|
 Если вам понравилось, пожалуйста, оставьте отзыв - порадуйте автора. |
Императорская спальня мало напоминает палатку партизанского капитана, традиционные накидки не походят на мгновенно соскальзывающий лётный комбинезон, да и один из фигурантов успел поднабраться опыта в такого рода развлечениях. И всё же что-то в их отношениях уже традиционно, если можно называть традицией нечто, продлившееся одну ночь и возобновлённое лишь тридцать лет спустя.
- Надеюсь, я не занял чьё-то место? – галантно интересуется Хенн Рау. – Честное слово, твой друг может быть спокоен – я не покушаюсь ни на твоё сердце, ни на твою безопасность.
- Какой ещё… - зевает Эзар, благодушный и расслабленный после хорошего разврата. – А-а, - «сердце» и «безопасность» наконец совместились у него в голове. – Озабоченный ты, вот точно. Мы с Негри не любовники.
- Нет? – изумляется Хенн и как-то нехарактерно замолкает. Если бы речь шла о ком-то другом, Эзар решил бы, что собеседник задумался, но поскольку это Рау, такого попросту быть не может… или может?
Эзар поворачивает голову и видит чудо из чудес – поперечную складочку на этом восхитительно гладком лбу. Оно и правда, даже гем-лорд в свои семьдесят вправе утратить девическую гладкость кожи.
- Ты ведь говоришь это не для того, чтобы каким-то образом защитить передо мной честь своего капитана? – почти жалобно говорит Рау. – На Барраяре ведь не считается недопустимым позором связь между двумя мужчинами?
- Вообще-то считается, - хмыкает Эзар, – и лучше бы тебе об этом помнить и не трепаться о происходившем здесь. Но сейчас я, э-э, никого не выгораживаю. - Ой, - говорит Рау, и лицо его становится совсем озадаченным и печальным. – Послушай, но я был уверен, что вы любовники, и довольно давно. Моя интуиция в этом плане редко ошибается.
- Ну, значит, ошиблась, - отмахивается Эзар. Это… не его любимая тема.
- Это невыносимо печально, - шепчет цет, переворачиваясь на живот и уткнувшись лицом в подушку. То, как изящно он при этом прогибается в пояснице, немного отвлекает его любовника, но не слишком.
- Да ладно, даже звери ошибаются. Что у тебя? Посткоитальная хандра?
- Ты всё-таки неисправимый дикарь, - расстроенно сообщает Рау, - хотя кое в чём безусловно прогрессировал за последние тридцать лет.
- Поясни.
- Я не ошибся. Между вами это есть. Эта тоска, это влечение, это… электричество. Я не понимаю, почему вы лишаете это чувство нормальной и естественной реализации, потому что, судя по всем признакам, оно абсолютно взаимно!
Эзар замирает в остолбенении, как тогда, тридцать лет назад.
- Я видел, какими глазами он на тебя смотрит, - продолжает Рау. – И ты на него. Почему тогда?
- Ты, должно быть, ошибаешься, - с расстановкой говорит Эзар. – Негри – мой начальник охраны и старый друг. Он может не выпускать меня из виду, как охраняемый объект, это ровным счётом ни о чём не говорит, - он заставляет себя говорить тише, когда понимает, что в голосе совершенно отчётливо звучит угроза. – Тебе понятно?
- Поверь, я за свою жизнь перевидал СБшников во всех видах, - качает головой Рау. – Но и любящих взглядов видел немало. Он смотрит на тебя так же… так же, как ты на него. Почему? Почему?
Растерянный Рау – зрелище не только ошеломляющее, но и заразительное. Эзар вздыхает. Да уж, если для человека разврат возведён в самоцель, такому не объяснишь…
- Мы с ним об этом говорили, если хочешь знать, - неожиданно поясняет он. - Только не трепись, ладно? Ты слов таких не знаешь, кем он меня назвал.
- Так ведь и ты в моих руках нескоро успокоился, - возражает Рау. – Хотя я был настойчив, искусен и весьма сведущ в канонах соблазнения…
- Шах и мат, - говорит Эзар. – Шах и мат.
- Что это значит? – интересуется Рау. Ему незнакома эта идиома, на Цетаганде она почему-то не прижилась. Но Эзару, переосмысляющему реальность, самую
малость не до лингвистики. - Смотрит на меня, как я на него? Ты уверен?
- Я не ошибаюсь в таких вещах, а теперь ложись сюда, пожалуйста, я замёрз!
- Ну конечно...
***
- Это всё?
- Нет. Значит, дело такое. Негри, я хотел спросить тебя…
«Фарс какой-то, - думает Эзар. – И вообще, этот Рау – идиот, как можно ориентироваться на его восприятие?» Но Рау безусловно одарён в одной сфере, и вот в ней-то мнение красноволосого цета можно считать экспертным… в отличие от суждений самого Эзара, который всего лишь намного опытнее, чем был тридцать лет назад.
- Я хотел… - Эзар замолкает, хотя обычно нерешительность ему не свойственна. Негри знает, о чём пойдёт речь – вряд ли начальник СБ оставил без надзора императора, кувыркающегося с подозрительным офицером вероятного противника. Какого чёрта это всё? Рушить дружбу, которая перенесла так много, из-за того, что гем-лорду Рау с его дурацкой, скажем прямо, системой приоритетов нестерпимо грустно на это смотреть…
Его взгляд останавливается, словно натолкнувшись на непреодолимую преграду в двадцати-тридцати сантиметрах от тела Негри, на границе зоны личного пространства, где всегда приходилось останавливаться и ему самому. Ничего не прошло и не отболело. Но может быть, стоит оставить всё как есть.
«Всё понятно, - думает Негри. – Значит, ему это больше не нужно». Он никогда не видел, чтобы Эзар остановился по причине, отличной от «передумал, не хочу». Свои переживания по этому поводу он предпочитает держать при себе. Как и все свои переживания – с детства. Принцип «СБ не делится информацией» не полностью сформирован им, но характер удивительно точно подходит под род деятельности.
- Ладно, - говорит Эзар. – Всё.
«Всё», - думает Негри. Он много раз думал, что дала ему его первая реакция – скорее автоматическая, чем осознанная. Он дал бы в ухо любому другому, но не охраняемому объекту, и противоречие того, что требовали от него два условных рефлекса, свернуло его в такую дугу, что он только и сумел, что выругаться всеми словами, которые знал к тому времени. Ошарашенный этим выплеском, Эзар отступил.
«Может быть, зря…» Сейчас уже всё равно ничего не изменишь.
«Ладно, - мысленно повторяет Негри. – Всё».
Но уже у двери он останавливается и, сжимая дверную ручку до боли в побелевших пальцах, говорит:
- Вам больше ничего не надо? – и уточняет, раз уж прыгнул вниз с обрыва: - От меня.
Он не умеет выразить эту мысль никак иначе. Если Эзар переспросит, он ничего не сможет сказать.
- Надо, - говорит Эзар. – Закрой дверь. И выключи камеры.