
- А почему я? Если бы речь шла о тебе, я бы поверил. Всё-таки в гвардейцы отбирают редкостных красавцев… Хотя нет, экая редкость - во дворце-то. Ты вот что думаешь? Мои стихи, твоё тело – это всё не то, что ещё у нас есть?

- Информация, - понял Веник. – Стась, я кретин. Я понял. То есть… не понял, почему похищать собрались тебя, разве что в заложники… понимаешь, я случайно слышал один разговор. То есть, он был там, где я это мог слышать со своего поста, и я слышал. Думаю, Зергу… или Форратьеру, или обоим хотелось бы это знать.

- И защищают не нас, а информацию. Это имеет смысл. Не щёлкать же принца по носу открытым текстом. А так, предупредить… Подожди, Веник, но почему тогда Форратьер пристал ко мне?
- Откуда я знаю? Может, он думал, что я тебе сказал. Может, ты показался легкой добычей.
- Верно, я же не фор.
- А какая разница?
- Большая, не отвлекайся.
- Может, он решил взять тебя в заложники…

- Может, он действительно приглашал меня в гости. Может, мы не располагаем информацией, чтобы докопаться до правильного ответа… Слушай, Веник. Это «что-то» нужно Форратьеру, так?
- Скорее Зергу... Нет, или обоим? В любом случае, ряд проблем у них общий… Да нет, оно не важно, по-моему, может, они просто думают, что это важное.
- Отдать и не мучаться? Нет, подожди. Что важно, а что нет, мы не знаем. Выходит, лучше мне не знать, что ты подслушал, на всякий случай, верно?
- Ну да. И я обещал не говорить.
- Правильно.

«Да я и не смог бы». Его единственный по-настоящему ценный доклад как агента СБ – или он сам так думал. Возможно, что-то из прочих донесений и навело аналитиков на ценные мысли, как знать. СБ только собирает информацию, и не отдаёт обратно. Но конфиденциальный разговор принцессы Карин с Эйрелом Форкосиганом был настоящей жемчужиной.

И он сам же согласился, чтобы жемчужину вынули из оправы. Во всяком случае, с собственной подписью его ознакомили, хотя все знают, что СБ ничего не стоит подделать документы. И всё же Веник верил: он сам принял бы именно такое решение, если бы услышал что-то важное. Хотя любопытство грызло неимоверно.

Вот что Её Высочеству от Форкосигана было надо? Не от адмирала, между прочим, а от скандально известного, разжалованного до капитана потомка Дорки Справедливого со свежеприклеенным ярлыком «Мясник Комарры»? Ничего себе сочетаньице, правда?

Изменой там и не пахло. Ни кронпринцу, ни Империи. Это совершенно точно. Ну или Карин удачно от неё отмазалась, что менее вероятно. Отмажешься тут от Эзара, Негри и иже с ними. А Эзар её не просто не ругал… то есть насчёт «ругал» как знать, но по проторенной дорожке в провинцию не выслал, и несчастных случаев тоже не заказывал.

Напротив. «Рассердился император, и Карин от Зерга спрятал…» - это было вскоре после. Совпадение? Или нет? Что же, чёрт побери, сделала Карин? Его Величество долго сомневался, не желая идти на окончательный разрыв с сыном, и резон тут был, но от этого не легче. Спрашивается в задаче: каким образом Её Высочество дала Эзару понять, что всё именно настолько серьёзно, и при чём тут Форкосиган?

Если это вообще связано… тьфу. Очень хотелось обсудить это со Стасем, просто чтобы увидеть, к каким выводам он придёт. Но ведь суть была в том, что Венику лучше знать об этом как можно меньше! А, ладно.

Жаль только, что картинка в голове не сохранилась – хотя была ли? А всё равно. Как-то они выглядели вдвоём? Бледная, стройная, заплаканная женщина в синем платье и коренастый мужчина, воплощение силы и мощи.

Они были ужасно красивые, и Карин, и Форкосиган, Веник всегда восхищался. Принцесса казалась мраморной статуэткой, если только бывают мраморные статуэтки с глубоким, мудрым взглядом. А при виде лорда Форкосигана Веника разбирала хорошая белая зависть – наградила ж природа по-настоящему интересной внешностью, а не образцово-показательной, подходящей на плакат, и откровенно скучной…

Теоретически, медикаментозно спровоцированная амнезия обратима. Одной фаст-пенты для этого мало, но при наличии нужных препаратов и проведении крайне сложных процедур… Потеря памяти иногда приводит к мозговым нарушениям. Необратимая потеря памяти – к необратимым мозговым нарушениям. Агентом Форвейном решили не рисковать.

Ведь удобно же, чёрт побери… всем известно, что в караульную службу отбирают совсем не тех, кто годится в СБ. И внимания на охранников, как на мебель…

Иногда Венику казалось, что это ему не повезло с работой.

-9-

От заката до рассвета -
День придворного поэта.
(с) Krokodila

- Земля, - повторил Стась. – Родина Шекспира, Уэллса, Стругацких, Хайнлайна, Неттера…
- Билет четвёртого класса, - поддержал Веник, – шестиместная каюта, койка типа «гроб», соседи-алкоголики, скачковая болезнь, армейские рационы на завтрак, обед и ужин. Но всё же... Знаешь, а надо было с чем-нибудь подороже тогда срифмовать! Может, поехали бы вместе…

- Земля, - как зачарованный, сказал Стась. – А знаешь, шут с ней, с Землёй, я же на столько отпуск не выпрошу… Ну жалко продавать. Императорский подарок... Давай сами выпьем. На твоей свадьбе… или на моей. Как думаешь? А? Он столько простоит?
- Стась, - Эндрю рассмеялся. – Ты знаешь, какая у него выдержка? У самого Эзара и то поменьше. Это верно, такое без повода не пьют.

Стась чувствовал и ещё что-то, но выразить не мог. В его мире это было состоянием, в мире Эзара – бутылкой хорошей выпивки. Почему нельзя продать? Приобщиться к тому миру в любой форме он особо не жаждал никогда. Но ему подарили бутылку, а не состояние, перекинули мост между мирами, и этот мост нельзя было рушить … не ради того мира. А ради человека на той стороне моста.

- Это, наверное, самый дорогой коньяк на свете...
- Не уверен. Но да, из самых дорогих сортов. Ой, не переживай. Не разорится Империя от одной бутылки.
- Уверен?
- Или, может, мы за неё вообще не платили. Может, ему иностранные послы вручили в подарок. Прикинь, мы откроем, а оно отравлено. Упс! Может, лучше разобьём сразу?
- Веник!!! Придурок! Отдай бутылку!

Ради человека на той стороне моста. «И всё-таки Эзар нащупал потайную струну моей души, - подумал Стась. – Великий манипулятор, и всё же... Что я только не сделаю ради хорошего человека… Вот и теперь, например…»

- Веник, слушай. Может, больше не будем писать про Зерга? Если тебе, в принципе, тема неважна… про самого Эзара и то лучше. Так-то он посмеётся, а здесь… понимаешь, у человека горе. Зерг – это его беда. Настоящая.
- Ну… ладно, - пробормотал Веник. Он не очень врубался, какая Эзару разница, но, по правде говоря, Стасю он пообещал бы что угодно, только бы тот был рядом и не шлялся ко всяческим сомнительным Форратьерам. – Не будем больше. Ты только меня одёрни, если я забуду.
- А ты – меня. Идёт?

- Представляешь, а я даже в коньяке не разбираюсь.
- А тебе теперь и не надо. Прикинь, ты теперь любой коньяк, абсолютно любой, сможешь пить и кривиться. «Вот когда меня император бутылкой премировал, вот это был коньяк, а не пойло…» Сойдёшь за ценителя в любой компании!
- Эх, Веник…
- И этикетку, этикетку демонстрируй!

Разговор двигался как-то нелинейно, с одного на другое, а впрочем, эти двое прекрасно друг друга понимали.

- Я не понимал, пока не посмотрел ему в глаза. Это его горе. Понимаешь? Он не мог приказать прекратить, потому что… ну… и не мог просить, монархи не просят…
- Да понял, понял уже. Да, в общем-то, ладно, я наигрался. Зерг - очень скучный литературный персонаж.
- Ну да, ты его видел. Потом расскажешь?
- Да ну его.
- Ладно, а кто тогда интересный?
- Э-э… Ну, например, Форталия Храбрый!
- И его поиски предмета фаллической формы! Да, тема благодатная, надо обдумать на досуге…

- К тебе или ко мне?
- Я к себе, ты к себе в казармы.
- Логично. Слушай, давай тогда ещё погуляем, чтобы вечер не кончался?
- Ну, пошли… Только недолго, ладно?

- А всё-таки коньяк – это классно. Прикинь, придёт к тебе маньяк, а ты нальешь ему коньяк!
- Не дам коньяк переводить, - после заминки парировал Стась. – А с Форратьером вредно пить.
- Именно!

У них ещё вся жизнь была впереди.

-эпилог-

Обычно всякого рода ценные указания доходили через связного, но после того, как Эндрю Форвейн побывал у императора, капитан Негри мог пригласить его к себе без ущерба для легенды.

- Вот вы смеётесь, - с порога начал шеф СБ, - а когда кронпринц станет императором, у всех нас будет серьёзно болеть голова.
- А что, если мы будем заранее ходить с постной рожей, то потом от этого голова будет болеть как-то меньше?
Негри усмехнулся и кивнул, побуждая продолжать.

- Может быть, хорошо проводить время и крепить узы дружбы – это лучшее, что мы можем делать в спокойные времена. Те, от кого всё зависит - делают, что могут, я уверен. Но я всего лишь гвардеец, а Стась просто придворный поэт, хотя в будущем я хотел бы рассчитывать на большее.

«В самом деле, - подумал Негри. – Даже Эзар не ходил с кислой миной в их годы, да и намного позднее – тоже. Нет, особенно Эзар. Блажен, кто смолоду был молод?»

«И вправду, хотел бы», - подумал Форвейн. И это удивило его самого – он никогда не был амбициозен, не стремился к чинам, орденам и прочей мишуре, удачно притворялся бакланом в период учёбы и был доволен непыльной работкой караульного… первые лет пять так точно.

- И всё же вы пришли в СБ, - подытожил бессменный капитан оной структуры. – Вам тоже хотелось бы влиять хоть на что-то.
- А вы меня для этого вызвали? Узнать мою мотивацию? Вам хочется знать, за какие ниточки меня дёргать, в случае чего.
- Да, - ответил Негри.

Откровенность за откровенность – правильно?

- Я служу за совесть, но этого не докажешь. А насчёт ниточек… Форратьер был ближе всего к истине, как ни странно, - удивленно начал Веник, только сейчас начавший осознавать меру его правоты. – Стась – моё слабое место. Не давайте его в обиду. И я буду паинькой.

«Ну вот, сволочь, я тебе и выдал всю подноготную. «Страшно боюсь, но говорю правду» - так? Если я хоть что-то понимаю в людях, ты оценишь, - думал Форвейн. - На это вся надежда. Потому что это не то, что я смог бы скрыть».

- Понимаю, - сказал Негри. – Ничего обещаю, но приму к сведенью. Теперь обсудим новое задание…