|
Говорят, к хорошему быстро привыкаешь.
Истинная правда. Марк очень быстро привык к тому, что его обшивают теперь лучшие портные Форбарр-Султаны. Обычай был, безусловно, семейный, а вот наслаждение, которое Марк испытывал от идеально сшитой одежды – особенное, его собственное.
Майлз… что Майлз? Стоит прошагать десять лет в строю, и мозги у тебя тоже поворачиваются в определенную сторону. Для Майлза одежда была либо формой, либо броней. Безопасно, идеально подстроено под тебя, предсказуемо для окружающих. Недаром он носил все эти скучные серые костюмы, похожие друг на друга, как серые мыши в одной стае. Удовольствие от самого факта одеваться по-настоящему модно беднягу минуло, как, впрочем, и всех тех, с кого он брал пример. Их отец-граф чувствовал себя комфортно в старой военной форме, да и старика Иллиана после отставки одевала с иголочки леди Форпатрил, а не он сам, по собственному почину. Надо быть человеком штатским с самого начала, чтобы тебе не отшибло этот вкус, с гордостью подумал Марк, направляясь на очередную примерку.
Жизнь, конечно, не обязана состоять из одних удовольствий, как говорят всякие морализаторы... но надо быть глупцом, чтобы в погоне за великой целью упускать мгновение настоящего, приятные мелочи самого разного рода. Улыбка любимой женщины. Вкусная и изысканная пища. Интересные знакомства. Вовремя капнувшие на счет годовые дивиденды по паре небольших, но занимательных венчурных предприятий (ох, уж эта барраярская экзотика – здесь считают финансовый год не по календарному, как все нормальные люди, а отсчитывают его от императорского Дня Рождения). Дорогой костюм из натуральной тонкой шерсти, простроченный шелковыми нитками, в знак особого престижа. Бесшумная мощная машина, за окнами которой светит мягкое барраярское солнце.
А особенно приятно получить в свое распоряжение весь форкосигановский особняк. Не считая домочадцев, оруженосцев и охраны, огромное здание, можно сказать, пустовало – сразу после императорского Дня Рождения братец решительно взял отпуск и повез свое семейство в Форкосиган-Сюрло, пока погода не испортилась.
Сегодняшний день задался с самого утра. Еще бы, завтрак от матушки Кости способен любую погоду сделать солнечной. Матушка обожала Марка и всегда обхаживала его, когда приезжал на Барраяр и жил здесь. Сегодня она приготовила лично для него тонкие, просвечивающие блинчики с начинкой из сладко-соленых кусочков форели в легком маринаде с хрусткой зеленью. Пальчики оближешь! Ну и так, по мелочи, пудинг с кленовым сиропом и молочным желе...
На лучшем форкосигановском лимузине Марк прибыл к мсье Тинкеру, и тот принял его у себя в гостиной с помпой, словно посла инопланетной державы.
Тинкер был модным кутюрье, у которого одевалась вся форбарр-султанская молодежь. Сперва Марк, конечно, заказывал костюмы только у императорского портного, но потом нашел того чересчур… барраярским. Солидность, власть, статус фор-лорда – это все хорошо, но в обычном вечернем пиджаке его работы Марк ощущал себя, словно престарелый генерал в мундире. А подходит ли это человеку, который заслуженно гордится тем, что уже к тридцати годам будет стоить около ста миллионов?
Требовалось найти, профессионально выражаясь, новые каналы поставки и свежие бизнес-решения. Хотя Марк потихоньку начал подозревать, что консервативность – это беда всех барраярских творцов.
– Нет, лорд Марк, шелковый костюм – не лучший ваш вариант! – старательно пытаясь не перейти границы приличий, убеждал Марка Тинкер за чашкой какой-то особенного чая. – В нем, вы, простите мою дерзость и прихотливое воображение, станете походить на ребенка в пижаме, пробравшегося на взрослый бал...
Марк набычился и втянул... нет, агрессивно выпятил живот. Хороший шелковый костюм с джексонианских времен ассоциировался у него с властью и богатством, а в барраярском сукне начинала непонятно почему чесаться спина. Но не признаваться же в такой слабости! А тем более – не тратить драгоценное время на споры. Признаться честно, Марк и сам не знал, что именно хочет, одно было ясно: результат должен был смотреться солидно и роскошно.
По требованию несговорчивого заказчика портной развернул перед ним всю коллекцию тканей. Марк скинул пиджак и, образно говоря, засучил рукава.
– А чем плох вот этот бархат? – ткнул он пальцем в первый же приглянувшийся образец. Он вытянул край рулона и приложил ткань поверх своей белой рубашки и шелковых подтяжек – кстати, им ведь тоже не обязательно быть этого скучного землисто-серого цвета? — Богато смотрится.
– Полагаю, милорд, графиня Формюир будет не в восторге, если на ближайшем приеме вы появитесь в костюме из той же ткани, что и она сама. Хотя, безусловно, вас это сделает более… скажем так, загадочным, в глазах некоторых, э, заинтересованных джентльменов.
– А как, по-вашему, выглядит мужчина обычной сексуальной ориентации?
– Как надутый индюк в мундире, – проворковал Байерли Форратьер, просунувший в примерочную сперва голову, в затем и всего себя целиком. – Ох, мэтр, я не предполагал, что вы сейчас так заняты… с таким крупным клиентом. Мое вам нижайшее почтение, лорд Марк.
«Вот Майлз наверняка бы обиделся шуточке насчет "крупного клиента", пусть даже и не подал бы виду», подумал Марк самодовольно, глядя, как Байерли бесцеремонно и со знанием дела принимается перебирать ткани и пропускать между пальцами ленту канта. «А я – нет. Я даже, пожалуй, послушаю, чего дельного этот язвительный тип скажет. Про индюка – это он верно подметил».
– Вот занятный образец, – Бай оттянул краешек ткани. – Фактура достаточно тяжелая, под стать вашей фамилии, а вместе с тем – с искрой и легким блеском. И переливается, смотря откуда падает свет: от лилово-грозового до черного вот при таком изгибе, – его пальцы легко смяли материю, – а при таком – от черного до мрачно-бирюзового.
«Мрачное и грозовое – то, что надо», одобрил мысленно Марк. Кутюрье, заметив перемены в его лице, воодушевился и поспешил взять инициативу в свои руки. И желательно – не в присутствии этого говорливого визитера. Он со всей любезностью выдворил Бая из примерочной, а сам буквально парой штрихов набросал на планшете и показал Марку нечто вполне симпатичное. После уточнения таких важных нюансов, как ширина лацканов и цвет подкладки, он с поклоном препроводил Марка обратно в гостиную, пообещав, что буквально через полчаса представит на его суд уже подробный эскиз модели.
В гостиной, кстати, обосновался Бай, и без намерения куда-либо уходить. Его компании Марк обрадовался.
– Ценю вашу решительность, Марк. Только не соглашайтесь на двубортный пиджак, – начал тот с места в карьер. – Этот фасон устарел уже года два как. Сейчас его носят исключительно дяденьки без чувства прекрасного и лет на десять постарше вас. А мы с вами можем себе позволить изящный стиль. Кстати, я тоже одеваюсь у Тинкера. Он довольно покладистый малый, вот увидите.
– Я почти потерял надежду получить у барраярского портного то, что я хочу, – поделился Марк своими опасениями.
– Вы упрямый человек, Марк, и умеете добиваться желаемого, – польстил ему Бай, без стеснения таращаясь прямо в глаза. – Но, конечно, надо точно знать, чего именно вы желаете. И кого собираетесь очаровать, облачившись в шедевр портновского искусства нашего дорогого Тинкера. Он сам, к слову, не всегда осознает подобные нюансы...
Марк вопросительно поднял бровь, и Байерли жестом карточного фокусника выхватил один модный журнал из стопки лежащих на столике:
– Пожалуй, проще показать вам на примере, о чем я толкую... Вот, смотрите.
На развороте журнала обнаружился элегантный мускулистый красавец в идеально сидящем костюме-двойке так популярного на этой планете псевдовоенного стиля.
– В этом, – ткнул Байерли пальцем, – можно в гости к леди Элис. А в этом, – он перелистнул пару страниц, – к ней — запросто, а вот на обед к Фортугаровым – ни ногой. Будут с полгода потом зудеть, что ты – выскочка без должных представлений о традициях форства.
Был ли это переход на "ты" или собирательное выражение, Бай ловко оставил невыясненным, продолжая листать каталоги и решительно высмеивая по ходу добрую половину красавцев-фотомоделей во вполне приличных нарядах. Марк постепенно понял, что перед ним реальный эксперт в барраярской моде.
За полчаса беседы Бай создал у него обзорное, но вполне четкое представление о том, что пресловутое высшее общество распознает своих «по одежке» и делится как минимум на три категории, каждая из которых интересовала Марка по отдельности: кондовые высшие форы, близкие к власти прогрессисты и золотая молодежь. Как птицы разных видов, они различались не только по силуэту и яркости оперения, но и по местам обитания. И если об императорских приемах у Марка успело сложиться вполне четкое представление, то в традиционные клубы для джентльменов – оказывается, здесь существовали и такие – он был не вхож. А как выглядят здешние ночные заведения, и вовсе понятия не имел.
– А к которому из них принадлежите вы? – спросил Марк прямо, пытаясь отнести в правильную категорию хотя бы этот конкретный и болтливый пример в элегантном костюме в тонкую полоску.
– О, – махнул рукой Байерли, – я вхож повсюду. Еще ни одно мало-мальски приличное общество не закрыло передо мной двери. Хотя, как я могу представить, наибольший интерес для вас представляет то, что таится за полузакрытыми дверями… Впрочем, мы с вами заболтались. Вот, я вижу, к нам идет милейший Тинкер, и наверняка с хорошими новостями.
– Для вас, уважаемый Форратьер, они будут хорошими только в том случае, если я вовремя дождусь обещанной вами платы за заказ. Вы ведь ради этого ко мне зашли? – невинным голосом уточнил кутюрье. Ага, подумал Марк, он определенно пытается до начала переговоров с новым заказчиком выставить вон того, кто может подвергнуть сомнению его авторитет.
– Увы, – развел руками Бай, – вы удивительно проницательны и так же безжалостны, мэтр. Я питаю надежду получить небольшую отсрочку. Вы же знаете, такой давний заказчик, как я…
– Знаю, – покивал головой Тинкер. – И именно поэтому настаиваю на оплате, сами понимаете.
– Но… – Байерли сделал паузу, прикусил губу и решительно обратился к Марку: – Послушайте, Марк. Мне чертовски неудобно просить вас об одолжении, но выручите меня и протяните руку помощи, одолжив сто пятьдесят марок. Обещаю вернуть вам этот долг вскорости.
Байерли вовсе не походил на человека, который исправно отдаст долг, а репутацию безденежного фора имел уже тогда, когда нога Марка только ступила на Барраяр. Марка кольнуло под ложечкой — то сильное, острое и не совсем приятное ощущение, которое всякий раз приходило к нему при угрозе потери денег. Он подобные вещи, как говорится, нутром чуял. Но протест неразумного нутра Марк волевым усилием подавил, рассудив, что риск потери этой небольшой суммы — приемлем, а выгода может оказаться непрямой, зато существенной. Инвестировать сто пятьдесят марок в Форратьера, чтобы тот оказался в долгу… Уже сейчас его импровизированная консультация оказалась полезной. А, судя по намекам, Байерли явно обладал еще более ценной для Марка информацией, причем сам не понимал, насколько. Такой расклад был явно удачен, и им стоило воспользоваться.
Оценивать бизнес-риски моментально Марк умел. Он выдержал полусекундную паузу, внимательно глядя в лицо Форратьеру, и согласился:
— Отчего же не ссудить, если не надолго, — и многозначительно улыбнулся.
Впрочем, Байерли его решительность не впечатлила. А зря.
Ровно через неделю Марк позвонил ему и предложил встретиться в кофейне. Обитые бархатом стулья, тихая обстановка, хороший кофе в крохотных фарфоровых чашечках и меренги размером с пятимарковую монету создавали нужную обстановку. Пообедал Марк предусмотрительно заранее. Он догадывался, что Байерли сам предпочел бы угоститься обедом за его счет, но в свете предстоящего разговора считал это преждевременным.
Марк ненавязчиво завел беседу о знакомых именах. Форратьеру многого не потребовалось, чтобы начать делиться новостями, сопровождая каждую насмешливым комментарием, богатым на подробности. Марк потягивал кофе и слушал вполуха, тщательно обуздывая свою жадность до новой информации. Новости о сорвавшихся помолвках и домашних скандальчиках его не волновали вовсе. Немного больше смысла было в том, что Сигур Форбреттен теперь делает карьеру под крылом у дядюшки по материнской линии, занимающего какой-то важный пост в министерстве лесного хозяйства, а у того дом в пригороде, и Сигур с женой по субботам приглашают туда знакомых поиграть в мяч…
Спортивные игры как способ налаживания деловых контактов? Любопытно, но представляло для Марка лишь академический интерес. И все же он не преминул поинтересоваться:
— Кстати, как играют в этот чертов мяч?
— Играть необязательно, — блеснул понимающей улыбкой Бай, — а приглашение я могу устроить. Вам интересно?
— Можно на "ты", Байерли, — предложил Марк. Вышло скорее требовательно, чем обаятельно, но обаяние никогда не было его сильной стороной. — И заодно позволь мне небольшую приятельскую бестактность: когда ты собираешься отдать мне долг?
Байерли изобразил сложную мимическую пантомиму — руками, плечами, выразительной гримасой — и только хотел уже приступить к более подробным объяснениям, что долго он непременно вернет, но вот прямо сейчас это никак не получится, как Марк продолжил, переходя к тому, ради чего и позвал сюда Форратьера:
— Давай честно. Я в курсе, что сейчас ты на мели, и сколько продлится это самое "сейчас", сам точно не знаешь. С другой стороны, сто пятьдесят барраярских марок — не те деньги, от которых зависит мое благосостояние. Однако это вопрос принципа и взаимного уважения: как фор фора, ты должен меня понять. Но я не только фор, но и деловой человек. Поэтому я мог бы посмотреть на этот вопрос по-иному и даже расстаться с некоторой дополнительной суммой в обмен на небольшую услугу с твоей стороны. Или несколько услуг, если тебе интересна мысль о регулярных премиальных за дружеские, по сути, одолжения.
— Одолжения? Услуги? — Бай выразительно поднял брови. В его голосе сквозила сладчайшая и ядовитая ирония: — Я всегда рад в меру своих слабых сил и доброго сердца помочь хорошему знакомому. Но, позвольте, лорд Марк, уж не предлагаете ли вы мне на вас работать? Звучит до отвращения бессмысленно! Работа — это нечто пошлое и совершенно противоположное моими взглядам и принципами.
— Работать – безусловно, нет. Консультировать — да. По отдельным вопросам сугубо светского и пристойного содержания, — уточнил Марк, с ходу опровергая возможные подозрения Байерли насчет того, не предлагают ли ему некую форму шпионажа. Не то, чтобы Форратьер был этому занятию чужд — хотя об этом тс-с! — но Марк понимал, что даже в мыслях Байерли он не должен составлять конкуренции его основному работодателю.
— Не изволите ли слегка подробнее? – язвительно потребовал Бай.
— Попробую начать издалека, не возражаешь? — Марк твердо держался обращения на "ты", и ему было приятно, что даже в этой мелочи победа осталась за ним. — С твоих слов я понял, что барраярский высший свет делится на несколько самых разных слоев, а ты вхож во все. И если об императорских приемах и людях, близких к правительственным кругам, я и сам имею неплохое представление, то частные клубы и места, где собирается эта ваша "золотая молодежь", от моего внимания ускользнули. Полагаю, что зря. Я хочу свести с этой публикой знакомство накоротке и научиться говорить на их языках. А от тебя требуются, скажем так, своевременные советы и эскорт-услуги.
— Эскорт-услуги… Какой любопытный термин, — Бай усмехнулся, но уже без враждебности. – Предполагает определенную степень… душевной близости, как мне видится.
Опустив свои колючки, он по контрасту сделался неожиданно… мил. Да-да, самое точное слово. Марк вдруг понял, что на протяжении всего разговора Байерли старался ему понравиться, причем делал это не навязчиво, а почти неосознанно, как кокетничает хорошенькая женщина. Просто Марк, не считавший себя слишком симпатичной личностью и не избалованный чужим вниманием, этого не замечал. Ну, Форратьер, вот так пройдоха!
— Соответствующее регулярное вознаграждение позволит тебя почувствовать достаточно близким моим деловым интересам, а, Байерли? — уточнил он.
Байерли возвел очи горе, прочитал на потолке нечто невидимое глазу, задумчиво пощелкал пальцами и сообщил:
— Тысяча марок в месяц.
— Пятьсот, — улыбнулся Марк, – плюс оплата счета в ресторанах. Договор на два месяца. Аванс сорок процентов, прямо сейчас.
Бай явно хотел поторговаться, но искушение авансом свое дело сделало.
– Согласен! — он мягко прихлопнул ладонью по колену. – Ты меня впечатлил, Марк. И я, прямо скажем, удивлен. Ваше семейство славится занудной респектабельностью и упрямством. А ты, боже мой, желаешь узнать вкус ночной жизни столицы? Это достойный интерес для фор-лорда...
— Скорее бизнесмена, чем фор-лорда. А что, она непременно ночная?
— По большей части, — Форратьер деликатно зевнул, прикрыв рот ладонью. – Вообще-то, у меня сейчас раннее утро, отчего этот дивный кофе весьма кстати.
— Довольно неудобный режим.
— Тому есть причины. С одной стороны, — Бай сделал изящный жест кистью, — ночь – естественное время для вещей не самых пристойных и немного опасных, а потому даже скучная вечеринка ночью сильнее будоражит кровь. С другой, веселясь по ночам, ты показываешь всем, что свободен от необходимости тратить бесценные мгновения своей жизни, с раннего утра зарабатывая на пропитание. Или, как вариант, что ты молод и неутомим, и бессонная ночь для тебя ничто. Имидж – все, мой дорогой друг.
— Ну, уж, не для меня, — отрезал Марк безапелляционно. С такой внешностью, какая досталась ему от брата-породителя, и с его собственным замкнутым характером он вряд ли мог бы убедительно сойти за светского бездельника или неутомимого гуляку. Возможно, идея пройтись с Форратьером по ночным клубам и не так удачна, как ему показалась…
— Верю, Марк, охотно верю. Не подлежит сомнению, что ты — деловой человек, и у тебя собственный стиль. И я совершенно не претендую на все твои ночи, — чертов Форратьер тщательно подчеркнул двусмысленность усмешкой. – Поверь, среди клубных завсегдатаев люди, ведущие бизнес, встречаются чаще, чем можно ожидать. И они тоже не отсыпаются потом целыми днями, а исправно делают то, что, увы, не всем дано… я имею в виду — делают деньги. Непостижимый талант, с моей точки зрения: у меня получается их только тратить. Возможность получить сколь-нибудь яркие впечатления появляется не часто: раз, два в неделю, и это в лучшем случае. Нам, грешным, хочется всякий раз чего-то особенного, уникального. От невинного до достаточно пикантного…
Его руки так и порхали, обрисовывая в воздухе нечто прельстительное. Достаточно пикантное? Марк не был ханжой, и идея пришлась ему по душе. Он вдруг подумал, что этот человек мог бы сделать неплохую карьеру в области продаж, если бы понятия «Байерли Форратьер» и «карьера» могли хоть как-то сочетаться.
Тем временем тот продолжал объяснять:
— Когда в наших кругах узнают о каком-либо стоящем развлечении – выставке, шоу, редком угощении – разумеется, никто не рассылает приглашений, и об этом не печатают в газетах. Новость передается приватно, из уст в уста. Избранное общество знает друг друга и как бы само собирается в нужном месте в нужный день, то есть в ночь. Кстати, ты совершенно правильно обратился ко мне – к человеку с большим опытом в отыскании подобных жемчужин.
Марк усомнился, что Барраяр предложит ему, знакомому с развлекательной индустрией цивилизованных планет, что-нибудь по-настоящему стоящее, однако его интерес к ночной жизни был преимущественно деловым, поэтому такие вещи его не слишком волновали. В конце концов, Байерли – ушлый тип, может, и отыщет что-нибудь любопытное.
И все же по намекам Бая Марк предположил, что тот его поведет в некий безнадежно провинциальный и тайный вариант бетанского Шара, разбросанный по десятку разных местных заведений. Следовательно, это требовало определенных… приготовлений.
Барраярские сексуальные правила до сих пор казались Марку чудовищно странными, хотя, слава богу, не имели отношения к нему лично. Однако из объяснений матери он уяснил одно: мужские и женские сферы развлечений, если и существовали, то оставались на этой планете строго отделенными друг от друга. Барраярская женщина просто ничего не могла знать про те места, где проводит свой сомнительный досуг ее мужчина. А Карин была барраяркой… и, чтобы не позволить себе в их отношениях умолчание, почти граничащее с ложью, Марк обязан был ее предупредить и спросить ее согласия.
Однако их разговор прошел на удивление легко. Карин совершенно не обеспокоило то, что ночами он будет где-то пропадать, и его предупреждение про эротический характер будущих шоу – тоже. «Иди и не волнуйся. Чтобы понять, что тебе нужна я, тебе просто необходимо смотреть на других. Опцион – это не собственность, а только право заключить сделку в будущем», улыбнулась она и поцеловала его. Это была их общая шутка; барраярцы ее плохо понимали, даже Майлз с его мозгами и хоть каким, но обучением на Бете. «Опцион друг на друга», обещание, что в будущем они смогут пожениться по-настоящему, если этого захотят; право, но не обязательство. – «Но…» — «Обязательно нужно условие? Тебе так проще? Давай так, сокровище мое. Мы с тобой партнеры, поэтому никаких сделок на стороне без моего ведома». Марк мысленно перевел изящную формулу, высказанную Карин, в простое правило: «если ты с кем-то переспишь, то должен рассказать мне об этом». Конечно, это не было никаким особым условием, он бы и так не утаил от нее ничего и никогда, но с оговоркой действительно оказалось проще.
Но, как ни увлекательно расписывал Бай ночную жизнь, на поверку она оказалась вовсе не такой утомительной, пикантной и экзотичной. Пожалуй, Марк перестраховался, серьезно поговорив с Карин заранее, и зря испугался длительности ночных вылазок. Она была вполне по силам здоровому и крепкому мужчине вроде него, хоть и непривычно было возвращаться в особняк, когда на горизонте небо уже светлело.
Марк убедил себя, что все эти ночные забавы ему полезны. Он пригляделся к нужным людям, и они постепенно стали воспринимать его как привычную фигуру в своем обществе. Крепкий, даже тучный, коротышка с решительной физиономией и в богатом костюме по контрасту с атлетичными высокими барраярцами запоминался раз и навсегда, а затем и примелькался окружающим. Но, даже став среди этих людей своим, он все равно не мог понять их вкусов. Разумеется, Бай мог и приврать, называя все эти простейшие способы хоть как-то убить время «редкими жемчужинами ярких впечатлений». То, что в каждом подобном развлечении – шоу, выставке, дегустации – присутствовала эротическая пикантность, такую догадку только подтверждало. В примитивное блюдо всегда кладут много специй.
Вот, например, виденная ими камерная постановка пьесы была скучноватой, и актеры очень вычурно держались на сцене. Но, очевидно, все дело было в финале, где оба главных героя показались совершенно голыми. Причудливый страстный танец пары, едва касавшейся друг друга, был поставлен превосходно, но намеренно не показал их полностью анфас, и зрители покинули зал, шумно обсуждая, что даже из первых рядов не удалось разглядеть ничего из прелестей актрисы, а вот задница актера мелькала со сцены чаще, чем стоило бы. А кулинарное представление в ночном ресторане, которое они посетили в другой день, оказалось примечательным скорее нарядами официанток и шоу на сцене, на столе же ничего сверхъестественного не было, а якобы бетанские блюда не имели никакого отношения к Колонии Бета.
Способы, которыми люди предпочитают развлекаться, в последний год живо интересовали Марка. И вовсе не потому, что он скучал. Он вплотную задался вопросом, какие долгосрочные и сверхприбыльные инвестиции можно еще сделать на Барраяре. Перед инопланетными магнатами, которые тоже зарились на этот развивающийся рынок досуга, у него было преимущество: фамилия, открывающая те двери, которые наглухо закрыты для чужаков. И чутье финансового аналитика подсказало Марку, что самым выгодным для него сейчас будет вложиться в развитие торговых и развлекательных центров. Вовремя заняв этот сектор рынка, он мог бы единолично решать, какие бренды и инопланетные компании пропускать на Барраяр, а какие — нет.
Разгуливая с Баем по ночным ресторанам и элитным клубам, Марк еще раз убедился: здешние посетители – не его клиенты. Это барраярский средний класс может с охотой ходить в молл, смотреть кшатрианские голофильмы и покупать разноцветное печенье в форме бетанских пиктограмм; это они подадутся соблазну тратить деньги в развлекательных центрах на яркие аттракционы, необычную кухню и броские товары. Завсегдатаи дорогих клубов так и будут наслаждаться дальше своими «экзотическими жемчужинами». Однако, и это было важней, среди элиты должны быть те, кто заинтересуется проектом инвестиций в строительство торговых сетей, увидит выгоду в торговле рекламными площадями или поможет ему с документами, упростив первые бюрократические препоны. Короче, Марку были нужны высокосветские барраярские акционеры его нового проекта.
Поэтому они с Байерли условились так. Бай своими путями собирал информацию и подробно рассказывал Марку о людях, которых тот успел приметить, особенно упирая на то, какой у кого источник доходов. Затем с его помощью Марк сводил с ними знакомство, хотя никаких деловых разговоров в ночных клубах, разумеется, не велось: там обсуждали спорт, секс, вино и погоду.
Сам Бай чувствовал себя здесь как рыба в воде. Он рисовался, ворковал, играл, актерствовал из всех сил, распушая хвост – у рыб ведь тоже есть хвост? У всяких декоративных, безобидных вуалехвостов в аквариуме. Бай был яркой декоративной рыбкой в этих ночных водах среди потенциальных акул бизнеса и молодых бойцовых петушков, сменивших дневной мундир на щегольской пиджак. И на него приятно было посмотреть. Это сначала показалось Марку странным, но потом он понял, в чем дело. Байерли почти все время играл на него, на своего босса, заказчика, компаньона – хотя напрямую они друг другом в клубах почти не общались, если не считать нескольких фраз представления и точных указующих взглядов. Тем не менее, к третьему или четвертому ночному визиту Марк уверился, что Форратьер разыгрывает свой театр одного актера персонально для него, словно говоря: «Ну-ка, погляди, как я хорош!».
С опозданием он припомнил слышанные как-то разговоры, что Байерли Форратьер с равным интересом ходит по обеим сторонам улицы, то есть, переводя с барраярского, бисексуален. Это заставило Марка мысленно усмехнуться. Мужчины перед ним еще никогда так не… выставлялись. И не сказать, что происходящее было ему неприятно. Марк ощущал себя перед этим типом в безусловно доминирующей роли, а, значит, стесняться было нечего.
Несмотря на свою манерность, Байерли был взаправду хорош. Он на удивление ловко поддерживал контакты с самыми разными людьми, его острый язык знал меру и не доводил до скандала, а осведомленность в мелочах была приятно глубокой. Марк не сказать, чтобы не умел разбираться в людях – но он не испытывал интерес к изощренным социальным контактам. Бай же этими вещами наслаждался, а факты и фактики о собеседниках откапывал для Марка с ловкостью ищейки, вынюхивающей под землей драгоценный гриб трюфель.
Еще на той пьесе с актерами ню Форратьер показал ему на мужчину средних лет по фамилии Форреми, ведавшего парой рекламных агентств. К сожалению, когда Марк попытался после представления подойти к интересному господину и познакомиться, тот уже скрылся. Марк интереса ради проштудировал все, что было на Форреми в открытом доступе комм-сети, и решил, что это знакомство было бы крайне выгодно для него.
Однако барраярский рекламщик оказался совершенно неуловимым типом. На паре обычных деловых приемов в ближайшие дни его не обнаружилось, и ночных шоу он больше не посещал. Когда Марк встряхнул Бая как следует, немедля выяснилось, что Форреми сторонится светских дел и обязанностей, ссылаясь на слабое здоровье супруги и ссору со своей форской родней, а потому слывет оригиналом. Но его капитал и деловые интересы отнюдь не были средними, к тому же Бай описал этого человека как удачливого бизнесмена, похвалил его деловую хватку и достижения в игре с рискованными акциями. Марк всерьез заинтересовался и дал Баю команду «Фас!».
Миновало полмесяца, за которые Марк успел завести немало полезных знакомств и вчерне обрисовать для себя группу потенциальных акционеров, но на неуловимом Форреми он мысленно поставил крест. И тут на очередной встрече Байерли, интригующе улыбнувшись, похвастал ему своими успехами. Оказалось, что он буквально недавно, во время случайной встречи на частной вечеринке, с исключительным теплом и интересом отрекомендовал рекламщику Марка, а потом, приложив массу усилий, выяснил у знакомых, где именно тот предпочитает отдыхать. Так что, как говорится, осталось обложить и взять его голыми руками прямо на этой неделе. А поскольку Карин уехала на несколько дней в провинцию на какой-то семейный праздник, все ночи были в распоряжении Марка, и он дал Баю согласие на любое время, какое тот выберет.
Клуб, где они должны были встретить Форреми, оказался для Марка новым. Неприметное с улицы помещение внутри было забавно устроено – скорее театр, чем ресторан. После полуночи там было довольно жарко и темно, ярко освещалась только сцена в самом низу. От нее пустой площадки танцпола возле сцены поднимался по восходящей десяток ярусов то ли лож, то ли закрытых кабинетов, в один из которых Бай его и провел.
— Мы что, так и будет сидеть тут вдвоем? – недовольно буркнул Марк, оказавшись в полумраке маленького кабинетика с безвкусными бархатными диванами и входом, обрамленным какими-то занавесками. – Не лучший способ завязывать деловые контакты.
— Не торопись, мой деловой друг, — усмехнулся Бай. Он был явно на подъеме, гибкие пальцы так и сплетались в нервном жесте, который служил у него признаком возбуждения. – Посмотри шоу, закажи что-нибудь…
Цены неприятно поразили Марка, но он сделал мужественный выбор в пользу разумного мотовства. Потом подумал и прибавил к заказу бутылку шампанского – не следовало выглядеть скупым при встрече с потенциальным бизнес-партнером.
— А здесь есть на что посмотреть?
Выступающие на сцене были закутаны в такие балахоны и перья, что нельзя было даже толком разглядеть, кто это — мужчины или женщины. Раскрашены танцоры были, во всяком случае, не хуже самого заядлого гема. Марк поежился при этой ассоциации. Столько лет прошло, а он все равно вздрагивает, вспоминая, как бегал от цетагандийцев по лондонской дамбе.
— Еще бы! Очень… стимулирующее зрелище, скажу я тебе.
Марк присмотрелся. Актеры разомкнули круг, и в центре обнаружился более понятно одетый, то есть хорошо раздетый, молодой танцовщик, которого эти создания держали на пушистых веревках. Он тут же начал изящно вырываться, извиваясь всем телом и делая сложные пируэты ногами.
— Это какое-нибудь авангардное искусство или честное эротическое шоу? – с сомнением уточнил он. Может, барраярец и нашел бы в этом какой-то смысл…
Бай рассмеялся:
— А ты что бы предпочел?
— Я бы предпочел… — «лежать сейчас в собственной постели со своей женщиной?» Нет, это невозможно, поскольку Карин все равно в отъезде и вернется не раньше конца недели. Да и какого черта изображать страдальца, которого принуждают смотреть на грешное зрелище? Которое, кстати, не грешное, а действительно забавное… неужели этими веревками парня в золотых плавках собираются самым настоящим образом отстегать? Ну, и балет здесь у них…
Байерли с намеком хмыкнул, и до Марка вдруг дошло, что он, пялясь на сцену с безвкусным, в общем-то, шоу, затянул паузу слишком долго. Поэтому он договорил сурово:
— Я бы предпочел заняться делом, ради которого мы пришли. Ты про это не забыл?
— Форреми только что пришел, не пикировать же на него прямо в дверях, — попытался оправдаться Бай. Вид у него был взволнованный и какой-то жалкий. – Марк, ты не волнуйся, я…
— Я не волнуюсь. А ты поешь, — Марк благодушно придвинул тому тарелку с закусками, которые все равно не шли ни в какое сравнение с лакомствами с форкосигановской кухни. Но еда кого хочешь успокоит, так? Однако шампанское он пока не открыл: рано им еще напиваться, делу время – потехе час, и все такое. Байерли с готовностью цапнул рыбку с бутербродика, жадно выхлебал стакан минеральной воды и выскользнул наружу, пообещав скоро вернуться.
За это время танцовщика на сцене не только выпороли, но и разложили. Поднятый на силовых лучах, он томно распластался в воздухе в окружении компании костюмированных ангелов-демонов и принялся недвусмысленно извиваться. Марк почувствовал смутное неудобство, то ли морального, то ли физического плана. Моральное состояло в том, что он настроился сегодня на деловой лад, а уж никак не на эротическое шоу, да еще в сомнительной компании Бая, а физическое… Физическое заключалось в том, что телу было плевать на мораль и на все его деловые планы, и однозначно интересное представление оно приветствовало на свой лад.
Нет, возмутился Марк, поймите меня правильно. Эрекция – для мужчины штука хорошая и естественная; можно сказать, предмет гордости и источник удовольствия. Прошли те времена (с благой помощью бетанского терапевта и Карин), когда сам секс вызывал у него паническую атаку и удушье, а возбуждение казалось опасным, как неразорвавшаяся граната. Теперь, когда он смотрит на эротику, то и реагирует, как положено нормальному мужчине. Чистая логика с физиологией. Когда видишь лимон — во рту кисло, а когда смотришь, как танцоры в перьях в шесть рук лапают одного красавчика с отличными акробатическими данными и пластикой соблазнительной змеи, то в штанах тесно.
Но Марк, в конце концов, сюда о деле разговаривать пришел! А иначе подобрал бы себе более подходящую компанию. Уж не Байерли, точно. Хотя как раз Бай свалил и не возвращается. Может, воспользоваться минутой и сходить в туалет, э, освежиться? До того, чтобы задернуть штору у выхода в кабинетик и по-быстрому устроить себе свидание с левой рукой прямо здесь, Марк еще не дошел. Но если Бай еще с полчаса будет где-то пропадать…
По закону подлости Бай вернулся почти сразу, озабоченный, перевозбужденный и суетливый, и сообщил, что с Форреми все отлично, поймать его накоротке удалось, он в хорошем настроении и не против свести новое знакомство, вот прямо сейчас, надо поспешить… В чем спешка, он не сказал, но Марк почему-то перевел: если они не поторопятся, предмет их поисков примется шустро завязывать в этом клубе новые знакомства, и уже совсем не деловые. Тьфу, зараза, насмотрелся! Он вздохнул и поспешил.
Байерли очень старался обставить эту встречу как надо. Войдя в ложу Форреми, он отвесил тому какой-то глупый театральный поклон – зачем, интересно, если они четверть часа назад уже разговаривали? — и указал на Марка нарочитым взмахом руки. Форреми предложил им садиться, и Марк выдвинул себе стул, а вот Бай тут же оказался за плечом его нового знакомца и принялся что-то энергично нашептывать ему на ухо. Марк расслышал что-то вроде «мой дорогой друг… имеет честь… и приятное времяпрепровождение…»
От многозначительных одобряющих улыбок Байерли и его подчеркнуто суетливой любезности Марку сделалось неуютно. «Можно подумать, Бай меня цетагандийскому императору представляет», подумал он недовольно. «В конце концов, я – Форкосиган, и если кто-то из форов, пусть даже выгодных в плане делового сотрудничества, не рвется иметь со мной дела, тем хуже для него». Он потянулся взять со стола что-то, хоть фрукт, чтобы занять пальцы и успокоить нервы, но заколебался. Персик – только способ глупо перемазаться и оказаться с занятым ртом в ту секунду, когда придет время для его ответной реплики, яблоко в здешнем высшем свете как-то особо хитро едят с ножом… а, вот, виноград. Он мрачно отщипнул ягодку.
— В этот милый вечер, господа, когда вы сведете знакомство достаточно, чтобы поговорить начистоту и без стеснения, — нес Форратьер какую-то ахинею, — я весьма надеюсь, вы сможете заинтересовать друг друга встречными предложениями. Достигая, так сказать, общих перспектив и горизонтов… И я, как скромный посредник…
Белобрысый и легко краснеющий Форреми только смеялся в ответ на весь бред, что вещал Бай. Он был заинтригован, весел и подшофе. А сам Байерли, кажется, нервничал и готов был пойти вразнос. Определенно, пора было вмешиваться.
Марк раздраженно сжал в пальцах виноградину, и она лопнула. Лишь усилием воли и воспоминанием о хороших манерах он машинально не слизнул с пальцев сок.
— Форратьер! Сядь-ка сюда, — он показал на стул рядом. – Займи… себя, – сказать «свой рот» было бы слишком, — чем-нибудь съедобным и дай нам спокойно познакомиться.
— Вы любопытный человек, лорд Марк, — произнес Форреми с удовольствием. – И… решительный. Это ведь вашей инициативой было прийти сегодня сюда?
— Я последовал доброму совету моего… — «служащего? нет, не стоит так прямо», — … друга, и вижу, что не прогадал. Надеюсь, мы с вами сможем достичь определенного взаимопонимания, — ответил Марк, стараясь выражаться в стиле формальной дипломатии, чтобы привлечь внимание Форреми и не дать разговору скатиться к пьяной болтовне не о чем. Свое мнение о том, следует ли сочетать знакомство с эротическим шоу, он решил придержать.
— Молодость и решительность – то сочетание, которое делает ваше предложение особо привлекательным, — заметил барраярец туманно. – А рекомендация Байерли – тем более. Сколько вам лет, наверняка нет и тридцати?
Безусловно, акуле бизнеса предпочтительней иметь молодые зубы, мысленно согласился Марк, но не намекает ли этот тип на его возраст и на то, что он недостаточно взвешенно обдумал свою идею?
— Меня прежде всего интересует барраярский сектор развлечений, — начал он прямо. – И о том, как, имея достаточно средств – а вы человек состоятельный, именно поэтому я хотел бы привлечь вас к инвестициям — и четкий план действий, можно его разнообразить, сделав привлекательным для возможно более широкой тарджет-груп. В настоящий момент я собираю закрытое акционерное общество…
— Вы так забавно выражаетесь, Марк, — Форреми широко улыбнулся. – Решительность действий и витиеватость слов. Что ж, идея присоединиться к вашему… закрытому обществу меня увлекает. И финансировать его – тоже.
Марк решил не обращать внимания то, что рекламщик раскритиковал его способ выражаться – в конце концов, эта публика обычно придирается к словам — зато обрадовался, что ему ответили скорее «да», чем «нет».
— Я бы хотел рассказать вам об этом подробнее, лучше всего не здесь, конечно. Ну, знаете, целевая аудитория, на которую ориентируется мое предприятие, типы сетей, которые я планирую ввести на рынок…
— Да-да, безусловно, не здесь, — барраярец поднялся и, подойдя к Марку, доверительно взял его за плечо. Марк инстинктивно дернулся и строго напомнил себе, что сломать собеседнику руку – не лучший шаг для начала делового партнерства. Надо отстраниться как-то поаккуратнее… но пока он решал, как именно, Форреми вполголоса продолжил: — Я предлагаю, господа, подняться в здешние апартаменты. И если вы позволите мне присоединиться к вашему, как я понимаю, уже сложившемуся дуэту, то я был бы рад обсудить этот ваш сектор развлечений с любым из вас, на ваш выбор. Или сразу с обоими. Постели здесь достаточно широки.
Бай отчаянно закашлялся. Марк оцепенел. Он почувствовал, как его вежливая улыбка перекосилась до гримасы, в лицо словно плеснули жаром, мышцы рук начали подрагивать. В голове у него пронеслось одновременно две мысли, и обе неконструктивные: одна, нецензурная, «ах, ты, блядь!», причем он не был уверен точно, к кому это определение относится, а вторая, мрачная, что руку кое-кому ломать все равно придется, и это самое меньшее. Обе мысли уложились примерно в пол-секунды, а потом он вскочил и заорал, прямо в это наглое, слащавое и глумящиеся лицо:
— Да пошел ты! – в шоке Марк забыл все подходящие направления для посыла и прочие ругательства. – Ты… Ты… Совсем спятил? Что ты ко мне лезешь?
Ханжой он не был, но подтекст случившегося его взбесил. Его – его, Марка, состоятельного предпринимателя, Форкосигана и солидного мужчину! – приняли за одного из бездельников, развратных типов, ищущих общества мужчины с толстым, хм-м, кошельком.
Форреми отпрянул.
— Что за игры, Форкосиган? – выпалил он оскорбленно. — Цену себе набиваешь?
Они воздвиглись друг напротив друга как пара рассерженных шипящих котов, и то, что Марк не доставал белобрысому барраярцу даже до плеча, не делало его в этой стычке менее опасным из двоих.
— А, ты, долбанный извращенец! – ругнулся Марк. – Сомнительные развлечения от бизнеса отделять не умеешь, что ли?
Форреми совершенно издевательски хмыкнул, хотя по его физиономии было видно, что и ему не по себе.
— Ну-ну. Сначала твой дружок Форратьер всячески тебя расхваливает, а когда доходит до дела, ты намерен прикинуться, будто оскорблен, как невинная девица, и заявился в ночной гей-клуб поговорить о бизнесе?
Кстати, о Форратьере и гей-клубах. Марк отчетливо понял, кому именно он должен сломать руку, а, возможно, и свернуть шею. Он быстро оглянулся, но только качающаяся занавеска отмечала путь благоразумно ретировавшегося Байерли. С Форреми они остались один на один.
— Да, о бизнесе! – рявкнул он. – Хочешь — верь, хочешь – нет, но я пришел к тебе именно за этим, а не в поисках компании на ночь. Ты меня заинтересовал как медиа-магнат, а не как любитель мальчиков, если тебе так понятнее.
Форреми таращился на него недоумевающее и раздосадованно. Похоже, этим вечером Марк оказался одновременно идиотом, слепым и неудачником, только что сорвавшим крупную сделку. Но если и так, теперь он прекрасно знает, кого в этом винить. Он сцепил зубы и предложил:
— Вот что, предлагаю… договоренность. О том, что наболтал тебе Форратьер, забудь. Дальше ты извинишься, а я признаюсь в собственной глупости, и на этом мы постараемся забыть, что когда-то видели друг друга… И, видит бог, я не советую тебе оскорблять Форкосиганов вообще и конкретно меня в частности. Огребешь. Ясно?
— Ты мне угрожаешь? – процедил Форреми сквозь зубы. Вот уж чертовы барраярские форы! Гордость всегда превыше здравого смысла.
— Информирую, — буркнул Марк и вылетел в коридор прежде, чем от его пылающих щек успела бы загореться занавеска при входе. После эротического шоу у него еще и стояло колом, и уж этот озабоченный Форреми эту подробность наверняка не упустил.
В коридоре он дернулся в одну сторону, в другую, с красными от бешенства глазами хотел было ломануться к выходу, но вовремя вспомнил, что в обеденном кабинете оставил свой шикарный новый плащ, пошитый у того самого Тинкера, чтобы его черти взяли вместе с его клиентурой! Нет, на такую жертву он был не согласен.
Плащ в кабинете действительно был. А еще там был Байерли. Инстинкт самосохранения – а проще говоря, хитрожопость – Форратьера, увы, подвел.
Увидев угрожающе надвигающегося на него Марка, тот вскинул руки:
— Погоди-погоди! Это просто недоразумение, я сейчас все ула… то есть объясню.
Марк ухватил Бая за лацканы пиджака и от всей души приложил об стену. Бай выглядел перепуганным – хотя и вполовину не настолько, как ему стоило бы быть, знай он, что в подобной позиции Марк способен его убить одним ударом.
— Байерли, ты идиот! Недоумок! Трепло! Что ты ему наплел? Ты меня подставил! У меня вся сделка сорвалась из-за твоей бездарной выходки! – Марк шипел, его голос прерывался от гнева и выходил из него порциями, булькая, как кипяток. Его рука крепко прижимала сейчас горло мерзавца, и он невероятным усилием воли удерживал себя от сладостного желания придушить Бая без дальнейших разговоров.
— Дай мне хоть пару слов сказать… – просипел Бай, обмякнув в его хватке.
— Ты уже достаточно наговорил! Какого черта ты приволок меня в этот притон и сосватал этому… этому… Я тебя убью, изничтожу, задницу надеру и голым пущу на Южный континент! Я тебя увольняю…
Руки у Марка тряслись от гнева. Бай вдруг непонятным образом выскользнул из его хватки и сполз по стене так, что Марк при всем невеликом росте смотрел на него сверху вниз.
Лицо Форратьера блестело от пота, глаза стали совсем сумасшедшими. Подвижные черты выражали такую сложную смесь страха, вины и чего-то еще, смутного и любопытного, что Марк чуть отступил, буквально на полшага, чтобы разглядеть это выражение получше. И тут он понял, что Бай находится в состоянии, которое было ужасно знакомо ему самому: когда все вокруг сломалось, и ты теряешь контроль над ситуацией, и надо что-то срочно сделать, но ты не знаешь, что! Это Майлз умеет с блеском выходить из таких безвыходных положений…
Но тут мысли Марка были внезапно прерваны чем-то странным. Пальцы Байерли судорожно дергали за особо надежную застежку от мсье Тинкера, причем не на его собственной одежде, а на брюках Марка.
Похоже, Бай не додумался ни до чего более умного, чем рвануть атомную бомбу на поле битвы, которую он разгромно и ужасно проиграл. Чтобы никто не ушел живым. Этой бомбой оказались его губы, которые он поспешно и энергично сомкнул на крепко стоящем члене Марка
Марк не дернулся, а замер соляным столбом – потому ли, что он обалдел от происходящего, или вовремя вспомнил, что неразумно дергаться, пока самое тебе дорогое находится в чужом рту. Тем временем Байерли аккуратно опустился на пол, сев на пятки и слегка вытянув шею, так что его физиономия приходилась прямо напротив экватора марковского живота. Его лицо – точнее, видные Марку сверху макушка и краешек лба — сделалось безмятежно, а когда он чуть повернул голову, Марк просто обалдел, увидев, что глаза у Бая полузакрыты. Теперь он, похоже, делал то, в чем прекрасно разбирался, и паника совершенно покинула его черты. Марку пришлось чуть склониться вперед и втянуть живот, чтобы лучше видеть, что там вытворяют с его мужским достоинством. Бай размеренно двигал ртом по всей его длине, не забывая работать и языком. Похоже, достоинство попало в хорошие губы, тьфу, и руки тоже, поскольку в этот момент Бай положил ладони Марку на бедра и стиснул пальцы. Когда ногти царапнули кожу, это оказалось уже слишком: Марк хрипло застонал и кончил.
В глазах слегка помутилось, а когда он их распахнул пошире, еще тяжело дыша, то увидел, как поднявшийся Байерли Форратьер промакивает губы салфеткой и жадно пьет минералку.
— Брюки застегни, — буднично посоветовал он.
Марк осознал, что шедевр портновского искусства сполз ему до щиколоток, а колени слегка дрожат. Он поспешно бросился приводить себя в порядок, но в эту самую минуту Форратьер попятился, развернулся, схватил со стула свой плащ и выскочил за дверь, словно вспомнил о чем-то срочном.
Марк посидел еще, подышал, выхлебал для уверенности пол-бутылки одиноко стоящего шампанского, дождался счета, усомнился, не приснилось ли ему происшедшее только что – и, наконец, вернув себе равновесие духа, все же вызвал такси и отправился домой.
Пока машина везла Марка по рассветным улицам к особняку, он остыл настолько, что ничто не мешало ему размышлять. Гнев, досада, обида — непродуктивные эмоции. Похоть, правда, тоже…
Начнем с гнева. На что он так разозлился? Сегодня ночью он оказался в глупом положении, но то же самое может сказать про себя и Форреми: они оба пали жертвой одного и того же недоразумения, и ни один не оказался в выигрыше. Хотя и стоимость проигрыша не чрезмерно высока, а это для натуры Марка-финансиста было утешительным соображением. Ни одному из них нет оснований подвергать огласке неприятный инцидент, значит, и моральный ущерб минимален. Более того, Марк завершил этот разговор обоснованной угрозой в ответ на оскорбление, и Форреми не смог ему ничем ответить, следовательно, Марк оказался в этом противостоянии хоть немного, но сверху. Пусть казуистика, зато успокаивающая.
Они с Форреми пострадали из-за самоуправства Байерли, однако пройдоха Бай нашел невероятный способ компенсировать Марку все неприятные эмоции этой ночи. Воспоминание о Бае, стоявшем перед ним на коленях, отзывалось сладостной дрожью где-то в затылке даже сейчас.
Так что же: «привет дурной наследственности, осознай свою гомосексуальность, парень»?
Марк фыркнул. Уж он-то прекрасно знал, кто именно ему нравится, и, в отличие от дремучих барраярцев, не имел причин рвать на себе волосы по малейшему подозрению «ах, я пидор». Он знал, что любит Карин, что желает ее, и что никакие мужчины вместо нее ему и даром не сдались…
Но все же было одно «но», маленький такой нюансик. Они с Карин очень тщательно поддерживали хрупкое равновесие взаимной заботы, полнейшего и честного равенства в отношениях. Сегодня же Марк внезапно ощутил, как чертовски приятно оказаться в сексе безоговорочно сверху, наслаждаясь не просто умелыми губами, но и полным подчинением этого мужчины.
Марк полузакрыл глаза и позволил себе немного помечтать про вещи интересные, хоть и малоприличные. Про покорного Бая со связанными руками, который сам опускается возле него на колени и услужливо раздевается… нет, раздеваться связанным неудобно, значит, раздевается, потом сам себя связывает… «а потом суслик сам снимает с себя шкурку и лезет в печь жариться…». Брр-р! Марк потряс головой, отгоняя дремоту. Если целую ночь не спать, еще и не такое привидится. И все же, с какой радости Байерли, этот скользкий и хитрый тип, представляется ему в образе джексонианского секс-раба? Когда он подряжал Форратьера на эскорт-услуги, он ничего такого не подразумевал, между прочим.
Марк нормален. Вот, совершенно нормален, кого угодно в смысле душевного здоровья обставит, как пить дать. И в отношении секса тоже, даже и не переспрашивайте. Значит, что-то не в порядке с Форратьером, и Марк непременно выяснит, что, вот только отдохнет чуток. Спать-то как хочется…
***
Проснувшись, Марк увидел ночное приключение уже в другом свете. Первым делом он позвонил Карин, однако твердо решил заранее, что по комму посвящать ее в детали не будет. Он просто рассказал ей, что переговорил с пятым потенциальным инвестором, но он, скорее всего, отпадает. Карин отрапортовала ему о том, как идет ее исполнение дочернего долга и насколько оно еще может затянуться, а затем живо перешла на деловые темы: про те несколько абзацев, которые она хочет внести в приложение к договору о предоставлении информационных услуг. Это была знакомая и безопасная тема, и поговорили они с удовольствием, завершив звонок привычным «люблю-целую».
Что до остального… Марк не чувствовал себя виноватым, и что удивительно, само отсутствие чувства вины его тоже не смущало. Он знал, что обязательно расскажет всю эту историю Карин, но позже, с глазу на глаз. И хорошо бы еще, чтобы это прозвучало смешно, однако сегодня Марк был не в состоянии над происшедшим посмеяться: ситуация уже не казалась ему обидной, но по-прежнему — дурацкой.
Хотя определение «дурацкий» относилось лишь к той части, что касалась Форреми. Про завершающую точку, поставленную Баем, Марк изо всех сил старался не думать, потому что она была одновременно восхитительной, наглой, нелогичной и требующей разъяснения.
Между тем, дела по открытию акционерного общества требовали личного внимания Марка, причем весьма неотложно. Преодоление целой сети бюрократических сложностей, обычных для Барраяра, требовало усилий. Но Марк уже неплохо знал, с какой стороны нужно есть этот пирог, и его захватил самый настоящий азарт. Он по праву гордился тем, что умеет провернуть за пару дней то, на что другим потребовался месяц, а то и больше.
Байерли, кстати, в эти пару дней не объявлялся, пропал, как в воду канул. И это был непорядок, который Марк решил так не оставлять и позвонил ему сам.
— Форратьер, — начал он сходу, едва физиономия Бая нарисовалась над пластиной комм-пульта. – Ты полагаешь, что, один раз напортачив, ты получаешь право дальше вообще ничего не делать?
— Безделье – моя профессия, — сверкнул кривой улыбочкой Бай. – Но позволь, Марк, разве ты меня так впечатляюще, э-э, не уволил?
Марк выдержал паузу. В последнее время это искусство удавалось ему все лучше и лучше, потому что на физиономии Бая медленно, как тайные чернила на листе после нагревания, проступило беспокойство. Лишь тогда он ответил:
— Ты привел мне довольно веский аргумент против, Бай. Похоже, ты умеешь признавать свои ошибки и оперативно исправлять их последствия. Так что эта тема все еще открыта. Конечно, если ты настаиваешь…
— Я? – Байерли изобразил лицом нечто. – Боюсь, мой скудный разум не в силах уследить за полетом твоей мысли, Марк. Но если ты хочешь сказать, что я по-прежнему остаюсь твоим светским консультантом, я, разумеется, этому рад…
— Я сказал, что тема еще открыта, — сообщил Марк почти ласково. – Согласись, Бай, теперь нам есть что обсудить и оговорить условия дальнейшего сотрудничества.
Байерли скривился:
— Ты же не думаешь…
— Думаю, — прервал его Марк. — И это разговор не для комма. Я жду тебя, — он движением пальца пролистал календарь, — в моем офисе завтра в восемь. Вечера, не перепутай. Адрес… — и он продиктовал.
Форбаррр-султанский офис МФК Энтерпрайзес простаивал большую часть года, пока Марка не было на планете, поэтому для этих целей он ограничился небольшим помещением в одном из небоскребов деловой части города. Там был кабинет для переговоров, который легко трансформировался в гостиную, и комнатка секретарши – свирепо эффективной леди старше средних лет, которая отсиживала рабочий день от секунды до секунды, а потом срывалась к своим маленьким внукам. Марка это устраивало. Разговор с Баем обещал быть сложным, и он предпочел бы его провести с глазу на глаз.
Имел ли в виду ли Бай своим «не думаешь», что Марк теперь мог бы захотеть от него еще и сексуальных услуг, и как он понял его ответ? Возмутился ли или, наоборот, углядел определенную выгоду? Гадать на эту тему Марк мог хоть до посинения. До фантазий Форратьера ему было все равно далеко, а его собственные были хоть и жадными, но полностью безобидными. Хотя было роскошно представлять Бая возле себя на полу – с закрытыми глазами и широко открытым ртом – но встречу наедине Марк ему назначил, чтобы без помех припугнуть и призвать к порядку, а отнюдь не чтобы поиметь. Вот так.
Бай пришел практически вовремя – опоздал всего на четверть часа, чтобы продемонстрировать, что он не на службу в присутственные часы явился, а просто зашел к светскому приятелю. Он уселся, положил ладони на колени, подтянул украшенными запонками – вот пижон! – манжеты, откашлялся и начал:
— Ладно, согласен. Я ошибся, со всеми бывает. С Форреми мы давно знакомы — не по делам, как ты понимаешь, а скорее по общим развлечениям, хоть не могу сказать, что он человек из моей компании — и когда я стал ему тебя расхваливать, то он меня неверно понял. Так сказать, я подорвался на избытке рвения. Но, Марк, я уверен, что вам обоим не стоит принимать это недоразумение так близко к сердцу… я могу с ним встретиться и все ему объяснить…
— Байерли, — перебил его Марк твердо. – С этого момента ты никому ничего не объясняешь, если я тебя об этом специально не попрошу. Извини, но твои дипломатические таланты, скажем прямо, не особо впечатляют. А точнее – совсем не впечатляют. Насколько я знаю, в деле твоего кузена Доно ты ведь тоже в какой-то момент свалял дурака?
Бай фыркнул:
— Это мое дело, и вообще было давно. И на основании того прискорбного случая ты намерен ограничивать меня в моих, э-э, решениях? – выражение лица у него было довольно нахальным.
— Увидим. По мере развития событий.
Форратьер занялся изучением собственного маникюра, потом пожал плечами, изобразил на лице небрежную усмешку и обронил:
— Марк, не тяни кота за яйца. Чего ты от меня хочешь?
— Хочу быть уверенным, что ты больше не подставишь меня, как в прошлый раз... и что, черт возьми, между нами полное понимание. То есть ты понимаешь то, что я от тебя хочу, а я – то, что творится у тебя в голове, когда ты ни с того ни с сего решаешь отмочить... нечто.
— О-о, ты уже обдумываешь, как меня... контролировать? Я — свободный художник, не забывай. Да, я эксперт, но иногда даже у меня бывают неудачи. Однако ты тенденциозно выражаешься, Марк. Подстава? Нет и нет. Всего лишь небольшая ошибка и неудачное стечение обстоятельств.
— Свои художества, будь добр, твори без меня, и уж если по ходу ты попадешь в неприятности, дело твое. А там, где я плачу деньги, я и контролирую риски. Если мне понадобится развлечься с непредсказуемым исходом, я пойду… хоть в цирк. А уж куда пойдешь ты, Байерли, я уточнять не буду, если цензурно. Ясно?
Бай воздел руки:
— Боже мой, как ты грозен. Как насчет немного сменить тон? Ты слишком громко на меня рычишь. Это такой способ, э-э, доминировать?
— Способ научить тебя слушаться, — рявкнул Марк. – Во всем и полностью!
Форратьер сладко улыбнулся:
— Марк, боюсь, ты стал думать обо мне превратно. Давай я скажу сразу и предельно понятно: даже теперь я — не твоя собственность, и я не оказываю интимных услуг. Деньги я беру не за секс.
Ах, вот оно что. Байерли думал о случившемся в ресторане не менее упорно, чем сам Марк. Только выводы сделал совершенно иные. Марк его, кажется, напугал той ночью, и продолжал пугать сейчас угрозой явного насилия, вот Бай и принялся храбриться и поднимать колючки. А, может, даже торговаться? В любом случае, по сравнению с его обычно льстивой манерой выражаться такой отпор выглядел чем-то необычным.
— А я и не плачу денег за секс, — отрубил Марк столь же резко. — Только за нормально сделанное дело. И если ты хочешь исправить одно другим — сразу говорю, не выйдет! — Тут он вспомнил стоящего на коленях Бая и буркнул почти примирительно: — Ладно, признаю, способ погасить мою злость ты нашел оригинальный, чего уж там. Но это сработало лишь раз, и не думай...
— Думать – полезно, – Бай усмехнулся. – Признай, мы оба были не правы. Ведь и твоя попытка меня придушить была несколько, гм-м, чересчур. А так ты довольно мил…
Он адресовал Марку легкую улыбочку и… да нет, определенно стрельнул глазами. Пока Марк молча смотрел на него, удивляясь подобной наглости, он поднялся и протянул ему руку:
— Мир? Признаю, ты босс, и все такое. Скажи, мне так уж обязательно приносить тебе извинения? Кажется, что особого вреда я тебе не нанес, — и он довольно гадко хихикнул.
«Вот паршивец!» изумился Марк и уточнил:
— Вред ты нанес моим делам, а удовольствие – лично мне. И давай не будем путать одно с другим, Бай. Кстати, что касается удовольствия: как это тебе вообще в голову взбрело?
— Нет ни малейшего смысла обсуждать это, Марк… если ты не хочешь продолжения, — Бай покрутил рукой в неопределенном жесте, — И не могу не согласиться с тобой, смешивать удовольствие и дела – весьма чревато. А я… ценю удовольствия. И секс – одно из них.
Марк твердо знал, что продолжения он хочет. Но при определенных, блин, условиях!
— Секс — приятная штука, — начал он, и глаза у Байерли заблестели. – Когда тебя хотят. Иначе это… м-да, все равно, что откусить от сочного яблока и обнаружить в нем половину червяка. Подозреваю, Бай, что мне достался червячок. Так что, раз уж мы заговорили, ответь: с чего ты вдруг? Внезапно полез мне в штаны – и так же внезапно удрал, пока я одевался.
— По-дурацки получилось, да? — Бай запустил пальцы в собственную шевелюру и взлохматил волосы. Чуть растрепанный, он выглядел смущенным. – Я струхнул. Не знал, как ты поступишь после. Однако зря ты думаешь, что я готов трахаться без симпатии и влечения. У тебя есть весьма привлекательная черточка – к слову, то самое, чего я тогда испугался. Темперамент. Он у тебя, — теперь я точно знаю — взрывной.
Марк наконец очнулся от ступора, подался к нему и цепко ухватил за плечо:
— Влечение? Вот как? Ты готов доказать свои слова прямо сейчас, а, Бай? Учти, это я тебя не на форское "слабо" беру.
Бай расплылся в улыбке и кивнул. Казалось, с этим объяснениями он почувствовал себя вполне естественно и вольготно: не спеша расстегнул пуговицу на воротнике и демонстративно облокотился на подушки в углу диванчика. Нельзя было яснее показать, что он не против, но решение остается за Марком и только за ним. На редкость приятная мысль.
Марк сел вплотную, взял Бая за подбородок. Карие глаза с длинными ресницами удовлетворенно прищурились.
— Ты не против подчиниться мне? – Бай кивнул. – Сумеешь сделать это… красиво? – Снова кивок. — Мне кажется, что ты бы мог мне продемонстрировать то, в чем ты разбираешься гораздо лучше меня.
— Подчиняться? – Байерли немного запрокинул голову и поглядел ему прямо в глаза. – Это можно делать по-разному. Давай попробуем, дорогой Марк. Но только, умоляю, нежно, не перегибая палку…
Марк навалился сверху и заткнул эти болтливые губы поцелуем, и Бай охотно отозвался. Он откинул голову на мягкую спинку офисного дивана, закрыл глаза – в точности так же, как в прошлый раз, когда он стоял возле Марка на коленях – и его язык был таким же наглым и проворным. н даже немного сполз на подушках, чтобы Марку с его ростом было удобнее — ну, спасибо за любезность, Бай.
— С палками, — сообщил Марк ему прямо в ухо, едва совладав с желанием укусить, и услышать, как Бай пискнет — хотя с чего бы? — мы разберемся отдельно.
— Несомненно. И... Марк?
— Ну?
— Так ли обязательно мять мой лучший костюм?
— Я тебя самого сейчас помну, — пообещал Марк и шлепнулся на диван рядом, выпуская Бая. – Раздевайся.
— С удовольствием, — Бай потянулся и встал, но раздеваться не спешил.
Марк посмотрел на него вопросительно. Сердце так колотилось в возбужденном предвкушении секса, что аж в животе отдавалось, и каждый толчок крови приятно ныл в паху. Пыхтун, имей он до сих пор право голоса, уже пел бы от счастья. Но старина Пыхтун давно был отправлен в почетную отставку, а вся его жадная сексуальность осталась ему, Марку. Неплохое наследство. Хотя Пыхтун был робок, а уж Марк — нет.
— Ну же? — поторопил он.
– Тебе устроить красивый стриптиз или не тянуть? – поинтересовался Бай, ухмыляясь, выразительно посмотрел на оттопыренные брюки Марка и кивнул: — Понял, второе.
Он вывернулся из пиджака, придвинул к себе стул и начал выкладывать на него изделия мэтра Тинкера со скоростью продавца, демонстрирующего ассортимент в магазине готового платья. Марк мог теперь подтвердить, что одевается Бай хорошо, а раздевается – быстро. И каждая вещь ложилась на стул сложенной, с идеальной аккуратностью, почти педантичностью, не подходящей к его беспечному ленивому имиджу. Баю часто случается раздеваться наскоро в местах, для этого неподходящих?
При одной этой мысли в штанах у Марка стало так тесно, что он немедленно потянулся к ширинке. Да и в модном пиджаке он окончательно почувствовал себя скованно и жарко.
Но в соревновании на скорость раздевания ему с Баем было не потягаться. Пока на счету Марка оказались только пиджак и брюки, тот уже успел избавиться от всего, дойдя до трусов. Дорогое белье, черное, с вышитой монограммой от известного кутюрье. Бай поймал взгляд Марка, подцепил резинку большим пальцем и с нарочитой медленностью их стянул. Марк почувствовал, что сейчас зарычит.
Тело Бая не было… нет, красивым оно, пожалуй, было, особенно на фоне пропорций самого Марка, но никак не сексапильным, учитывая, что Марк предпочитал девушек. Жилистое, незагорелое, слегка угловатое, с волосатыми ногами, худой задницей – и вставшим в боевой готовности членом. Бай был либо первостатейным развратником, либо превосходным актером, либо то и другое вместе, но Марка он определенно хотел.
Что самое необъяснимое, Марк сейчас хотел его еще сильнее.
— Я готов, — Бай улыбнулся. — Ты сам скажешь мне, что именно мы будем делать, или тебя сейчас тоже интересует мое экспертное мнение?
Марк вдруг понял, что дальнейшее как-то не продумал. В деталях, а не в целом – что он собирается завалить Бая, было ясно уже сейчас. Но показывать свою неуверенность и терять инициативу он не намеревался. В конце концов, технические мелочи – дело экспертов, не так ли? И он задал тот вопрос, какой в иной формулировке посчитал бы уместным на совещании своих акционеров:
— А что именно ты можешь предложить, чтобы мне было, хм, удобно... иметь тебя?
— Вы желаете моего мнения… сэ-эр? – протянул Бай чуть преувеличенно, но не издевательски. – Учитывая все обстоятельства… и мою просьбу быть со мной деликатным… смазка определенно тебе пригодится.
Он подошел к Марку вплотную и разжал ладонь, где все это время, как фокусник, прятал искомое. Видимо, достал, раздеваясь. Впрочем, интереснее вопрос, откуда эта необходимая вещь – про которую Марк просто не подумал – взялась в карманах Бая. Неужели этот сукин сын приготовился заранее?
— Ты знал, что мы …? — выдохнул Марк.
— Скажем так, опасался. Хотя лучше было надеяться, а? И, продолжая разговор о моих советах… позволь, — он протянул руку Марку за спину и сдернул с дивана одну из декоративных подушек. – Ты вроде бы не возражаешь, когда я стою на коленях? Предпочту подложить вот это.
Полное хладнокровие и рассудительность Бая в этой пикантной ситуации приятно контрастировали с тем, как покорно он опустился на колени, отставив задницу и опершись локтями на диван, и отдал инициативу Марку.
Никаких нежностей, разговоров, необходимости смотреть партнеру в глаза – сразу откровенный трах, долгое физиологическое удовольствие в чистом виде. В Бае все было не так, непривычно. Он по-другому выглядел, у него был неправильный запах, его сухопарое тело не вздрагивало при каждом толчке мягкой волной, которая так заводила Марка в его партнершах — но неподдельный энтузиазм, с каким Бай принимал его в себя, и его здоровый, ничем не скрытый интерес к сексу искупали эти различия. На голову выше Марка, на десять лет старше, мужик, в конце концов — и все это было совершенно не важно, потому что Бай естественно и бесстыдно старался сделать приятно ему и только ему.
С ним можно было не церемониться. Он выразительно стонал в такт движениям, но даже не пискнул, когда Марк до синяков впился пальцами в эти непривычно узкие бедра или с силой распластал его по дивану. У Марка в голове снова промелькнули те фантазии насчет услуг джексонианского борделя и покорного Бая, но теперь они не казались глупыми. Однако… Чего-то в них не хватало. Его собственный джексонианский опыт был слишком болезненным, чтобы как следует пощекотать то новое ощущение, которое готово было проявиться во всей красе. А что тогда?
Марк толкнулся, зажмурился от удовольствия, выдохнул, невидящими глазами уставился в стенку, поспешно сочиняя какую-нибудь подходящую эротическую сцену. А чем плоха для вдохновения вон та гравюра – графский замок, подлинник времен Изоляции, Марк за нее еще уйму денег отвалил? Так. Граф. В старые времена те отличались удалыми похождениями среди простонародья. Симпатичный парень, служащий в замке, был бы рад услужить господину, если бы тот захотел. И постараться ему понравиться. Вот так покорно раздеться, встать на колени и отдаться. Марка захватила эта мысль, она была обжигающей. Будь он таким графом, он не был бы груб. Он был бы величественно снисходительным. Он бы сказал…
С языка сама собой слетела подходящая к ситуации пошлость: «Дай мне как следует! Побудь плохим мальчиком…» — и тут же Бай вздрогнул, прогнувшись в пояснице. Кажется, его эта игра подстегивала не меньше, чем шарившие по всему телу руки. Марк попробовал еще раз: «Послужи мне как следует, красавчик…» — и понял, что попал в точку. «Сэ-эр… Я хоро-оший…» — проурчал Бай, который до этой минуты и слова не вымолвил, вот уж необычно для такого болтуна, – «… я еще вот так умею, нравится?..»
Еще бы Марку не нравилось! С этой минуты роли были ясны: один приказывал, а другой — подхватывал, послушно повторяя команды и тяжело дыша. Марк вбивался в Бая, а тот все активней ерзал грудью по кожаной обивке, заведя руку под живот и исступленно двигая кулаком, и... оп, приехали. Бай охнул и задрожал, и Марк, не сдерживаясь, несколько раз с силой дернул его на себя и кончил тоже.
Они наконец отцепились друг от друга. Марк на ощупь подтянул стул и плюхнулся на него так, что ножки скрипнули. Бай вскарабкался на диван – причем конечности у него ощутимо дрожали — и вытянулся плашмя, разве что голову повернул. Глаза у него были блаженно полузакрыты, по лицу блуждала улыбка.
— Диван. Кожаный, — сказал он хрипло. – Отмоется. – Потом открыл один глаз и добавил: – Марк, ты прелесть.
— Сам такой, — ответил Марк облегченно. Голос Форратьера был сытым, удовлетворенным и не смущенным ни капельки.
Потом Бай поднял голову и лениво сообщил:
— Продамся в рабство, возможно – сексуальное, за туалет и чего-нибудь холодного выпить.
И прошлепал в указанном направлении, беззастенчиво сверкая ягодицами.
Позже они, уже одевшись, сидели на диване с пивом, расслабленно и умильно поглядывая друг на друга. Марк подсознательно боялся, что его скрутит смущение или паника, но ничего подобного. Он просто тихо радовался тому факту, что он – нормальный мужчина с естественным для его возраста темпераментом. И с некой, опять же статистически нормальной, сексуальной озабоченностью. И ему нравится такая милая вещь, как ролевые игры! Всего-то. В самой естественной, активной роли. Он любит, когда его хотят ублажить как мужчину, но не за деньги, а потому что он, Марк, занимает позицию сверху и делает это очень хорошо.
— В следующий раз, если ты захочешь это повторить, я бы предпочел кровать с постельным бельем, – подал голос Бай.
– А ты сам захочешь?
— Может быть. Конечно, я и так не страдаю отсутствием сексуальной жизни, но…
— А у меня есть любимая женщина, но… — подхватил Марк.
— Но иногда можно позволить себе лишнего, — Бай рассмеялся и отсалютовал банкой пива. — Если ты потребуешь, я приду. Меня воодушевляет такая постановка вопроса.
— А меня возбуждает твоя готовность придти по моему требованию.
— Вот и ладно. Но сейчас мне надо уходить, — притворно пожаловался Бай. — Ты ведь довезешь, меня, босс?
Марк уже собирался накинуть плащ, когда звякнул комм в кабинете. Заинтригованный, он открыл дверь и подошел к столу.
«В офис МФК Энтерпрайзес. Сообщение для председателя правления. Персональное, срочность высокая. Открыть?»
Марк прижал палец к пластине сканера, и над комм-пультом неожиданно проявилась физиономия барраярского рекламщика, с которым они так скандально расстались.
«— Лорд Марк? Это Форреми. Я наконец-то прочитал документы, которые переслал мне Форратьер, и предложение меня неожиданно заинтересовало. Речь идет о достаточно заманчивом проценте годовых, хотя, прежде чем принимать решение, я хотел бы детальнее познакомиться с имеющимся у вас поручительством «Бетан Глобал Инвеста». Нам имеет смысл еще раз переговорить лично до вашего предполагаемого отъезда. И, Форкосиган… — тут Форреми на долю секунды замялся, — я уверен, мы сможем начать наше сотрудничество с чистого листа. Мой секретарь согласует с вами удобное время для формальной встречи, если позволите. Всего хорошего».
Комм погас.
Стоящий в дверях кабинета Форратьер ничего не сказал, только самодовольно хихикнул.
*
Следующий день получился насыщенным. Переговоры с Форреми прошли непросто, но необходимый инвестиционный капитал Марк получил. Быстренько поужинав, он заперся в собственном кабинете и занялся делами. Карин прислала ему выглаженный набор документов, в которых почти не требовалось вносить правки. Окончательную редакцию сделают юристы, но Марк обязан сам предвидеть все нюансы. А как же иначе, это же его деньги!
Все самое сложное на начальном этапе было сделано, и в какой малый срок! Марк почувствовал, что он – молодец. И Форратьер… тоже, надо признаться. Удивительно полезен. Марк даже будет по нему немного скучать, когда они с Карин улетят на Эскобар.
Хотя как можно о ком-то всерьез скучать рядом с Карин?
Марк закончил список необходимых дел на завтра и отправился в постель, предвкушая хлопоты завтрашнего дня и скорое возвращение своей любимой. В ожидании встречи и растущем желании тоже есть своя прелесть.
Мысли о Карин вытеснили у него из головы все деловые размышления. Но не интимный опыт пары последних дней. Марк поудобнее лег на спину, закрыл глаза и принялся перебирать в памяти самые ценные из острых сексуальных впечатлений.
Мужское тело, следует признать, его заводит, но до определенной степени. Женщина, такая как Карин – мягкая, гибкая, белокожая, с прекрасным нежным лицом — воздействует на него в разы сильнее. Даже сейчас, когда они уже три года прожили вместе, Марк возбуждался при одной мысли об обнаженной Карин, привычно и без стеснения ложащейся с ним под одно одеяло.
А если дело не в поле партнера, а в его покорности?
Марк представил, как предлагает Карин подобную игру, и она соглашается. Женщинам же свойственна покорность в любви, верно? И женское тело само предназначено для обладания. Наверняка и ее такая мысль увлечет.
Он уже знал, что Карин не любит быть в постели госпожой, причинять Марку даже ненастоящую боль. Зная за собой такой пунктик, как мазохизм, Марк всерьез опасался, что рано или поздно он не выдержит и либо будет просить ее пересилить себя, либо сорвется. Потому все игры, связанные с принуждением, они без лишних обсуждений отложили. В сексе они были деликатны и нежны друг с другом, и Марк очень часто смущался, получая ее тело как подарок, которого недостоин. Он ничего не мог с этим поделать, хотя и знал, что сам заставляет ее думать о его психологических проблемах, вместо того, чтобы вообще не думать, а таять от его ласк.
Зато теперь Марк знал, что сможет удивить Карин и показать ей нового себя. Чувственного и очень властного, который хочет и может обладать своей женщиной. Марк представил себе во всех подробностях, как жадно и нагло разденет Карин, настойчиво и мягко уложит ее на постель, и как она от него услышит «Ну, давай, детка, сделай мне приятно» — и как отдастся ему…
«Кажется, я недоплатил Баю», подумал Марк. «Надеюсь, что он об этом не догадывается».
