"БЫТЬ ПЕРВЫМ" Автор - Жоржетта Персонажи: Бел, Грегор Рейтинг: слэш, PG-13 Примечание: Завязкой стали каноничные события времен "Игры Форов".

Если вам понравилось, пожалуйста, оставьте отзыв - порадуйте автора.

Иллюстрация к фику:

На своем корабле капитан - первый после бога. А поскольку в бога Бел верил лишь официально, только по большим праздникам и вообще исключительно дома, на Бете, то и вовсе первый.

Капитанские причуды возводятся в корабельные традиции, его вкусы перенимает вся команда. И дело не в субординации, само собой, просто такой это народ - наемники: собственного дома у них нет, зато каждый горд считать своим домом корабль. "Ариэль", лучший в галактике легкий крейсер, который когда-либо сходил с иллирийских стапелей, с превосходнейшей командой, когда только эти сукины дети не ругаются между собой, не требуют черт знает каких дополнительных фондов на перевооружение и не обсуждают за спиной капитана его интимные привычки. Что, у вас на корабле такого и помыслить нельзя? Значит вы, кто бы вы ни были, командуете ангелами или зомби, на выбор. А под началом у капитана Торна - дружная команда относительно нормальных людей, которые даже вон тем рыжим грызуном в аквариуме из бронированного стекла гордятся только чуточку меньше, чем новейшим корабельным компьютером. И уверены, что хоть на корабле без десанта всего десятка полтора человек народу, но обеденное место за капитанским столом почетно даже для самого высокопоставленного пассажира.

Да и Бел надеялся, что особо важный визитер, в распоряжение которого адмирал Нейсмит предоставил самый быстрый крейсер своего флота, не станет сетовать на минимум почетных церемоний, которые в силах предоставить малый боевой корабль. Впрочем, сумрачный молодой парень с первых же шагов держался сдержанно, попросил его называть "мистер Бликмен", никаких особых пожеланий не предъявлял, а на эскорт телохранителей за своим плечом пару раз украдкой покосился с такою тоской, что Бел ему невольно посочувствовал.

И у самого Бела сердце было не на месте. Мало что долгожданный Майлз возник буквально из вакуума, так еще и отбывать собирался туда же, а своего преданного капитана брать с собою не желал. Но дурная примета - открыто волноваться за идущих в бой, и глупость - переживать за безопасность солдата. Они имели короткий и очень приватный разговор перед отлетом. "Вы сами, значит, лезете в драку, а меня оставляете в тылу, водить лимузин для высокопоставленного гостя, адмирал Нейсмит?" - "Обязательства наемника, позволю заметить. Для меня сохранить его голову важней, чем мою собственную, капитан Торн". В эту язвительную перебранку обе стороны вложили столько чувства, что, несмотря на грядущие проблемы и произнесенные в запале едкие слова, оба заулыбались до ушей.

Загадочная личность - маленький адмирал, ох, загадочная. После знакомства с ним Бел стал обоснованно интересоваться людьми, появляющимся из ниоткуда с безмерными полномочиями и скромным предложением называться "просто мистер такой-то". Конечно, по таинственности мистеру Бликмену до адмирала было, как... как адмиралу до этого самого высокого гостя, если меряться ростом. Но все же, все же... Например, этот жутко знакомый акцент, над которым Бел полдня честно ломал голову, пока не догадался, что именно так гортанно раскатывает слова главный инженер флота. Или охранники... Забавные ребята, хмурые настолько, что Бел неизменно не отказывал себе в удовольствии радужно им улыбаться при встрече. Старший из двоих, коммандер по нарукавным нашивкам (Бликмен обращался к нему редко и вежливо, по наземному званию - "капитан", но на корабле капитан может быть лишь один) в ответ всякий раз нервно дергал шеей в вороте одолженного дендарийского мундира, словно удобная ткань ему натирала. И тут же впивался в своего подопечного тоскливым взглядом. А и то: безделье тяжелее любой работы, а охранять гостя на дендарийском крейсере не от кого. Если только не считать угрозой твердое намерение самого Бела выследить его и разговорить. А начать можно было сразу за обедом...

***

... За обедом Грегор призвал все свое воспитание, чтобы ни в коем случае не приглядываться к капитану Торну пристально. Гермафродит, надо же. Вселенная щедра на необычные сюрпризы, и, приняв сейчас твердое и верное решение вернуться домой, он странным образом ощущал себе маленьким ребенком, уводимым с ярмарки и знающим, что за спиной остаются балаганные павильоны с чудесами, тир и комната ужаса. Настоящих ужасов дома даже больше, но те привычны до зубной боли: старые добрые страхи барраярской власти, авансом оплаченные еще до его рождения и сразу после. В сравнении с ними грядущая война, на которую деловито и азартно настраивался экипаж "Ариэля", почти не пугала.

Слово "наемник" за последнюю пару недель прибавило весу в глазах Грегора. Прежде он, ретивый сторонник кадровой армии, не задумываясь, отбарабанил бы с легким пренебрежением: "наемник сражается за деньги". Теперь он смутно начал подозревать, что за ширмой этой свободы порой прячется такой же кодекс чести, к какому он привык дома и отсутствие которого, в конечном итоге, превратило Кавилло в его глазах в несомую ветром пустую шкурку, которой нельзя дать ни любви, ни верности. А что представляет из себя капитан Торн, доверенное лицо Майлза? Знает ли он секрет, как сочетать свободу и обязательства, самостоятельность и преданность, интерес к жизни и... осознание своей генетической ненормальности? У нас дома, на Барраяре, его посчитали бы мутантом, на просторах галактики - любопытной диковиной, и что с того? Вот он - или оно? - сидит напротив, улыбается: легкий, свободный, язвительный, воплощение всего того, чего у самого Грегора нет и не будет. Развлекает гостя оживленной беседой.

- Давно вы знаете адмирала, мистер Бликмен? Вы называли его по имени, - поясняет Торн, разведя руками.

Да? Вот незадача. С другой стороны, а как Грегору его еще называть? Адмиралом - просто язык не повернулся бы, настолько прочно в его сознании это звание закрепилось за стратегическим гением барраярской истории, Форкосиганом-старшим. И хотя для дендарийцев адмиральство Майлза самое что ни есть настоящее, рассудок Грегора охотно признает содержание, но пасует перед формой, в которую оно заключено.

- Уже не первый год, - уклончиво. - А вы? - Будто он сам не знает в подробностях эту трехлетней давности историю с дендарийскими наемниками!

- Гораздо меньше, чем мне хотелось бы, - с сожалением признается капитан. - На сей раз Майлз задержится с нами подольше?

- Откуда мне знать? - осторожно пожимает плечами Грегор, не уверенный сейчас и в собственном будущем.

- Он ваш друг, - улыбается гермафродит и легким жестом отводит упавшую на глаза челку. - Действительно, откуда…?

***

- ... Откуда ни взгляни, история выходит смешная. Пока родители старались меня выучить на управляющего в туристическом бизнесе, я самым романтическим образом сбежал за своим приятелем на флот. Зато, считайте, что я сейчас сопровождаю вас почти что по своей первой специальности.

Когда кончился обед, то Бел, быстро оценив последствия, предложил перейти в его каюту. Аргумент "Там не будет искушения за нами приглядеть ни у моего экипажа, ни у вашей охраны", как ни странно, сработал. Теперь капитан "Ариэля" и его почетный гость сидят вдвоем и скрашивают беседой вынужденное безделье внутрисистемного перелета. Увлекшись ответом на вопрос, что делает гермафродит в эскадре наемников, Бел пытается было выразительно жестикулировать прямо с бокалом в руке, смеется и отставляет его в сторону.

Не так давно на вопрос Грега, что именно за аперитив подают им к столу, он уверенно ответил "Компот" и был вознагражден сперва смешком, - когда сказанное тот принял за шутку, - а потом удивлением, когда тот отпил из собственного бокала. Не компот, конечно, но пряная, с кислинкой смесь фруктовых соков тоже неплоха. После той головокружительной инспекции "мистера Нейсмита", с которой и началось их знакомство, Бел точно знал, что в его команде есть любители этилового спирта и потому старался не поощрять их мелкие грешки и не держать на борту алкоголя даже для таких, представительских целей.

Но не похоже, чтобы гость обижался или придавал слишком большое значение застольным церемониям. Если верны слухи, дошедшие через третьи руки, то он, кем бы там ни был на самом деле, не погнушался банальным переодеванием и пробрался в Ступицу инкогнито под видом техника-чернорабочего. Белу нравится этот стиль: спокойный, прагматичный и изобретательный. Хватает спокойствия, чтобы компенсировать творческую сумасшедшинку Нейсмита, и гибкости мышления, чтобы не сойти от нее с ума самому. "Определенно," думает он с ноткой зависти, "они работают вместе не в первый раз".

- Но это было очень давно, - довершает Бел свой рассказ, в который успел ввернуть несколько полузабытых забавных подробностей бетанского быта, - настолько, что я сейчас почти не помню старую песочницу. Бету, - поправляет он, увидев мелькнувшее в глазах собеседника непонимание. - А вы скучаете по дому, Грег?

Показалось, или темноволосый парень смотрит на него с мгновенной и непонятной обидой, словно его спросили, перестал ли он бить по утрам жену? Держит короткую, но заметную, паузу и вдруг решается: - Нет. Я не слишком рвусь домой, хотя неизбежно скоро окажусь там. Наверное, при таком складе характера из меня мог бы выйти космический наемник, хоть Майлз и не согласен, - шутит он невесело.

М-да? "Желаете об этом поговорить?" как говорят психотерапевты у нас дома. Будет. Тема, на которую можно рассуждать если не бесконечно, то очень и очень долго, - вот что такое Майлз...

***

- ... Майлз действительно приветствовал вас плазменной пушкой? - любопытствует капитан. - Или он разворошил мой десантный арсенал исключительно устрашения ради?

- Да. Но не так это было страшно, - пожимает плечами Грегор и в ту же минуту сам осознает, что его слова звучат мальчишеской бравадой. Но ведь он не то хотел сказать! Самым пугающим было не идти грудью на пушку, способную легко не только разнести на молекулы его самого, но и проделать здоровенную дыру в бронированной обшивке корабля. А отчаянно надеяться, что он верно разыграл карты в противостоянии двух изощренных умов, перед ним и у него за спиною.

Грегор припоминает, как Айвен, с его обычной тактичностью, как-то ляпнул вслух: "Майлз, мысли у тебя не менее кривые, чем твоя спина". Стоит сделать поправку: если сравнивать запутанный ход мыслей Майлза с прямизной его же позвоночника, то Форкосиган-младший строен, словно молодой тополь. До недавнего времени Грегор предполагал, что творящееся у Майлза в голове - уникально, и он такой один на всю галактику. К счастью для галактики, надо полагать. Но встреча с Кавилло лишила Грегора этих иллюзий, а определенная симметрия придала совпадению пугающие нотки. Низкорослые, энергичные, властолюбивые... Одноименные полюса отталкиваются?

Тут же ему делается стыдно. Нет, с его стороны нечестно даже мысленно сравнивать этих двоих. Своего друга, который настоял на том, чтобы отослать его в безопасность, а сам рискует сейчас жизнью в превратностях войны на службе Барраяру. И очаровательную подколодную змейку, которая везла его с собою, как приз, но к счастью, промахнулась, бесконечно повышая ставки на выигрыш.

Торн пристально смотрит ему в лицо, и Грегор ощущает, что у него горят щеки. Не объяснишь собеседнику запутанную цепочку мыслей. И даже не сошлешься на легкое послеобеденное опьянение, после здешнего-то компота. Но Бел Торн просто улыбается.

- Как мне это напоминает наше с Майлзом знакомство, - комментирует он. - Бывало, чтобы симпатичный мужчина способен был меня ошеломить при первой же встрече, но чтобы из парализатора...

Оба смеются. Грегор воочию представляет себе эту картину, и у него возникает искушение попозже расспросить Майлза в деталях о его первой встрече с тогда-еще-не-дендарийскими наемниками.

- Он вам нравится? - неожиданно спрашивает Грегор, и сам смущается. Такой вопрос он не задал бы женщине - женщины с мужчинами подобные вопросы не обсуждают. А идея спросить мужчину, не увлечен ли тот его другом, была бы сама по себе шокирующей. Но бетанский герм - не то и не другое. Не дама, потому что не вызывает порывов инстинктивной галантности, но и не джентльмен. Бетанец, одно слово...

***

... Слово произнесено, а Белу незачем стесняться своего влечения. Тем более, что давний знакомый его обожаемого Нейсмита готов смутиться за двоих.

- Да. Этот анекдот уже с бородой, Грег, - отвечает он честно и с самой капелькой самоиронии. - Про мой интерес к адмиралу шуточки ходят по всему флоту. К несчастью, упрямство Майлза не уступает его же военным талантам, а он заявил "никаких романов на службе". Но я не теряю надежды.

- Да, он же бетанец, - тянет тот как-то слишком задумчиво.

- Похоже, его столько носило по свету, что он скорее космополит, чем бетанец, - со вздохом замечает Бел, машинально пощипывая мочку уха.

Сам он давно не носит серег - мало того, что здесь никто не разберется в их кодировке, так они еще и мешают под капюшоном боевого костюма или командирским шлемом. Но у Майлза Нейсмита, если Бела не обманывает его стопроцентное зрение, уши не были проколоты никогда. Конечно, все бывает, но про хирургическую пластику мочек ушей он пока не слышал. А если еще прибавить его барраярские знакомства - База с женой, покойного долговязого телохранителя, того симпатичного мальчишку, что приезжал за ним в прошлый раз... И этого важного заказчика. Сам Бел относится к Барраяру безразлично; военный конфликт с ними случился тогда, когда сам Бел еще доучивался в университете, и никак его не затронул. Но все равно любопытно.

- В отличие от вас, - полуутвердительно заканчивает Грег.

- "От тебя", - поправляет его Бел. - Позволишь? Как бетанец, во-первых, и наемник, во-вторых, не люблю церемоний.

Он поглядывает на собеседника искоса. Важный клиент вполне способен обидеться на такую фамильярность, впрочем, вряд ли настолько, чтобы хлопнуть дверью каюты или попросить его высадить посреди пространства в двух днях пути от цели. Но тот только кивает, правда, после микроскопической неуверенной паузы.

- Тебя, - повторяет Грег, склоняя голову и не отводя от него внимательного взгляда. - Знаешь, ты мне этим напомнил мою... одну мою знакомую бетанку.

- Спасибо, - улыбается гермафродит. За что отблагодарил, пусть Грег понимает, как хочет: то ли за разрешение перейти на ты, то ли за комплимент. Бел смотрит на сидящего в двух шагах собеседника не отрываясь, чуть постукивая пальцем по ободку бокала. Парень ему симпатичен: и спокойный, изучающий взгляд, и узкое лицо, не красивое, но серьезное и решительное, и манера делать микроскопическую паузу перед каждой фразой, а потом договаривать ее тихо, подчеркнуто уверенно, точно ставя точку. И даже тщательно спрятанная от посторонних глаз нервозность его не портит. У важного, но такого молодого гостя на носу решающие переговоры, за спиной - война, а дипломатический опыт вряд ли велик. Не в эти годы. Бел тоже волновался перед своим первым боем.

- Так вот, - продолжает он, - отвечая на твой вопрос: я взял со старушки Беты то, что не мешает мне жить моей жизнью, и отбросил остальное. Дома мой народ считается легкомысленным и консервативным одновременно. Как видишь, авантюризм - это мой личный вклад, а вот фамильную легкость нравов я сохранил...

***

- ...Легкость нравов? - Грегор, сам того не желая, изумленно улыбается. Это качество не вяжется со званием капитана боевого крейсера. Даже крейсера наемников. Грегор слишком хорошо понимает, каким серьезным делают человека власть и ответственность. Если, конечно, относиться к этой власти как должно, а не как к источнику неограниченных возможностей потешить скучающую душу...

Опять думает про власть? Мысль его, кажется, пустилась по вечному кругу, как тот зверек в клетке в углу. И неудивительно. С каждой минутой расстояние между Грегором и его долгом сокращается, точно его подтягивают на невидимом канате к реальности, от которой он пытался убежать. И если на борт "Ариэля" поднимался мистер Бликмен, то трое суток спустя сойдет с него уже барраярский император, пусть инкогнито. Ах, как обидно скоро.

- Конечно, - перехватывает его взгляд Торн. - Я оптимист, мне нравится ждать от жизни сюрпризов. И ловить обоими руками все неожиданности, что она подкидывает. Вот сейчас - тебя. - Рука капитана легко ложится на его ладонь. Оп-па! Можно ли понять этот жест превратно, и нужно ли?

- Зачем? - спрашивает Грегор прямо и, к своему удивлению, не покраснев.

- Нравится, - приподнимает бровь Бел. - Тебе нет? Или проблема в том, что я герм?

- Нет, - говорит Грегор как можно спокойнее. - Просто я привык... к дистанции.

Он все равно почти уверен, что гермафродит обидится или хотя бы отпрянет, но тот только улыбается: - Почему? - Легкая пауза. - Я не терапевт, слава богу. Но ставлю доллар против кучки песка, тебе сейчас хочется просто кому-то выговориться. Близость - это хороший способ.

- Я не должен, - отвечает Грегор почти автоматически. Слишком свежа память о Кавилло, чтобы рисковать вновь увидеть хищный победительный взгляд с соседней подушки. Остальные, казалось бы, более очевидные возражения, приходят ему в голову лишь минуту спустя.

- Мы никому не скажем, что секретничали за чаем, - заговорщицким шепотом объясняет Бел и смеется.

Нет, разумеется, Грегор не намерен пасть жертвой соблазнения, зато соблазн излить душу - велик, с удивлением отмечает он. Просто поговорить. Со странным, любопытным, посторонним человеком, с которым, если не произойдет чуда, он видится первый и последний раз в жизни. С тем, кому Майлз, не размышляя, доверил его августейшую безопасность ... впрочем, полагаться на суждение Майлза в вопросах безопасности, даром что тот теперь носит Серебряные Глаза, это все равно, что идти над пропастью по бумажному мостику.

Ладонь у капитана Торна теплая. Располагающая. Может, у бетанцев это наследственное - умение развязать человеку язык? Надо бы посоветовать Иллиану, пусть рассмотрит эту гипотезу поподробнее...

- Ты точно не терапевт? - уточняет Грегор, иронически приподняв бровь.

- Бог миловал! - машет рукой Бел.

***

Бел не уточняет деталей. Ну да, добрая половина его однокашников по колледжу в Кварце подалась позже кто в психотерапевты, кто в ЛПСТ. Хорошая оплата, постоянный спрос, свой профессиональный круг, где твой пол так обычен... Предсказуемость такой жизни злила его, еще когда он был подростком. Но наверняка этот правильный парень не поймет, что это значит - сбежать из дома и от своей судьбы навсегда, категорически не желая возвращаться.

- Так почему?

Грег вытягивает длинные ноги, поводит плечами, сбрасывая напряжение, но ладони не отнимает, что Бел решает считать за добрый знак. - Тут нужно много объяснять, - начинает он.

- А мы никуда и не спешим, - соглашается Бел с готовностью. Двое суток предполагаемого ничегонеделания. Или его гость слишком добросовестен, чтобы предаваться разрешенной лени, и только и ждет случая улизнуть обратно в свою каюту к бумагам?

- И ничего особо любопытного в этом нет, - упорствует Грег, но, похоже, уже по инерции.

Наверняка страшных тайн перед ним не раскроют, но... - Если будешь уворачиваться и тянуть, предложу по всем правилам лечь на кушетку, - говорит Бел с шутливой угрозой.

Его собеседник улыбается и начинает, словно лекцию читает: - Если вкратце... Наша система власти, э-э, наследственная, и я с рождения был предназначен в... - он запинается, подбирая слово, - в завидные женихи. Ничто так не охлаждает, как уверенность, что женщины тебя хотят ради твоей должности.

- Поэтому ты предпочитал мужчин? - догадывается Бел. Невинный и совершенно естественный вопрос, в ответ на который он ждет всего лишь кивка, но Грег вдруг краснеет и мотает головой. Похоже, дело обстоит еще хуже, и предоставленное ему богатство возможностей парень употребил на воздержание, перешедшее в дурную привычку.

- Прости, - извиняются оба почти в унисон.

Затем Грег, похоже, вернувший себе самообладание, сухо усмехается и объясняет. - Это у нас не принято. Кроме того, у моей медали есть еще одна сторона. За моей безопасностью и, значит, за каждым моим контактом следит охрана, а я не настолько эксгибиционист, чтобы выставлять свою личную жизнь напоказ.

Ну и то хорошо, что он выговорил это слово без запинки. Грег вроде бы говорил про свою бетанскую знакомую? Будь благословенна эта неизвестная просветительница, добавившая ему немного здравого смысла в сфере интима. Все же остальное - так банально...

- И что тут не понять? - удивляется Бел вслух. - Мы, бетанцы, конечно, демократы, но больших шишек хватает и у нас на родине. Хотя, - признается он справедливости ради, - не таких молодых. И симпатичных. - Смешок.

- Ты ведь сказал, что тебе нравится Майлз? - зачем-то напоминает Грег.

- Конечно, - кивает Бел и пожимает плечами. - И что? Тебе же не взбредет в голову идея предложить мне брачное партнерство или работу вне флота?

***

Это подвох? Грегор смотрит пристально, чуть прищурясь и пытаясь понять, какова для правды в этой шутке. Неужели этот тоже прикидывает, какую выгоду может извлечь из важного лица? "Только не бросай меня в этот терновый куст?" Он не может понять. Да, он уже неплохо умеет распознавать интриганов; проблема теперь лишь в том, чтобы узнать честного человека.

- А если…? - спрашивает он медленно, мысленно уже выстраивая путь отступления из каюты и изо всей этой дурацкой ситуации. Ох, Майлз был прав. Его место - в Форбарр-Султане, где-нибудь на постаменте в центре дворцового сада; там он и смотрится величественно, и попасть не в те руки ему не позволят. При дворце есть церемониальная гвардия. Интересно, а бывают церемониальные императоры?

- Ты не привык доверять тому, кого не можешь назвать своим человеком? - с мудрой проницательностью спрашивает капитан Торн, незаметно успевший подсесть чуть ближе. - Утешься тем, что я человек Майлза. - Он усмехается. - Раз уж Нейсмит сразу подцепил на крючок мое сердце и мое любопытство, я отсюда никуда не денусь. Увы.

Да, он зря поднял тревогу. Паранойя откатывает назад, как морская волна с песка. Доживем до следующего прилива?

- Я и не предлагаю, - неловко улыбается Грегор. Сама мысль об этом кажется абсурдной, хотя было бы забавно посмотреть на встречу Бела с его прославленной соотечественницей Корделией Форкосиган... Ой ли? Похоже, он неосознанно прикидывает, какой привезенной из дальних краев диковинкой отвлечь внимание графини, а заодно графа, и Саймона Иллиана, и еще полудюжины важных и близких ему людей, желающих устроить ему поистине императорского размаха головомойку по возвращении из побега.

- Вот и славно, - соглашается Бел, приобняв его за плечи. Если поглаживание по руке можно было бы вольно интерпретировать или рассеянно не заметить - хотя такая безграничная рассеянность уже на грани той, что пишут в некрологе как причину смерти, - то объятие делается вполне однозначным. - А я предлагаю совсем другое.

- Тебе не кажется, что это неудачная идея? - спрашивает Грегор тихо и настороженно.

- Честно? - весело отвечает Бел. Грегор пристально следит, нет ли в этом голосе нотки насмешки. Именно такого розыгрыша и стоит ждать от острого на язык гермафродита. Но нет. - Мне кажется, что идея это замечательная. А проверить, кто из нас двоих прав, можно только на опыте.

Ладонь перемещается с плеч на шею, узкие пальцы касаются там, где проходит линия короткой военной стрижки, заставляя ежиться. Грегор замирает; он только надеется, что это не испуганное оцепенение добычи, но собранность солдата перед атакой. Решать надо, и быстро.

Он знает, что никогда не мог похвастаться буйством сексуального воображения или темперамента; те нечастые встречи с девушками, что ему удавалось улучить под бдительным оком СБ, можно было назвать скорее скучными, и это его это устраивает. Фантазия ни разу не заводила его так далеко, чтобы изобразить в объятиях бетанского гермафродита, о существовании которых он знал вскользь лишь по записям и энциклопедиям. Среди всех сумасшедших, но безопасных, идей мысль лечь в постель с гермом будет определенно возглавлять список.

Хотя нет. Идея отправиться контрактным рабочим на аслундскую станцию была определенно круче.

Грегор неожиданно хихикает.

***

О, Бел хорошо знает этот нервный смешок - верный признак того, что объект его ухаживаний сам еще не решил, поддаться ему соблазну или припустить к двери со всей возможной скоростью. Обычно Бел реагирует на такой симптом по-разному; в зависимости от того, насколько берет верх свойственная ему ехидность, может смягчить для жертвы этот эффект или, напротив, довести ее до полного смущения. Грег ему скорее нравится: вежливый, осторожный, без капли высокомерия, которое, похоже, полагается ему по должности, и если у него есть какие-нибудь жуткие планетные предрассудки, то он очень умело не дает им показаться наружу. Действительно, дипломат.

Еще есть возможность дать отбой, превратив все в шутку и просто дружески потискав парня. Бел знает, что сейчас решение будет за ним самим; если бы еще понять, зачем он это делает? Грег не исключительный красавец; по галактическим стандартам, где хирургическая пластика лица - обычное дело, этого худощавого бледного парня можно назвать в лучшем случае симпатичным. Он не поразил ни воображение, ни чувства капитана, хотя быстро сумел расположить его к себе.

Привычка?

Уже много лет Бел не бывал на "старой песочнице", однако выставить его с Беты оказалось куда легче, чем вытравить Бету из него. Немало тому поспособствовали и окружающие. Слава богу, за все эти годы он ни разу не дошел до того, чтобы стыдиться своего пола или скрывать его. А для большинства вокруг "бетанский гермафродит" означает сексуально дружелюбное создание, не имеющее предрассудков насчет того, с кем делить постель. Как правило, это определение верное, стоит признаться честно; секс для раскрепощенного бетанца, а гермы держат в этом пальму первенства, говорит о симпатии, не более. Именно поэтому упорное "нет" Майлза так царапает сердце переводом "я тебе не нравлюсь", хотя разумом Бел понимает с самого начала, что Нейсмит ведет себя отнюдь не по бетанским стандартам. Или, говоря более обтекаемо, по "бетанским деловым" - кое-кто из преуспевающего народа на родной планете Бела носит в ухе серьгу, означающую временный целибат, и никого это не удивляет.

Но Бел хорошо знает, что воздержание - не для его собственного темперамента. Он все эти годы предпочитает эмоционально спокойный, приятельский секс. Дружбу, утешение, развлечение, приятно проведенное время - на выбор. Это просто способ сказать телом: "ты хороший (-ая, -ое), и нравишься мне", а дальше - как подскажет изобретательное воображение. Ханжи называют это распущенностью, вот чего Бел никогда не понимал.

Коротко стриженые темные волосы колются под пальцами. Армейская стрижка. Военный мальчик, и дендарийский мундир на нем сидит уверенно.

Военный должен уметь говорить четко и решительно. А Бел прекрасно умеет отличать твердое "нет" от прочих вариантов ответа. Ну, быть может, некоторым особо привлекательным персонам вроде адмирала приходится повторять это "нет" несколько раз, подкрепляя мимикой и жестами, но в конечном итоге никто не назовет Бела непонятливым. Сейчас он не слышит отказа.

Пальцы скользят чуть выше, зарываясь в волосы, мягко массируя, каждым касанием уговаривая задеревеневшие от напряжения мышцы шеи расслабиться. "Эй, я не кусаюсь, парень, слово даю. Или то, что я герм, имеет значение даже сейчас, когда я просто глажу тебя по голове?"

***

Грегор сидит, замерев, но правильным определением было бы "блаженно застыв". Он чуть откинул голову, пальцы Бела ласкают его затылок, посылая вниз по позвоночнику щекотные иголочки. Тело глупое, оно не знает про мораль и безопасность; телу приятно и нет никакого дела до того, что его хозяин готов впасть в панику, так и не решив, чего хочет.

Тем временем Грегор ведет отчаянный быстрый спор со своим внутренним голосом, понимая, что весь жар дебатов уже выплеснулся на его щеки румянцем. О, этот внутренний голос! Уж если ты воспитанник леди Корделии, то невозможно никуда деться от этого проницательного демона откуда-то из глубин подсознания. Лукавить с собою насчет собственных же мотивов поведения выходит только спьяну, и то неудачно. А сейчас Грегор катастрофически трезв, и с той же трезвой ясностью понимает, что происходит. В спорах с собою он обычно терпит сокрушительное поражение, и этот раз - не исключение.

"Я - император." - "Замечательно. Не забудь заявить об этом в койке в самый ответственный момент."
"Я не должен." - "И давно ты дал обет воздержания, а, главное, кому?"
"Это не женщина." - "Это герм. Женщина в той же мере, как и мужчина. С его искушенностью и твоим, будь уж честен, ограниченным опытом ты можешь не заметить разницы."
"Это извращение." - "А спать с особой, про которую ты точно знал, что она собирается захватить твою власть, убить твоих друзей и сделать тебя своей марионеткой, - не было извращением?"
"Мне это может понравиться." - "Конечно, может. Только мазохист идет в постель с надеждой, что ему не понравится. Надеюсь, ты не из таких."
"Но он... и Майлз?" - "Что именно ты целомудренно заменил многоточием? Это не ситуация "девушка твоего друга"; Бел вообще не девушка, если уж на то пошло, и точно не станет рассказывать Майлзу, если между вами что и случится."
"Я иду на поводу у Бела." - "А! вот мы и добрались до твоего главного страха. Ты всю жизнь так боишься оказаться ведомым, что предпочитаешь бездействовать? Не волнуйся, в последнее время ты натворил достаточно и по собственной инициативе. Попробуй уступить ее сейчас тому, кто точно старше и опытнее. Результат тебя не разочарует."

Внутренний голос переходит на монолог:
"На твоем месте", - дружески советует он, - "я бы не стал сопротивляться. Если судьба подкидывает тебе подарки, умей ими пользоваться. Эта каюта точно не прослушивается твоим капитаном Унгари; Бел явно не намерен получать из этой ситуации выгоду для себя; а ты в кои-то веки не должен принимать величественную позу и провозглашать "Мы желаем...", поскольку никто здесь понятия не имеет, что ты за важная персона. Можешь быть уверен, что он хочет лично тебя, а не твой титул, уж не знаю, чем ты заслужил подобное внимание. И", - тут даже внутренний голос переходит на заговорщический шепот, - "на сей раз ты можешь не беспокоиться насчет детей."

Нет уж, хватит слушать это бесстыдное создание у себя в голове. Грегор судорожно выдыхает и поворачивает горящее лицо к Белу. Может, тот скажет сейчас несколько слов, и очарование пропадет, и пройдет мучительное возбуждение, в которое он сам себя вогнал?

Глаза у Торна тоже горят. Не убирая руки с его затылка, он наклоняется к Грегору и целует. Губы у него мягкие и чуть отдают сладостью фруктового коктейля, и поцелуй выходит сладкий до невозможности.

Грегор понимает, что в борьбе с возбуждением он потерпел полное и сокрушительное поражение; даже если Бел сейчас вежливо с ним распрощается, ему понадобится большая порция размышлений о геополитике П-В переходов и холодного душа, чтобы хоть немного успокоиться.

***

Все теперь будет, с этой секунды Бел не сомневается, но самое сладкое ощущение победы он выпивает сейчас вместе с поцелуем. Мимолетной вспышкой в дальнем уголке сознания мелькает жалость, что это лишь друг его обожаемого Нейсмита, а не сам Майлз, и исчезает. Бел умеет жить настоящей секундой, ловить от жизни все, иначе ему не пришла бы некогда сумасшедшая мысль податься с обеспеченной Беты в наемники.

Грег смотрит на него близко, серьезно; привычно бледное лицо сейчас залилось румянцем, и горят карими отблесками прежде темные, непроницаемые глаза. Как будто Бел своим поцелуем разжег огонь в толще льда. Пока этот огонь не погас, он тянет Грега за рукав: пойдем.

Тот принимает верховенство Бела спокойно, почти охотно. На сколько лет он моложе? На десять? Пятнадцать? С этими планетниками никогда не поймешь. Молодой, но уже не юный. Достаточно взрослый, чтобы отправиться в важную дипломатическую миссию или подходить для брачного партнерства; достаточно молодой, уж в этом Бел не ошибается, чтобы вспыхивать желанием в ответ на несложную, но наглядную провокацию даже помимо собственных намерений. Пальцы у него нежные, без мозолей и, похоже, не держащие обычно ничего тяжелее светового пера, на одном - не до конца заживший порез... этого Бел не видит, зато чувствует кожей, когда кладет обе его ладони себе на грудь, под черную футболку, и по-кошачьи потягивается под пальцами, довольно урча. Определенно не юный - или ему хорошо повезло с наставницей.

"А-ах, именно так. Да, и поцеловать тоже можно. Руки пока убери. Нет, приятно, но должен же я снять твою куртку..."

Серая бархатная ткань парадной формы кажется грубой на ощупь в сравнении с теплой кожей, пахнущей горьким одеколоном. А чуть колкие щеки не просто теплые - горячие. "Ты так хочешь меня, парень, или так смущаешься того, что хочешь? Пока ты раздел меня лишь до пояса, у тебя нет повода быть шокированным слишком сильно." Впрочем, и потом возникнуть не должно, и это неплохо. Бел, как истинный бетанец, не считает испуганную невинность достоинством, хотя и любит шокировать закосневших в строгих правилах инопланетников. Но не этого и не сейчас.

Взгляд Грега ласкает мягкую округлость его груди и чувствительный сосок так же ощутимо, как ладонь; Белу полагается почувствовать себя живой иллюстрацией к главе "Сравнительная антропология", но выходит только жмуриться от удовольствия. В ответ Бел споро освобождает от лишней одежды и его - одинаковые черные футболки и серые с отделкой куртки ложатся на пол; не перепутать бы потом, Грег хоть и выше, но такого же худощавого сложения. Да, хорош. Светлая, гладкая кожа, под которой при движении проступают жгуты мышц... кстати, поосторожней бы с укусами и поцелуями, чтобы не скомпрометировать потом беднягу вконец. Румянец на бледном, нарочито спокойном лице, пылает по контрасту двумя яркими пятнами, только тем и оживляя заурядную молодую физиономию. Будь это возможно, он вспыхнул бы еще ярче, когда обнимающие ладони Бела проскальзывают с талии ниже, под пояс форменных штанов...

***

Вот теперь назад дороги точно нет, да и не больно хочется назад - только вперед, в жаркую гостеприимную мягкость. И не надо задумываться слишком пристально, кого сейчас обнимаешь. Зато можно наконец-то стереть из памяти пахнущую резкими духами сексапильную блондинку, ненасытную и опасную как змея, выпивавшую до дна все его отчаянное актерство в попытках изобразить влюбленность, а не выдать отвращение. До побега с Комарры интимная жизнь Грегора была скорее скудна, во время скитаний тем паче, и по контрасту сверхдоза Кави оказалась почти токсичной. Он спасается в объятиях Бела.

Время для раскаяния, если вообще придет такая глупая мысль, - как-нибудь потом. Это потом он вспомнит, что образцовому барраярцу, модель коего он являет с высоты трона, должно быть сурово стойким к соблазну галактических диковин, которых его соотечественники назвали бы бранным словом "мутант".

Грегор уверен: если бы кто-нибудь обозвал так сейчас Бела, убил бы, честное слово.

В конце концов, в этой вселенной император - большая диковинка, чем гермафродит. И уж точно, что, несмотря на весь наследственный отбор и десяток поколений благородных предков, Грегор куда хуже приспособлен к своей роли в жизни, чем храбрый, щедрый, насмешливый капитан-герм.

Нет, не так. Чем мягкий, страстный, нарочно податливый... ох, окончание мужского рода сюда определенно не подходит. Но не обидно ли Белу, что сейчас его воспринимают как женщину? У Грегора хватает глупости не только подумать, но и прошептать это на ухо.

Бел отвечает задыхающимся, низким смешком и крепче обвивает его талию ногами. Короткие фразы разделяются ритмичными паузами на вдох. - Я и есть женщина. В том числе.

"Мне хватает". Плотское желание, благотворительность, любопытство, симпатия - смешать все, сделать погорячее, и получается славно. Не идеально - но хорошо; тем "хорошо", что можно получить, лишь стосковавшись по искренней страсти, той мифической любви, которой Грегор прежде то ли не знал, то ли просто в нее не верил. Пусть даже эта любовь скоротечна. Но сейчас он успевает получить свое и отдарить в ответ.

Потом они лежат рядом, Бел тягуче выдыхает и прижимается к его обнаженному плечу щекой.

А еще позже, когда к томной благодарности примешивается любопытство, и руки гладят, изучают, скользят по влажному телу, вызывая то щекотное хихиканье, то одобрительное хмыканье, то смущенный смешок, Бел кстати договаривает свою фразу: - Я женщина, среди всего прочего. Но не только.

Верно. Если можно закрывать глаза на то, что в очертаниях мускулистой фигуры Бела нет по-женски мягкой округлости, то проигнорировать его недвусмысленную эрекцию сейчас не удастся. Искренная благодарность за удовольствие требует отдарить точно тем же, но... Как именно это делается, Грегору понятно, и подобная идея применительно к нему самому способна охладить все возбуждение, в котором он сейчас пребывает. Что делать? Ладонь Грегора, невзначай попавшая в запретную зону, замирает на гладком бедре, не решаясь двинуться дальше; в голове, вытолкнутая на поверхность смущением, крутится одна дурацкая мысль: "как они детей рожают, если такие узкобедрые?" Да, не время и не место обсуждать генетически спроектированную анатомию гермов, разве что ее особый раздел...

Но понимающий Бел, да благословят его боги за уместное чувство такта, не задает вопросов и не подсмеивается. Просто узкая кисть ложится поверх собственных пальцев Грегора и решительно подталкивает. "Ничего такого, к чему ты не привык," мурлычет герм ему на ухо прозрачный намек и подкрепляет убеждение, чувствительно прикусив за мочку.

Ласкать плоть, похожую на твою собственную, оказывается странно, но не страшно. Инстинктивно понятно, пусть не слишком естественно по сути, но Грегору ли задумываться о норме, после всех диких поступков, что он уже совершил, и неопределенных опасностей, ожидающих в ближайшем будущем? Неважно. Теперь есть только "сейчас". Ласкать тело, сочетающее в себе признаки женщины и мужчины, открывая все новые способы из двойного арсенала возможностей доставить партнеру удовольствие, - увлекательное занятие. В продуманно растущем темпе двигая сжатой ладонью и не забывая поглаживать другой рукой чувствительные местечки, которые Бел сам подставляет под его ласки, покрывая поцелуями горячую кожу, шепча на ухо что-то неприличное и совершенно уже путаясь в грамматических окончаниях прилагательных...

***

Разогнанный на полную мощность кондиционер трудится, чтобы освежить воздух и вытянуть из него мускусно-душный, разоблачающий запах. В стерильном воздухе прорезается привычная для корабельного обитателя нотка нагретого пластика и озона. В каюте холодает, и Бел подтыкает одеяло со всех сторон, укрывая обоих.

- Спасибо, - серьезно говорит Грег, и оба знают, что речь идет не о заботливо сохраненном тепле. А он джентльмен в постели - приятный штрих.

Грег косится на Бела, глаза его снова серьезные и... невеселые? Пресловутая посткоитальная грусть? Он мнется и спрашивает: - Мы тут не слишком долго? Мне, наверное, пора. - Попытка выпутаться из одеяла и привстать закончилась бы успешнее, не будь оно одно на двоих.

Бел усмехается и показывает глазами на светящиеся цифры хроно над притолокой. - Семнадцать сорок восемь по корабельному времени. Это был воистину стремительный роман.

Грег не краснеет, но глаза отводит. - Был и уже закончился? - спрашивает он тихо.

Явственная горечь в его голосе Бела огорчает. После такого замечательного секса, нежного и доставившего удовольствие обоим, тому надлежит быть расслабленно-довольным, а не зажиматься с видом соблазненной и почти уже брошенной невинности (концепция, известная Белу скорее по архаичным земным романам, чем по тому, с чем он привык сталкиваться, но все же понятная). Его голос мягок, когда он отвечает:

- Вовсе нет. Точнее, как ты сам захочешь. Я тебя по-прежнему смущаю?

Грег с минуту обдумывает ответ, прежде чем признаться с трудной честностью: - Не ты. Ты славный. Я сам.

Ох уж этот телеграфный стиль разговора. Хорошо перекрикиваться, но трудно вести доверительную беседу. Без терапевта определенно не обойтись; Бел устраивается в кровати полусидя, подгребает любовника поближе к себе, - удобнее всего было бы положить его голову себе на грудь, но, пожалуй, соблазнительная возможность прихватить сосок губами слишком отвлечет обоих от разговора, - и только тогда просит: - Договаривай, и не так лаконично.

- Это мои... вкусы, - с усилием объясняет Грег. Ничего, сейчас разгонится, и объяснение пойдет легче. - Я вдруг подумал, кто у меня был за последнее время. Женщина-офицер, похожая на мужчину; ты - женщина наполовину... и они меня возбуждали больше, чем все девицы дома. А дальше я и вовсе перестану стесняться и лягу в постель с кем-то из моих солдат...? - Он делает паузу. - Мой отец был таким. Говорят, и дед... двоюродный. Я прихожу в ужас каждый раз, когда думаю, что похож на них, - добавляет он почти шепотом.

И только-то?

- Когда вас в школе учили этологии и биогенетике, ты явно спал на уроках, - облегченно усмехается Бел. - Гомосексуальность не передается по наследству от отца к сыну, не помнишь? Да и как бы она могла?

- А что это еще, как не дурная кровь? - спрашивает Грег почти удивленно.

Похоже, он и психоанализ тогда прогулял. - Женщина-офицер. Гм. Твоя мать не служила в армии? - намекает Бел прозрачно. Самое банальное решение, лежащее на поверхности: эдипов комплекс. Конечно, простейшие решения не всегда верные...

- Нет, конечно! - восклицает тот уверенно. - Она была настоящая ле... - Он вдруг осекается.

А, так одна из этих планет, где женщин запирают в то ли гаремах, то ли салонах; Бел точно не помнит, как эта штука называется. Бывает. Не всем повезло родиться на Бете. И для представителя нации с гендерным неравенством мальчик чудо как восприимчив. Одним словом, дипломат. Только сейчас у этого дипломата на лице непрофессионально ошеломленное выражение.

***

Интересно, как Бел угадал?

Корделия. Эйрел. Его родители не по крови, но по факту с едва сознательных пяти лет до совершеннолетия.

Кровь - в кастовом обществе великое дело, в это все форы верят свято; если бы не кровь в его жилах, Грегор не оказался бы вознесен на вершину власти, к которой явно не приспособлен. А вот леди Корделия (которую муж называет "мой милый капитан") со свойственной ею прямотой всегда говорила, что наследственное отличие знати - иллюзия; с нее как-то сталось подкрепить эту мысль самой настоящей статистикой по рождению внебрачных детей, а лорд Эйрел тогда улыбнулся и сказал...

- А при чем тут мама? - осторожно спрашивает Грегор наконец.

- Вкусы у человека с возрастом меняются, - объясняет Бел, - но в молодости чаще всего ищешь партнера, похожего на собственных родителей. Перенимаешь вкусы... э-э, в твоем случае, отца. Ты не знал?

Молодой император знает, что ему пока не избавиться от болезненно мнительных поисков, на кого он обязан походить. До сих пор он уступал мрачному соблазну взять самые безумные примеры со своего генеалогического древа. Неужели реальность подкидывает ему альтернативу?

Грегору не свойственно уверовать в счастливое избавление сразу - он вообще осторожный пессимист по натуре. Он вспоминает привычки, которые неосознанно перенял за столько лет у Форкосиганов. Обыкновение снижать голос до ледяного спокойного шепота, когда сердит. Склонность легко разлагать на составляющие собственные мысли и душу собеседника, прежде чем принять решение. Это все понятно. Но... такая темная и странная вещь как сексуальность?

Надо осмелиться расспросить леди Корделию. Если Грегор переживет беспощадный логический разбор, который она устроит ему по возвращении домой, то уже ничего ему не будет страшно.

Да, Бел может ошибаться - он капитан корабля, а не сваха; может утешать его просто по доброте душевной. Но у Грегора вдруг возникает призрачная надежда человека, которому намекнули на возможность помилования. Он облегченно вздыхает и садится в постели. Хорошо бы теперь охладить вскипевшую от размышлений голову...

- Хочешь встать и прогуляться до ванной? - догадывается умница Бел. Грегор кивает и улыбается. - Пойдем, я потру тебе спину, - обещает тот.

***

Они сидят за откидным столиком и улыбаются друг другу. В каюте свежо и остро пахнет лимоном и ароматными добавками к чаю. Оба чопорно застегнуты на все пуговицы форменнной куртки, и каждому досталась своя собственная футболка, хотя несколько веселых минут они провели, сравнивая и примеряя два одинаковых по уставу предмета. Футболка скрыла и длинную царапину на лопатке Грега - Бел преувеличенно извинялся и недоумевал, как он мог ее оставить такими короткими ногтями, - и набухшие соски самого Бела, бывшие предметом пристального внимания час назад.

- Чаю, мистер Бликмен? - церемонно спрашивает Бел и подмигивает. Еще не выветрившееся удовольствие плещется в крови щекотными пузырьками.

- Не откажусь, мистер Торн, - отвечает Грег в тон. Он на удивление расслабился, приятно поглядеть.

И беседа течет своим чередом, оживляемая шуточками, горячими, как свежезаваренный чай, и иногда - взглядами, сладкими, как сахарная патока. А на душе у обоих легко.

Завтра Бел привезет VIP Грега Бликмена на Верванскую станцию и будет послушно ожидать его распоряжений, как и полагается водителю очень большого и очень грозного лимузина для высокопоставленного лица. Завтра два охранника с мрачными и исполненными долга физиономиями не отстанут от своего патрона ни на шаг, пока он будет исполнять свою важную миссию. Завтра Бел, первый и самый доверенный капитан на дендарийском флоте, будет локти грызть, переживая за то, как чувствует его драгоценный адмирал в гуще боя, пока он сам находится в безопасности.

Сегодня у них двоих есть капелька удовольствия и спокойной симпатии, не обременяющая душу перед расставанием. И душистый чай.

"Секс - это просто способ сказать без слов 'ты мне нравишься'", думает Бел. "Неужели я был первым, от кого ты это узнал?"