"Анчар" Автор: Анна Штайн Написано на двуязычный Зимнепраздничный фикатон 2011 Заявка: "Донна еще до операции, причем не в романтическом контексте, а во взаимодействии с братом"

Если вам понравилось, пожалуйста, оставьте отзыв - порадуйте автора.

- В пустыне чахлой и скупой, БикЮ На почве, зноем раскаленной…

Маленькой Донне Форратьер жарко, душно, она ерзает на жестком сиденье, то и дело бросая тоскливый взгляд в окно. За окном – свежие после грозы кроны деревьев, влажный гравий и возможность носиться, сколько душе угодно – подобрав белые оборчатые юбки, чувствуя под подошвами туфелек твердые камушки. Гольфы промокли бы и скрутились винтом…

- Госпожа Форратьер!

Ах да… Длинная форточка приоткрыта лишь самую малость, и в нее едва проникает прохладный, томительный, темный ток воздуха. Классная комната в сумерках наполнена желтоватым жидким светом – и предметы словно плавают в нем.

Дубовая скамья. Графитная доска. Бледное и плоское, как блин, лицо мисс Хворостоф, гувернантки:
- Госпожа Форратьер, продолжите стихотворение.

Вот мука-то.

В голове у Донны танцы и кринолины. В голове у Донны - ветер и прически. Старая липа за окном, посаженная в начале периода Изоляции, скрипит и вздрагивает ветвями – тень ее причудливо изгибается. Солнечный краешек окончательно исчезает за горизонтом, и по промытому грозой небу разливается розовое, охряное, багряное.

- Госпожа-а-а-а Форратьее-ер.

- Анчар, как грозный…грозный… э, часовой, стоит один... один, э… непокоренный… один совсем согбенный…

Какая же муть нудная, боже помоги.

- Соберитесь же! Текст не такой уж и длинный. Вы хотя бы прочли?

- Да не помню я! – взрывается Донна. – Забыла. Зачем мне все это, Селия, а? Скажите.

- Благородная леди из хорошего дома обязана иметь хорошее образование.

Бледный блин искривляет губы, трясутся тщательно подвитые кудряшки, воротник-стойка торчит – как клееная бумажная трубка.

- Благородная леди из хорошего дома обязана хорошо танцевать, отличать правую руку от левой и знать, откуда берутся дети, - почти выкрикивает она. – Впрочем, если ноги у нее раздвигаются с достаточной легкостью, то и знать ничего не нужно, дети сами повылазят. Насчет анчаров – это напрасные знания.

- Да как вы можете!

Гувернантка не знает толком, завалиться ей в обморок, схватиться за линейку или наябедничать старшему брату.

Ну – пусть.

- В гробу я видала ваш французский, Гамлета, Пушкина, историю древнего Рима, карты п-в тоннелей и прочую чепуху! Мне это не нужно! Я женщина!

Двенадцатилетняя барышня с двумя подвитыми темными хвостиками чуть медлит и прибавляет к своим доводам весомое площадное ругательство. Потом выскакивает из классной и хлопает дверью.

Впрочем, ругать ее никто не станет – все они тут растут, как трава. Сорная, никому не нужная. Ядовитые побеги. Ветвь с увядшими листами.

Форратьеры Безумные, да. Но с классически прекрасным образованием.

"Я девочка, мне это не надо, меня не коснется, если я буду бежать очень быстро…"

Фамильное безумие дремлет в старинном особняке, фамильные недуги гнездятся в теле ее старшего брата. С череды портретов и фотографий кривятся, ухмыляются и гримасничают лица нескольких поколений Форратьеров. Пьер Форратьер Кровавый красуется на почетном месте.

Она все бежит и бежит, стремясь запереться в собственной комнате и до полуночи красить и перекрашивать лицо, пока не натыкается на своего брата-оболтуса.

Ришар стоит, прислонясь спиной к двери в ее покои – ну, что там за покои – две комнаты и балкончик с увядшими и забытыми розовыми кустами – скрестил руки на груди и ухмыляется.

Донна тормозит в трех метрах и задирает голову.
- Розанчик, цветочек, - Ришар все ухмыляется, и хочется двинуть ему поддых. – Прекрасно выглядишь, сестренка. Какие щечки.

Форратьеры Безумные.

- Я сказала, проваливай. Пьеру скажу, что ты пристаешь.

- Да кто тебе поверит. Ты же дееевочка, - он противно шевелит губами. – Знай свое место.

- Пропусти. А то укушу. Как вчера.
Форратьеры Отвратные.

Донна сжимает кулаки и трясет головой.
Лицо Ришара странно кривится, бледный лоб собирается гармошкой – и от этого жутко.

- Боюсь, что ты слишком близко к ванне поставила скамейку, - деловито говорит он. – Щенки такие любопытные. Вряд ли он сможет выбраться. Бедняжка, правда?

И хихикает – глупо и растеряно, а Донну начинает тошнить от ужаса

Следующие десять минут она кричит, срываясь на визг, колотит его в грудь, пытается вцепиться ногтями в лицо, пинает ногами. – но она девочка и Ришар с легкостью удерживает ее на расстоянии удара, а потом сильно толкает, разворачивается и уходит.

Уже поздно, поэтому Донна заворачивает мертвого щенка, мокрого и обмякшего, в свой платок, кладет сверток в коробку и уносит все это в сад, где зарывает в листья под корнями липы. Она пачкает руки, она не умеет копать, не знает, где взять лопату. Она не умеет плакать, поэтому икает, как заведенная. В саду темно, деревья вздыхают и роняют на нее холодные капли, обжигающие сквозь тонкий шелк.

Возвратившись к себе, она некоторое время сидит на кровати, молясь, чтобы остывшая мыльная вода в ванне исчезла сама собой. Гувернантку или прислугу она звать боится, да те и не придут.

Тогда она набирает с полки кипу книг и читает их до утра. Она выучивает и про Анчар, и про Телемака, и про короля Лира, и про осаду Трои.

Форратьеры Проклятые.

Девочкой она больше быть не хочет. Она хочет стать настолько тяжелой, чтобы обломиться и упасть с этого ядовитого ствола. Возможно, отравив землю вокруг.

С тех пор Донна Форратьер учится хорошо, и старший брат с облегчением выбрасывает ее из головы.